Космическая опера про космического опера

Глава 7

Феофан Ларисович сидел в ангаре, прикованный к батарее. Свет не включали, поэтому приходилось довольствоваться небольшим застеклённым окошком. Но его было недостаточно, чтобы помещение стало хоть немного светлее. Скучно было старику. Хоть бы сняли наручник с ноги и отвели на кухню, заставив готовить еду. Так хоть было бы интересно.

Феофан вздыхал постоянно. Делать было нечего, а скоротать время хотелось. Вскоре добавилась зевота. Но внезапно всё переменилось, в ангаре включили свет, и в него вошли похитители.

— Что скажем Бабаю о преследовавших нас ментах? — спросил один из них.

— Да тише ты, Николай! — шикнул второй. — Договорились же в присутствии этого старикашки, — кивком указал он на Полторы-Петренко-старшего, — будем говорить по-татарски. Или ты забыл, что нам надо конспирироваться? Ещё услышит что-то важное, а потом сообщит, кому надо и кому не надо. Зря мы все что ли ходили на курсы этого языка?

— Не мы все, — возразил третий, — а только вы. Я татарским ещё в школе овладел, выбрав его для изучения в качестве языка народов России.

— Ну уж извиняй, Геннадий, — развёл руками второй. — Не все этот язык выбирали в своё время. Я, к примеру, чеченский учил.

— А я — польский, — заговорил Николай. Потом, перейдя на татарский, продолжил, — Нәстә сең әле эшлибез? Бабайга нәстә булса да ат'ырга кәрәк бит. (Что же теперь будем делать? Бабаю ведь надо что-нибудь сказать.)

— Без анарга бер нәстә дә ат'мабыз (Мы ему ничего не скажем), — ответил второй. — Нигә анарга белергә? Башын катырып тырмасын. (Зачем ему знать? Пусть себе голову не морочит.)

— Егор, киндырыбызны сатырга кәрәк (Егор, надо продать нашу коноплю), — заметил Геннадий. — Мәскәүгә барып булми, анда полиция. Барсак, шул ук секундта тытарлар. Кая әле безгә барырга була? (В Москву поехать не получается, там полиция. Если пойдём, в ту же секунду поймают. Куда нам теперь поехать можно?)

— Айга ыцарга кәрәк. Анда безне бер кем дә тыталмас. Анда без тиха гына киндырыбызны сатырбыз. Аннан сың акца белән кат'ырбыз. (На Луну лететь надо. Там нас никто не поймает. Там мы тихонько коноплю продадим. Потом с деньгами вернёмся.)

— Бездә бит киндыр бик тә күп. Без аны ницек сатып бетерербез? (У нас ведь конопли очень много. Как мы её распродадим?)

— Син аның турында уйлама (Ты об этом не думай), — снисходительно посмотрел на Геннадия Николай. — Күп уйласаң, тиз картаерсың. (Много будешь думать, быстро состаришься.)

— Ярый инде, бу егылдык сүзләрең белән дҗанымны кырытып тырма (Ладно уже, этими непутёвыми словами кровь мою не пей), — возмутился Геннадий. — Бар берсәк эш эшлә! (Иди чуть-чуть поработай!)

— Син минем нервама тимә! (Ты мне на нервы не действуй!) — повысил голос первый преступник. — Әгәр ацулансам, бер башка сугып сине егармын. Биш кен тыралмасың. (Если рассержусь, повалю тебя, разок ударив по голове. Пять дней встать не сможешь.)

— Авызларыгызны ябыгызцы тиз генә! (Закрыли рты быстро!) — шикнул Егор. — Бездә спорлашугызга вакыт юк. Документлар мында мы? (У нас нет времени на ваши споры. Документы здесь?)

— Мындалар (Здесь они), — протянул Геннадий. — Аларны кая булса да кацырырга кәрәк. Әгәр югат'сак, Бабай безнең гурла тамырларыбызны цәнәп алыр. Үтерә. Былай гына тегел. (Их надо спрятать куда-нибудь. Если потеряем, Бабай отгрызёт вены в наших горлах. Убьёт. Да не просто так.)

