Суть дела

1

Весь день у него из головы не выходила телеграмма; привычная жизнь — два часа в суде по делу о лжесвидетельстве — казалось нереальной, как страна, которую покидаешь навеки. Говоришь себе: в этот час в таком-то селении люди, которых я знал, садятся за стол так же, как и год назад, когда я там был; но ты не уверен, что в твое отсутствие жизнь не выглядит совсем иначе. Мысли Скоби были поглощены телеграммой и безыменным пароходом, плывшим сейчас с юга вдоль африканского побережья. Боже, прости меня, подумал он, когда в его мозгу мелькнула мысль, что пароход может и не дойти. В сердце у нас живет безжалостный тиран, готовый примириться с горем множества людей, если это принесет счастье тем, кого мы любим.

Когда кончили слушать дело о лжесвидетельстве, его поймал у двери санитарный инспектор Феллоуз.

— Приходите сегодня ужинать, Скоби. Мы достали настоящую аргентинскую говядину. — В этом потерявшем всякую реальность мире не стоило отказываться от приглашения. — Будет Уилсон, — продолжал Феллоуз. — По правде говоря, говядину мы достали через него. Он ведь как будто вам нравится?

— Да. Я думал, он не нравится вам.

— Понимаете ли, клубу нельзя отставать от жизни. Кто только теперь не занимается коммерцией… Я признаю, что в тот раз погорячился. А может, выпил лишнего — что тут удивительного. Уилсон учился в Даунхеме. Когда я был в Лансинге, мы играли с даунхемцами в футбол.

Скоби ехал к знакомому дому на горе, где он когда-то жил, и рассеянно думал: мне надо поскорее увидеть Элен, она не должна узнать о приезде Луизы от посторонних. Жизнь повторяет один и тот же узор: рано или поздно всегда приходится сообщать дурные вести, произносить утешительную ложь, пить рюмку за рюмкой, чтобы утопить горе.

Скоби вошел в длинную гостиную и в самом конце ее увидел Элен. Он с удивлением вспомнил, что никогда еще не встречал ее на людях, в чужом доме; никогда еще не видел ее в вечернем платье.

— Вы, кажется, знакомы с миссис Ролт? — спросил Феллоуз.

В голосе его не было иронии. Скоби подумал с легким отвращением к себе: ну и хитрецы же мы, как ловко провели здешних сплетников. Любовникам не к лицу так умело скрываться. Ведь любовь считают чувством безрассудным, неукротимым.

— Да, — сказал он, — мы с миссис Ролт старые друзья. Я был в Пенде, когда ее переправили через границу.

Пока Феллоуз смешивал коктейли, Скоби стоял в нескольких шагах от нее и смотрел, как она разговаривает с миссис Феллоуз; Элен болтала легко, непринужденно, словно и не было той минуты в темной комнате на холме, когда она вскрикнула в его объятиях. А полюбил бы я ее, думал он, если бы, войдя сюда сегодня, увидел ее впервые?

— Где ваш бокал, миссис Ролт?

— У меня был налит розовый джин.

— Жаль, что его не пьет моя жена. А я терпеть не могу ее джин с апельсиновым соком.

— Если бы я знал, что вы здесь будете, — сказал Скоби, — я бы за вами заехал.

— Да, обидно, — согласилась Элен. — Вы никогда ко мне не заходите. — Она повернулась к Феллоузу и сказала с ужаснувшей Скоби непринужденностью: — Мистер Скоби был удивительно добр ко мне в больнице, но, по-моему, он просто любит больных.

Феллоуз погладил свои рыжие усики, подлил себе еще джину и произнес:

— Он вас боится, миссис Ролт. Все мы, женатые люди, вас побаиваемся.

При этих словах — «женатые люди» — Скоби увидел, как измученное, усталое лицо на носилках отвернулось от них обоих, словно в глаза ударил солнечный свет.

— Как вы считаете, — спросила она с напускной игривостью, — могу я выпить еще бокал? Я не опьянею?

— А вот и Уилсон, — сказал Феллоуз, и, в самом деле, они увидели розового, невинного, не верящего даже самому себе Уилсона в его криво намотанном тропическом поясе. — Вы ведь, со всеми знакомы? С миссис Ролт вы соседи.

