Труды по истории России

В это время Волынского занимали дела в Кабарде, где беспрестанно ссорившиеся друг с другом князьки требовали посредничества астраханского губернатора. От 5 декабря он писал царю: «Я сюда в казачьи верхние гребенские городки прибыл, куда некоторые кабардинские князья еще до меня прибыли, затягивая меня к себе, чтоб противную партию им чрез меня искоренить или, по последней мере, противных князей выгнать вон, а им в Кабарде остаться одним; однако я им отказал, и что я неволею мирить не буду, а призывал противную им партию ласкою, и так сделалось, что приехал и дядя их, с кем у них ссора, и оный первенство во всей Кабарде имеет, которого с великим трудом из Кабарды я выманил, ибо он зело боялся оттого, что крымскую партию держал, также при нем приехали мало не все лучшие уздени; и хотя я сначала им довольно выговаривал, для чего они, оставя протекцию вашего величества, приводили в Кабарду крымцев, однако ж напоследок-то отпустил им и по-прежнему милостию вашего величества обнадежил и потом помирил их, однако ж с присягою, чтоб им под протекцией) вашею, и притом и со взятием верных аманатов. И тако вся Кабарда ныне видится под рукою вашего величества; токмо не знаю, будет ли им из моей медиации [посредничество] впредь польза, понеже между ими во веки миру не бывать, ибо житье им самое зверское, и не токмо посторонние, но и родные друг друга за безделицу режут, и я чаю такого удивительного дела мало бывает или и никогда, понеже по исследованию дела не сыскался виноватый ни один, и правого никого нет, а за что первая началась ссора, то уже из памяти вышло, и тако за что дерутся и режутся, истинно ни один не знает, только уже вошло у них то в обычай, что и переменить невозможно. Еще же приводит их к тому нищета, понеже так нищи, что некоторые князья ко мне за тем не едут, что не имеют платья, а в овчинных шубах ехать стыдно, а купить и негде, и не на что, понеже у них монеты никакой нет; лучшее было богатство скот, но и то все крымцы обобрали, и ныне князей кормят уздени, и всего их мерзкого житья и описать невозможно; только одно могу похвалить, что все — такие воины, каких в здешних странах не обретается, ибо что татар или кумыков тысяча, тут черкесов довольно двухсот».

В начале 1722 года, когда двор находился в Москве, получено было известие от русского консула в Персии Семена Аврамова, что афганцы, восставшие против шаха Гуссейна под начальством Магмуда сына Мирвеизова, 18 февраля стояли уже только в 15 верстах от Испагани. Шах выслал против них войско; но оно было поражено, и первый побежал любимец шаха, главный визирь Эхтимат-Девлет; победитель 7 марта подошел к Испагани и расположился в предместиях. Гуссейн, по требованию народа, назначил наместником старшего сына своего, но персияне обнаружили неудовольствие, и шах назначил второго сына; когда и этот не понравился, то назначен был третий сын Тохмас-Мирза. Но эти распоряжения не поправили дела; после второй проигранной битвы персияне совершенно потеряли дух, а жулфинские армяне, называвшиеся так по имени предместия, где жили, все передались на сторону победителя. Потом из Константинополя было получено известие, что афганцы овладели Испага-нью и старый шах попался в плен.

При таких известиях медлить было нельзя, тем более что турки прежде всего могли воспользоваться падением Персии и утвердиться на берегах Каспийского моря, которое Петр считал необходимым для Балтийского моря. 18 апреля Петр писал из Москвы к генерал-майору Матюшкину, заведовавшему приготовлением судов на Верхней Волге: «Уведомьте нас, что лодки, мая к пятому числу, поспевают ли, также и ластовых судов к тому времени сколько может поспеть? И достальные ластовые суда сколько, к которому времени могут поспеть — о том чаще к нам пишите и в деле поспешайте».