— Нәк Бабай үзе документларны килеп алми? Минем анарга документларны иткем келәми. Үзе мында килсен. Анарга гына кәрәк, безгә тегел. Минем эцен ул егылып үлми ме. Ул былай да бик карт инде. (Почему Бабай сам документы не возьмёт? Я не хочу ему документы нести. Сам пусть сюда приходит. Ему только надо, а не нам. Как по мне, пусть хоть умирает. Он и так очень старый уже.)

— Берсәк әзрәк мындый сүзләр сүлә, гауна! (Чуть-чуть поменьше такие слова говори, говно!) — закричал Егор. — Бабай белсә аның турында шындый сүзләр ат'канны башыңны эзеп алыр. Икенцеләп ат'масың. (Если Бабай узнает, что о нём такие слова говорят, голову твою оторвёт. Второй раз так говорить не будешь.)

– Ә мин анардан куркмим (А я его не боюсь), — протянул Николай. — Ул безне бер качан да күргәне юк. Ул безне белми дә. Без бит аның белән интернетта гына язышып тырабыз. (Он нас никогда не видел. Он и не знает нас. Мы ведь с ним по интернету только переписываемся.)

— Дерес сүлисең бит, дустым (Правильно говоришь ведь, друг мой), — похвалил собеседника Геннадий.

— Мин ялан дерес (Я всегда прав), — с довольным видом ударил себя в грудь Николай.

— Алаймы былаймы, Бабайны ацулатырга ярами (Так или иначе, Бабая сердить нельзя), — напомнил главное Егор. — Әгәр ул теләсә, безне акцасыз калдырыр. Ул бик куркыныч кеше. (Если он пожелает, оставит нас без денег. Он очень страшный человек)

— Нинди сең бездә план? (Какой же у нас план?) — задал резонный вопрос Геннадий.

— Киндырыбызны сатып бетерербез дә үзгә планетага ыцып китәрбез (Распродадим всю нашу коноплю и улетим на другую планету), — начал Егор. — Анда инде яңы база тезәрбез. Алаймы, былаймы, полиция мында килер. Безгә мында калырга ярами. Тиз генә китәргә кәрәк. (Уже там новую базу создадим. Так или иначе, полиция придёт сюда. Нам здесь оставаться нельзя. Надо поскорее уйти.)

– Ә бу абзи белән нишләргә? (А с этим дядькой что делать?)

— Мыны үзебез белән алырбыз. Аны калдырырга ярами. Бабай аның эцен әлдә түләмәде. Түләгәц, я йибәрербез, я үтерербез. Күз күрер. (Этого с собой возьмём. Его оставлять нельзя. Бабай за него ещё не заплатил. Как заплатит, либо отпустим, либо убьём. Там уж видно будет.)

— Синнән гайре бер кем дә мындый якшы план уйлап цыгаралми (Кроме тебя никто такой хороший план придумать не может), — восхищённо произнёс Николай.

Преступники взяли несколько пачек с какими-то бумагами, которые, как подозревал бывший опер Полторы-Петренко Феофан Ларисович, были для них очень важны, и ушли. Свет они выключать не стали, решив, что пленнику не будет комфортно в темноте. Они оставили его одного в очередной раз, а сами тем временем отправились в дом через смежную дверь.

Старик сидел бы ещё неизвестно, как долго, если бы дверь на улицу не открылась. В ангар вошли Владлен и Святогор. Приложив указательный палец к губам, сын дал отцу знак, чтобы тот от радости не наделал лишних звуков. Подойдя к нему, он полушёпотом спросил:

— Говори давай, как это ты умудрился быть похищенным.

— А что тут говорить-то? — развёл руками заложник. — Я вышел из квартиры мусор выбросить. Из нашего окна от него было не избавиться. Трудами соседей сложилась такая ситуация, что за пару часов вершина горы отходов поднялась очень сильно. Поэтому я решил выйти на улицу, чтоб от мусора избавиться. Только я на первый этаж спустился, как меня тут же пара молодчиков под руки схватила и понесла в звездолёт, припаркованный у подножия мусорной горы. Я сопротивлялся, но в силу своего возраста уже не могу дать им достойный отпор. Видел бы ты их, сразу понял, о чём я говорю. Я всё-таки преувеличивать не стану.

— И они привезли тебя сюда, — закончил за родителя Владлен.

