Наука Китовраса. Парадигмы древнерусского храма

Можно вспомнить лосевское, отработанное в рамках современной терминологии, резюме трактата Плотина «О числах»… и еще одного важного для понимания учения о числах трактата Ямвлиха «Теологуменам арифметики». А. Ф. Лосев обнаруживает в данном трактате исконно античную линию конструирования мироздания от хаоса к космосу[75]. Функция числа, по И. А. Арнольду, пронизывает Вселенную, творит ее Красоту и несет Благо. Число, по Плотину, «есть начало, ближайшее к первоединому», ибо оно — «чуть-чуть не само Единое», а, по Проклу, содержится в «недрах» его. И если современный ученый еще только взыскует математики с человеческим лицом[76] в согласии с общей тенденцией гуманизации знаний, то на челе античной математики с давних пор отобразился лик Божий[77]. Античное число понимается как модель всего бытия[78], заключает А. Ф. Лосев по поводу «числовой мистики» Платона. Это понимание было глубоко воспринято Средневековьем и с безусловной последовательностью воспроизводилось духовной традицией.

Проговаривая дальнейшие аспекты влияния науки о числе на мировоззрение средневекового сознания, Ш. М. Шукуров отмечает, что «нумерологические (а не только числовые) закономерности весьма активно и плодотворно составляют важнейший аспект храмового сознания»[79]. Сакральные числа, «имманентно заложенные во внешнюю (и внутреннюю) структуру архитектурного памятника»[80], стали одним из важнейших иконографических признаков средневековой культовой архитектуры, В связи с вышеизложенными законами выявления топологической схемы категория сакрального числа в метрическом моделировании пространства относится к коренному элементу храмового сознания[81].

В культовом зодчестве сосуществуют три аспекта типических творений человеческой деятельности — практический, теоретический и знаковый. Последний проявлен в семантике чисел (в расширенном аспекте — семантике имен). По сути, создание сакрального пространства занято организацией воплощения, по словам Лосева, «физической энергемы имени». Таким способом воспроизведенная «физическая энергема имени» есть своего рода предметный смысл имени, который действует в звуках имени. В пространстве, создаваемом по закону сакрального числа, которое лежит в основе структуры этого имени, эта «энергема», соответственно, действует не только как звук, но и как сама предметная сущность, содержащая в себе смысл звуков[82]. Таким образом, число входит в череду качественных категорий, участвующих в процессе воплощения образа в пространстве.

Следующая за числом фаза принадлежит геометрии, схема которой из ментальной — в числе переходит в визуальную — в геометрической форме.

Особое значение уделяется освящению храма как акту сакрального именования. Для этого надо остановиться на описании освящения храма, которое свидетельствует о «нарочитом, по словам С. Н. Булгакова, пребывании в храме Имени Божия»[83] в авраамических религиозных направлениях. В этом факте не было ничего странного и противоречивого, учитывая то центральное значение в культе, какое принадлежало торжественному почитанию и провозглашению Имени Божия. Библейские тексты, Псалтирь Давида насквозь пронизаны теснейшей связью Имени Божия и Храма[84]. Этим подчеркивается уникальное богослужебное, культовое предназначение храма, благодаря которому существенно значимы многие утраченные ныне факторы его создания, в числе которых сакральное значение посвящения, ориентация и размерение. Следует подчеркнуть важность священного акта размерения храма как дальнейшего действия, вытекающего из посвящения храма Имени Бога[85].

В приложении к сакральным аспектам зодчества символика числа рассматривается библейской экзегезой как священный язык, «который рождается в святилищах… (который. — Г.М.) заведует символикою зодчества, ваяния, живописи, равно как и культовыми обрядами»[86]. Числовая символика, являясь одной из ветвей языка священного, организует пространство храма и города и отражает предобразовательно его посвящение. Для культовой архитектуры понятие «имя», «именование» тесно связано с понятием «освящение» потому, что в момент освящения в честь и память имени священного лица храм обретает посвящение, которое символически, через имя наделяет его сакральными свойствами. В этом, возможно, заключено разрешение вопроса о тайне числа, числовой символики. Прежде всего, храм посвящается Богу. Дополнительное посвящение храма всегда происходит «во имя» священного лица[87].

Понятие «посвящение», тесно связанное с числом и именем, необходимо требует привлечения нумерического тождества как личностной характеристики. Ее дает П. Флоренский, основываясь на том, что источник первотождества находится в недрах живой личности[88]. Личность, определяемая именем, символизируется числом, явленным в «нумерическом тождестве». Это положение можно применить при анализе пространственных соотношений как храма, так и города, поскольку характер сакрального пространства всегда связан с сакральной личностью.