Матюшкин должен был доставить суда в Нижний к 20 мая, причем обещал и недоделанные суда взять с собою и доделывать дорогою. Часть гвардии отправилась из Москвы 3 мая на судах вниз по Москве-реке. 13 мая выехал сам император сухим путем в Коломну, где соединились с ним генерал-адмирал граф Апраксин, Петр Андреевич Толстой, которого Петр брал с собою для переписки, и другие вельможи; в Коломну же приехала и императрица Екатерина Алексеевна, отправлявшаяся вместе с мужем в поход. Из Коломны Петр со всеми своими спутниками отправился Окою в Нижний, куда приехал 26 мая и пробыл до 30 — дня своего рождения. День этот Петр праздновал таким образом: рано приехал он с своей галеры на берег и пошел к Апраксину в его квартиру; побыл здесь несколько времени, поехал верхом в соборную церковь к литургии; после обедни вместе с императрицею пошел пешком к архиерею при колокольном звоне, продолжавшемся полчаса; после звона началась стрельба в городе из тринадцати пушек; после городовой стрельбы стреляли у Строганова на дворе из нескольких пушек, затем началась пушечная стрельба с судов. Стрельба окончилась ружейным залпом, причем полки расставлены на луговой стороне по берегу. От архиерея император и императрица поехали в дом Строганова, где обедали вместе с прочими господами; после обеда в 6-м часу отправились к купцу Пушникову, а оттуда Петр переехал на свою галеру и в 9-м часу отправился далее Волгою к Астрахани.

18 июля Петр с Екатериною отплыл из Астрахани и на другой день вышел в море с пехотою, конница шла сухим путем. 27 июля, в день Гангудской победы, войска высадились на берег в Аграханском заливе; Петр ступил на землю первый: его перенесли на доске четыре гребца, потому что за мелководием шлюпка не могла пристать к берегу. На месте высадки немедленно устроили ретраншемент. В тот же день было получено неприятное известие, что бригадир Ветерани, отправленный для занятия Андреевой деревни, был в ущелье осыпан стрелами и пулями неприятельскими; растерявшись, Ветерани, вместо того чтоб как можно скорее выбираться из ущелья, остановился и вздумал отстреливаться, тогда как неприятель, скрытый в лесу на горах, был невидим; вследствие этого потеряно было 80 человек; тогда полковник Наумов, видя ошибку бригадира, согласился с остальными офицерами, бросился на Андрееву деревню, овладел ею и превратил в пепел.

5 августа войско выступило в поход к Таркам, и на другой день Петру был представлен владелец тарковский Алдигирей. Император принял его, стоя перед гвардиею. Алдигирей объявил, что до сих пор служил русскому государю верно, а теперь будет особенно верно служить. Когда бывший господарь, князь Кантемир перевел эти слова, Петр отвечал: «За службу твою будешь ты содержал в моей милости». В тот же день были представлены государю султан Махмуд Аксайский с двумя другими владельцами; увидавши императора, они пали на колени и объявили, что желают быть под покровительством его величества; Петр обнадежил их своею милостию и покровительством. 12 августа войско приблизилось к Таркам с распущенными знаменами, барабанным боем и музыкою и стало лагерем под городом. За пять верст до города встретил государя Алдигирей, когда Петр ехал перед гвардиею в строевом платье. Шевкал сошел с лошади, низко поклонился императору и поздравил с приездом. Государь снова обнадежил его своею милостию и уверял, что подданным его не будет никакой обиды от русского войска. Потом шевкал подошел к карете императрицы, поклонился низко и поцеловал землю. На другой день Петр ездил для гулянья в тарковские горы в сопровождении трех драгунских рот, осматривая старинную башню, откуда, по просьбе Алдигирея, отправился к нему в дом; сначала гости были в двух больших комнатах с каменными фонтанами, потом хозяин повел их в комнату, где живут жены, убранную коврами и зеркалами; вошли две жены шевкала в сопровождении других знатных женщин, поклонились в землю и целовали правую ногу императора, а после, по их просьбе, допущены и к руке. Принесли скатерть, поставили разные кушанья и фрукты; шевкал налил в чашку горячего вина и поднес государю. Петр сейчас же обратил внимание на множество ценинной посуды в доме шевкала и спросил, откуда ее берут; Алдигирей отвечал, что ее делают в персидском городе Мешете. На прощанье хозяин подарил гостю серого аргамака в золотой сбруе. 14 августа обе жены шевкала были у императрицы, целовали ногу и руку и поднесли шесть лотков винограду. 15 августа, в Успеньев день, государь и государыня слушали всенощную и обедню в церкви Преображенского полка; по окончании обедни Петр сам размерил около того места, где стояла церковь, и положил камень; то же сделали императрица и все присутствовавшие, и таким образом быстро набросан был курган в память русской обедни перед Тарками.