— Но мы еще не познакомились, — сказал Уилсон и тут же начал краснеть.

— Не знаю, что это творится с нашими мужчинами, — заметил Феллоуз. — Вот и со Скоби вы близкие соседи, миссис Ролт, а почему-то никогда не встречаетесь, — тут Скоби поймал на себе пристальный взгляд Уилсона. — Уж я бы не зевал! — закончил Феллоуз, разливая джин.

— Доктор Сайкс, как всегда, опаздывает, — заметила с другого конца гостиной миссис Феллоуз, но тут, тяжело шагая по ступенькам веранды, появилась доктор Сайкс, благоразумно одетая в темное платье и противомоскитные сапоги.

— Вы еще успеете выпить перед ужином, Джесси, — сказал Феллоуз. — Что вам налить?

— Двойную порцию виски, — сказала доктор Сайкс. Она свирепо оглядела всех сквозь очки с толстыми стеклами и добавила: — Приветствую вас.

По дороге в столовую Скоби успел сказать Элен.

— Мне надо с вами поговорить, — но, поймав взгляд Уилсона, добавил: — Насчет вашей мебели.

— Какой мебели?

— Кажется, я смогу достать вам еще стульев.

Они были слишком неопытными заговорщиками, еще не освоили тайный код; он так и не знал, поняла ли она недоговоренную им фразу. Весь ужин он сидел, словно воды в рот набрал, со страхом ожидая минуты, когда останется с ней наедине, и в то же время боясь упустить эту минуту; стоило ему сунуть руку в карман за носовым платком, и его пальцы комкали телеграмму: «…была дурой… точка целую».

— Конечно, майору Скоби лучше знать, — сказала доктор Сайкс.

— Простите. Я не расслышал…

— Мы говорим о деле Пембертона.

Итак, не прошло и несколько месяцев, как это уже стало «делом». А когда что-нибудь становилось «делом», кажется, что речь идет уже не о человеке; в «деле» не остается ни стыда, ни страдания; мальчик на кровати обмыт и обряжен, — пример из учебника психологии.

— Я говорил, что Пембертон избрал непонятный способ покончить с собой, — сказал Уилсон. — Я бы предпочел снотворное.

— В Бамбе трудно достать снотворное, — заметила доктор Сайкс. — А его решение, вероятно, было внезапным.

— Я бы не стал поднимать такой скандал, — сказал Феллоуз. — Конечно, всякий вправе распоряжаться своей жизнью, но зачем поднимать скандал? Я совершенно согласен с Уилсоном: глотни лишнюю дозу снотворного — и все.

— Не так-то легко достать рецепт, — сказала доктор Сайкс.

Комкая в кармане телеграмму. Скоби вспомнил письмо за подписью «Дикки», детский почерк, прожженные сигаретами ручки кресел, детективные романы, муки одиночества. Целых два тысячелетия, подумал он, мы же равнодушно обсуждаем страдания Христа.

— Пембертон всегда был парень недалекий, — заявил Феллоуз.

— Снотворное — не особенно верное средство, — сказала доктор Сайкс. Она повернула к Скоби толстые стекла очков, отражавших электрический шар под потолком и сверкавших, как огни маяка. — Вы ведь по опыту знаете, как оно ненадежно. Страховые компании не любят платить, когда человек умер от снотворного, и ни один следователь не станет потворствовать преднамеренному обману.

— А почем они знают, что это обман? — спросил Уилсон.

— Возьмите, например, люминал. Нельзя случайно принять такую большую дозу люминала…

Скоби посмотрел через стол на Элен — она ела вяло, без аппетита, уставившись в тарелку. Казалось, молчание обособляет их от окружающих: обсуждалась тема, о которой несчастные не могут говорить спокойно. Он снова заметил, что Уилсон наблюдает за ними обоими, и стал отчаянно искать тему, которая вовлекла бы его и Элен в общую беседу. Они даже не могли безнаказанно помолчать вдвоем.

— А какой способ порекомендовали бы вы, доктор Сайкс? — спросил он.

