Индивидуум

* * *

Я вылез на крышу тем же путем, которым мы пользовались на дне рождения Дана. Вновь вышло неграциозно, в этот раз – из-за гудящего от боли тела. Мышцы до сих пор будто отходили от долгой заморозки; мысли, впрочем, тоже. Но мне остро требовались свежий воздух и одиночество. В комнате бы меня нашли, в лесу, скорее всего, тоже – но какой идиот пойдет на крышу?

Устроившись на самом краю и свесив ноги над пропастью, я лег спиной на ровный каменный скат. Спину приятно холодило. Даже это казалось огромной наградой за все пережитое. Минувшие события все еще не утрамбовались в голове до конца. Обливион, Грей и Сара, инквизиторы, прошлое Фри, Ханна… Образы вновь опрокинулись на меня. Я так устал. Просто-напросто устал…

Не знаю, сколько я продремал там, но разбудил меня внезапный и отчетливый звук шагов. Громкий стальной лязг. Шум доносился из-за ближайшей башни. Начав обходить ее с тревогой на сердце, я увидел тень и отступил, панически сникнув.

– Вот так встреча, а? – бросил мне Поллукс.

Следом за ним шел Зербраг.

Сердце грохнуло в горле, я на одних рефлексах отпрянул еще дальше и стиснул в руках кровное оружие. Сдержать силы вновь не вышло, и светозарный огонь полыхнул на лезвии копья.

Поллукс изумленно расхохотался.

– Да ты не шутишь! Только посмотрите, какой воинственный и храбрый полуприземленный.

– Что вам от меня надо?! – выдавил я, лихорадочно пытаясь прикинуть, как сбежать и позвать на помощь. О сражении не могло быть и речи – они бы раскатали меня за пару секунд.

Зербраг отстранил Поллукса, снова раздался стальной и тяжелый стук. Паладин тяжело прихрамывал на правую ногу. Сначала показалось, что это кусок серебряного доспеха из множества пластин, но затем я понял: у него появился протез.

– Оно прямо как у Антареса, – обомлел Зербраг, в неверии глядя на копье и приблизившись.

– Не подходи.

– Мне нужна твоя помощь.

Я потрясенно замер, словно напоролся на стену. Мне послышалось. Определенно. Но его пронзительный взгляд говорил сам за себя. И лишь теперь я заметил.

Раньше Зербраг внешне был неприступен и холоден, а сейчас с него будто содрали кожу, обнажили каждую эмоцию, так легко мне доступную. Почему он в этот раз казался другим? Куда пропала броня равнодушия и железной уверенности? Она тяжело отвалилась, пластина за пластиной, оставляя неприкрытую, сочащуюся отчаянием и болью суть. Откуда такая затравленность в душе и глубине впалых глаз?

– Что? – Я все равно не верил ушам. – Какая, черт тебя дери, помощь?!

– Ты… Ты сын Антареса. Ты тоже часть Анимеры. Ты видишь души? Тебе досталась эта способность?

Я хотел сказать «нет» и абсолютно точно бы так и сделал, но в последнюю секунду увидел, что протянутые ко мне руки дрожат.

– Да. – Ответ раздался раньше, чем я как следует подумал.

Зербраг шумно и облегченно выдохнул.

– Но это не значит, что я буду тебе помогать, – быстро добавил я. – Ты пытал меня, хотел убить Антареса, строишь против него планы. – Мой взгляд скользнул к Поллуксу, скучающе стоявшему возле стены. – А ты? Как ты можешь помогать ему до сих пор?! Разве не он тебя пленил?!

– Я душа деловая, смотрю на выгоды будущего, а не на разногласия прошлого. К тому же – разве это помощь? Я просто предоставил способ добраться до тебя с использованием твоей же крови, которой пролилось достаточно, – фыркнул он. – На самом деле я здесь скорее по другому поводу, но сначала договори с так низко павшим Паладином.

– Закрой рот, Чернолюб! – в ярости одернул Зербраг, словно был готов спалить его прямо здесь. Повернувшись ко мне, он вмиг успокоился и взмолился: – Прошу! Я не могу пойти к Бетельгейзе и тем более к Антаресу!

– Я не буду доставать для тебя секреты из чужих душ!

– Загляни в мою!