16 августа войско выступило в поход к Дербенту. Султан Махмуд Утемишский вздумал сопротивляться, но был поражен и столица его, местечко Утемишь, состоявшее из 500 домов, обращена в пепел; 26 человек пленных казнены смертию. Дербент не сопротивлялся: 23 августа император был встречен наибом дербентским за версту от города; наиб пал на колени и поднес Петру два серебряных ключа от городских ворот. Императрица так описывала Меншикову поход: «Мы от Астрахани шли морем до Терка и от Терка до Аграхани, а там, выбрався на землю, дожидались долго кавалерии, и потом дошли до владенья салтана Мамута Утемышевского. Оный ни чем к нам не отозвался; того ради августа 19 числа поутру послали к нему с письмом трех человек донских казаков, и того же дня, третьего часа пополудни, сей господин нечаянно наших атаковал, которому гостю зело были рады, и, приняв, проводили его наши до его жилища, отдавая контравизит, и, побыв там, сделали из всего его владения фейерверк для утехи им. Марш сей хотя не далек, только зело труден от бескормицы лошадям и великих жаров».

Сенаторы писали Петру из Москвы, что «по случаю побед в Персии и за здравие Петра Великого всерадостно пили». Но Петр, желавший взглянуть на заветный Восток, от которого ждал обогащения для своей России, желавший, как всегда, ознакомиться с делом на месте, не имел намерения долее участвовать в походе: это не была Северная война, которая по своей важности могла извинять долгое отсутствие государя из отечества. Занятие без выстрела Тарок и Дербента подавало надежду, что и Баку последует их примеру, и лейтенант Лукин отправился на шнаве склонять жителей ее к подданству; но затруднительность в продовольствии войска заставила приостановить поход. Надобно было выгрузить муку из 12 ластовых судов; но перед выгрузкою, ночью, встал жестокий северный ветер, от которого суда начали течь; до полудня выливали воду, наконец потеряли силы, и оставалось одно средство — пуститься к берегу и посадить суда на мель. Суда выгрузили, но мука подмокла и испортилось ее много. Ждали еще из Астрахани 30 судов, нагруженных провиантом; но командовавший ими капитан Вильбоа дал знать, что он пришел в Астраханский залив, а далее идти боится, потому что суда в плохом состоянии и по открытому морю на них плыть трудно. Петр созвал военный совет, на котором было решено, что так как провианта станет только на один месяц, то надобно, оставя в Дербенте гарнизон, возвратиться в Аграхань.

Войска двинулись в обратный поход, в Дербенте оставлен был гарнизон под начальством полковника Юнкера; потом на месте, где река Аграхань отделяется от реки Сулака, Петр заложил новую крепость Святого Креста; крепость эта должна была прикрывать русские границы вместо прежней Терской крепости, положение которой государь нашел очень неудобным. В то время, когда полагалось основание новой крепости, атаман Краснощекий с донцами и калмыками ударил в конце сентября на утемишского султана Махмуда, который не переставал враждовать к России: Краснощекий разорил все, что осталось от прежнего погрома или возникло вновь, много порубил неприятелей, взял в плен 350 человек и захватил 11 000 штук рогатого скота кроме другой добычи. У аграханского ретраншемента Петр сел па суда и отплыл в Астрахань, куда прибыл 4 октября благополучно; но генерал-адмирал, плывший сзади, вытерпел четырехдневный страшный шторм. 6 ноября Петр проводил отряд войска, отплывший из Астрахани в Гилянь под начальством полковника Шилова, а 7 числа отправился в Москву, куда 13 декабря имел торжественный въезд.