— Что ж, бывают несчастные случаи во время купанья… но даже это может показаться подозрительным. Если человек достаточно смел, он бросается под машину, но это уж совсем ненадежно.

— И заставляет отвечать другого, — сказал Скоби.

— Лично мне бы это не составило никакого труда, — заявила доктор Сайкс, скаля зубы и поблескивая очками. — Пользуясь своим положением, я поставила бы себе ложный диагноз грудной жабы, а потом попросила бы кого-нибудь из коллег прописать мне…

— Черт знает что! — с неожиданной резкостью прервала ее Элен. — Вы не имеете права рассказывать…

— Милочка, — сказала доктор Сайкс, поворачивая к ней зловещие огни своих окуляров, — если бы вы столько лет были врачом, сколько я, вы бы знали что в этом обществе можно говорить откровенно. Вот уж не думаю, чтобы кто-нибудь из нас…

— Возьмите еще салату, миссис Ролт, — сказала миссис Феллоуз.

— Вы не католичка, миссис Ролт? — спросил Феллоуз. — Католики придерживаются на этот счет твердых взглядов.

— Нет, я не католичка.

— Но я ведь верно говорю насчет католиков, Скоби?

— Нас учат, что самоубийство — смертный грех, — сказал Скоби.

— И что самоубийца попадет в ад?

— В ад.

— А вы в самом деле серьезно верите в ад, майор Скоби? — спросила доктор Сайкс.

— Да, верю.

— С вечным пламенем и муками?

— Пожалуй, не совсем так. Нас учат, что ад — это, скорее, чувство вечной утраты.

— Ну, меня бы такой ад не испугал, — заявил Феллоуз.

— Может быть, вы никогда не теряли того, что вам дорого, — сказал Скоби.

Гвоздем ужина была аргентинская говядина. Когда с ней покончили, гостей ничего больше не удерживало: миссис Феллоуз не играла в карты. Феллоуз принялся разливать пиво, а Уилсон очутился между двух огней — угрюмо молчавшей миссис Феллоуз и болтливой Сайкс.

— Давайте подышим свежим воздухом, — предложил Скоби Элен.

— А это разумно?

— Они будут удивлены, если мы этого не сделаем, — сказал Скоби.

— Идете полюбоваться на звезды? — крикнул им вдогонку Феллоуз, продолжая разливать пиво. — Спешите наверстать упущенное, а, Скоби? Захватите свои бокалы.

Они поставили бокалы на узкие перила веранды.

— Я не нашла письма, — сказала Элен.

— Бог с ним, с письмом.

— Разве ты не об этом хотел поговорить?

— Нет, не об этом.

Он видел ее профиль на фоне неба, которое вот-вот затянет дождевыми тучами.

— Дружок, — сказал он, — у меня дурные вести.

— Кто-нибудь узнал?

— Нет, никто не узнал. Вчера вечером я получил телеграмму от жены. Она едет домой.

Один из бокалов упал с перил и со звоном разбился во дворе.

Губы с горечью повторили: «домой», точно до нее дошло одно лишь это слово. Он провел рукой по перилам, но не нашел ее руки.

— К себе домой, — поспешил он сказать. — Моим домом он никогда больше не будет.

— Нет, будет. Теперь-то уж будет.

Он произнес осторожную клятву:

— Я никогда больше не захочу иметь дом, в котором нет тебя.

Тучи закрыли луну, и лицо Элен исчезло, словно внезапным порывом ветра задуло свечу. Ему показалось, будто теперь он пускается в более дальний путь, чем собирался когда-нибудь прежде, а если оглянется назад, то за спиной у себя увидит одну только выжженную землю. Вдруг распахнулась дверь, на них упал сноп света.

— Не забывайте о затемнении! — резко сказал Скоби и подумал: слава богу, мы не стояли обнявшись, но как выглядели наши лица?

— Мы слышали звон стекла и решили, что вы тут подрались, — произнес голос Уилсона.

— Миссис Ролт осталась без пива.

— Ради бога, зовите меня Элен, — тоскливо сказала она. — Все меня так зовут, майор Скоби.

— Я вам не помешал?

— Помешали. Тут произошла сцена, полная необузданной страсти, — сказала Элен. — До сих пор не могу опомниться. Хочу домой.