— Так и есть. Когда эти отморозки меня схватили, очень сильно сжали мне руки. А ещё я выронил ведро с мусором и ударился о него ногой, когда они меня за собой тащили. Теперь у меня всё болит. Руки и так болели в суставах, так теперь ещё и мышцы ноют и изнывают. Колени мои больные ногам хорошо не делали. Так после удара о ведро ещё и стопа побаливает. Наступать немного неприятно. Я уж не говорю о ходьбе. А ведь у меня ещё и спина-то больная. Приходится постоянно на боку спать, так из-за этого бока болят, в рёбрах колит. Всё моё тело слабое и нездоровое. Всё болит. Сам не пойму, отчего так.

— Феофан Ларисович, посмотри в свой паспорт, и ты поймёшь причину, по которой у тебя всё тело болит.

— А что там такого в паспорте-то? — не понял сына его отец.

— Документ твой с собой? Конечно, с собой. Ты ведь бывший опер. Ты, как никто другой, будешь носить его с собой, чтобы предъявить полицейскому, если потребуется. Ты не из тех, кто оставит документы дома, даже если надо пойти в магазин за хлебом.

— Ну, у меня моё удостоверение личности. А что?

— Посмотри в него. Желательно на ту страницу, где твоя фотография красуется.

Феофан Ларисович поступил так, как того хотел сын, и продолжил:

— И что?

— Смотри, что там написано.

— Ну, имя написано.

— А дальше? — не сдавался Владлен.

— Дата рождения.

— Ну? — с надеждой в голосе спросил космический опер.

— Ну? — всё ещё не понимал слов сына бывший опер.

— Возраст свой посчитай! И тогда поймёшь, отчего у тебя всё болит.

— Идиот! — вскричал Феофан Ларисович. — Вот, как был дураком, так дураком и остался!

— Надо бы, — вмешался в разговор Рабинович, — поскорее сматываться отсюда, пока похитители не вошли в ангар.

— Подождите, мы не можем этого сделать, — возразил бывший опер. — У них имеются какие-то бумаги. Документы, по всей видимости. Они их взяли и унесли с собой. Возможно, они пригодятся вам в качестве улик.

— У нас нет на это времени, а ещё это слишком рискованно, — отказал Владлен Полторы-Петренко. — Но думаю, это того стоит. Попробуем забрать бумаги. Если получится, то и бандитов схватим заодно. Кстати, папа, ты уверен, что это именно документы, а не что-то иное?

— Да. Они в моём присутствии разговаривали по-татарски, вот я и услышал, как они это слово употребили.

— С чего ты взял, что они именно на этом языке говорили? — задал вопрос капитан. — Быть может, это был любой другой язык.

— Что я, по-твоему, татарский язык никогда в жизни не слышал? — насупился Феофан Ларисович.

— Син татарча беләсеңме? (Ты татарский знаешь?) — спросил его младший лейтенант Рабинович.

На данный вопрос отец Владлена ответил, спрягая татарский глагол по правилам русского языка:

— Нет, не беляю. А белять надо. Надо было в школе выбрать татарский в качестве языка народов России вместо карельского.

Святогор Всеволодович посмотрел на наручник на ноге бывшего опера и подумал, как можно его снять. Толковые идеи в голову не лезли. Да и под рукой ничего, что помогло бы открыть замочек, не было. Поэтому пришлось использовать обыкновенную канцелярскую скрепку, словно персонажи фильмов. И надо же, это сработало! Старик был освобождён.

Капитан попросил напарника пойти попытаться угнать один из звездолётов, припаркованных в данном ангаре, и взять спасённого с собой. Сам же космический опер решил отправиться в дом за документами. Он верил, что они станут отличными доказательствами причастности Добролюбова Иннокентия Акакиевича. Риск был велик, но служба на благо общества всегда была с ним сопряжена, поэтому переживать по данному поводу не приходилось.

Владлен Феофанович приоткрыл дверь и прислушался. Никого поблизости не было. Кажется. По крайней мере, звуков поблизости он не услышал. Это значило, что можно спокойно войти в дом. Однако капитан не расслаблялся и держал бластер наготове. В любой момент он мог натолкнуться на врага, поэтому требовалось пристрелить его в случае необходимости.

Шагая по коридору, Полторы-Петренко старался не шуметь. Он даже дышал максимально тихо, чтобы не выдать себя. Пускай в этом не было необходимости, он решил всё же перестраховаться. Кто знает, что может случиться?