Библейская традиция, как ветхозаветная, так и новозаветная, строго следует правилу сакрального посвящения храмов и городов[89]. Аналогичные смысловые акценты наполняют тексты, связанные с храмом. Опираясь на исследование вопроса имяславия С. Н. Булгаковым, повторим, что «храм есть место обитания Имени Божия, где Оно «положено навеки». У других писателей иногда встречаем определение храма как места, над которым «наречено Имя Божие»[90]. Для нашей темы важно лишь подчеркнуть, что древнейшая ветхозаветная традиция имяпочитания[91] сохранена в Новом Завете, что нашло в дальнейшем последовательное воплощение как в западном, так и восточном христианском искусстве и архитектуре. Концепция храма как неделимого символического комплекса имени, числа и пространства раскрыта христианским богословом Симеоном Солунским. Он говорит, что «Храм убо дом Божий есть; аще и создан есть каменми и древесы, обаче освящается благодатию Божиею и молитвами священническими. И несть прочий дом, якоже и прочий доми, но есть дом на земли, посвященный Богу, или вкупе с Ним и некоему от святых Его. Сего ради имать и именование святаго, имже именовася, и не просто той храм зовем дом, но святый, яко освященный от Святого Отца Всесвятым Сыном, в Святом Духе и жилище Святыя Троицы. Сего ради понеже есть во имя Святыя Троицы, яко к Самому токмо Богу ходили быхом, глаголем по сему образу, да пойдем к Святей Троицы, или ко Христу, Единому от Троицы воплощшемуся Богу Слову или к Пресвятей Его Матери, или святым ангелом, или апостолом, или святому святителю, или мученику, или некоему от святых. Являет, яко посвятися Богу, и есть дом Самого Бога, и Той обитает в нем: и раб Его, имже именовася, ту обитает в нем, яко во своем жилищи, и душею приходит тамо невещественне. Многажды есть ту положен с мощами своими и Божиею силою и благодатию действует. Зоне, понеже мы есмы, сугубы от души, глаголю, и тела, и дарования в каменех, и вапне и древесех благодать Божия приходит и пребывает. И внегда молимся мы, действует с благоволением Отца и милостию Иисуса Христа, Иже воплотися нас ради и паки отроди нас, и пришествием и милостию содействителя Его и Нераздельного Духа сие самое зрим яве. Зане божественные силы и чудеса бывают во храмех, и ангелов явление, и святых, и чюдеса и знамения совершаются, и прошения даются, и исцеления даруются: и бездушная, яже обретаются во храмех, воды и каме-ние, столпи и покрови святых, и железа, действуют не от себе, обаче сия действуют благодатию Божиею. Зане внегда именуем имя Божие и призываем е в сия, освящаемся и мы и исцеляемся.

Убо в храме, в нем же есть именование и призывание воистину истинного Бога, свята суть вся и Бог действует, и исцеляет, и спасает благодатию Своею Божественную». Этот богослов, пространно излагая основные положения храмовой топологии[92], подчеркивает значение именования в храмовой теологии.

В христианском богословии произошло слияние двух доселе лишь ментально объединенных категорий имени и числа, когда имя осуществляло свое пребывание в числе[93]. Максим Исповедник дает свое толкование, в котором раскрывает противоречие, возможно существовавшее в раннем христианстве в понимании Имени Троица как числа неисчисляемого[94]. Возможно, в этом комментарии отражен момент адаптации в раннехристианской экзегезе Имени Бога, раскрываемого одновременно через число и через имя[95].

Образцом для древнерусской культуры была культура византийская, провозглашавшая синтетичное по своему характеру восточнохристианское мировосприятие, во главу угла которого ставилось понятие «образа-числа» во всех воплощениях этой эстетической категории. Число в данном ракурсе ассоциируется на мистико-символическом плане в качестве знака[96] конкретного образа. Без фиксации связи числа с образом, которому посвящен храм и который является смыслом данного архитектурного объекта, нельзя быть уверенным, что искусство храмостроения понято глубинно и объемно, потому что оно содержит в себе не только тайны гармонии пространства, но и тайны богословия, отраженные в числе.

Таким образом сформулированная задача теории пропорций и чисел ставит целью выявить суть целочисленных соотношений сакральных чисел, раскрыв при этом не только гармоническую, но и образную природу соотношений[97]. Платон в процессе изложения своих взглядов о числе и счете на вопрос,».. каким образом всякое искусство и наука вынуждены быть сопричастны с ним», отвечает, что число — важнейшее средство познания бытия, существенно выявляющее «суть всех вещей». Число как символ представляет собой интеллектуальную и одновременно интуитивную связку, дающую единовременно множество раздельных созерцаний, каждое из которых имеет бесконечность своего диапазона. Итак, число есть смысл и знак, или своего рода процесс движения смысла к символу или знаку. Полагают, что истина «говорит» с миром на языке «умного числа». В связи с этим не случайно, что события, повествующие о происхождении теоретической парадигмы, транслируемой в форме канона, посредством неизменной числовой традиции носят мифологические и легендарные черты.