И вновь я оторопел, изумленно вытаращившись на Зербрага.

– Умоляю, – хрипло выдыхал он. – Мне не к кому больше обратиться.

– Зачем это тебе? – непонимающе спросил я, опуская копье. – Это какая-то ловушка, чтобы утащить меня за небеса и использовать? Я же могу столько увидеть…

– Я должен знать правду! Я больше не понимаю, что истинно, а что нет! Моя жизнь лжива, она обманывает меня самого!

Когда он снова подступил, я не стал отходить.

– Пожалуйста, – выдал он в отчаянии. – Помоги мне. Я не останусь в долгу.

– Ты сказал, что я выродок и неполноценный урод.

– Да.

– Почему я должен хотя бы думать о помощи тебе?

– У тебя нет причин. Я не менял мнения и продолжаю считать такого, как ты, неправильным.

– Тогда…

– Но то, что ты увидишь, может перевернуть все. Это не причинит вреда, но прояснит для нас картину мира. Она станет цельнее. Возможно… жизнь обманывает не меня одного, понимаешь?

Я не понимал. И продолжал его ненавидеть и даже подумать не мог о доверии. Но все же решил для себя, что как минимум попытаться изучить врага Антареса – уже неплохо для начала. Потому развеял копье.

– На что я должен обращать внимание?

– Моя память непостоянна, я многое забываю или помню не так, как было. Это несвойственно душе Паладина – я не болен и тем более не тратил воспоминания попусту. Я долго пытался выяснить причину такого дефекта, но полагал, что подвержен пагубной аномалии – случайная ошибка Вселенной, одна из многих, которыми страдают те или иные души. Но после случившегося… я больше так не думаю. Сможешь изучить эти провалы?

Я кивнул, а Зербраг немедля поинтересовался:

– Какое условие для твоего психодара Анимеры? Как ты его призываешь? Тебе требуется моя кровь? Соглашение?

– Нет, лишь касание.

Напрягся даже Поллукс.

– У тебя такое сильное проявление? – спросил он, изогнув бровь.

– Это опасно, – нахмурился Зербраг.

– Тебе нужна моя помощь или нет?

Я замялся перед тем, как коснуться его протянутых ладоней с длинными узловатыми пальцами. Все еще не было уверенности, что это правильный поступок. Но я провалился в темноту.

Удушливый запах горелого мяса – вот что пришло первым. Он выбивал слезы из глаз, прилипал к глотке и мерзким привкусом растворялся на языке. Я стоял на обугленных руинах древнего строения, разруха тянулась во все стороны и уходила до горизонта. Там, в самом центре, осталась высокая стена с выбитыми окнами. Чем ближе к ней, тем больше разбросано костей – все они были серебряными с синими прожилками, в остатках мяса и крови звезд. Их набрался целый холм. А над ним – обугленное тело с распростертыми крыльями из лезвий. Труп словно упал с черного неба и запутался в веревках, тянущихся откуда-то сверху, и теперь больше походил на марионетку или уродливую анатомическую инсталляцию в музее. Черты лица не определить, их исказило угольной коркой. Я снова пересилил себя, мне до смерти не хотелось трогать подобный Центр. От него веяло арктическим холодом и паленым смрадом.

Вихрь образов сбил меня с ног и бураном унес вглубь памяти Зербрага. Я смотрел широко открытыми глазами, впитывал и постигал, едва ли помня о себе самом. Обращаться к сокровенным и потаенным воспоминаниям не было сил – я бы истощил себя, опускаясь на такую глубину. Но Зербраг, к удивлению, услужливо поднял большую часть. Он просто их отпустил.

И я внимал. Каждому из них.

Бесконечные стеллажи архива разведчиков, в окна которого прорывалось алое мерцание ближайшей туманности.

Гарь повсюду, она впитывалась в кожу и скрежетала на зубах. Кости дробились, и мясо сгорало. Сражение звезд со звездами, Свет шел на Свет. Тройственная гражданская война. Зербраг участвовал в ней. Три кандидата в Верховные. Один на грани Коллапса, вторая слишком юна, третий слишком честолюбив. Армия раскололась.

Полис из синего камня под двумя палящими солнцами, и взрыв в самом его сердце. Повсюду руины и смрад обугленной плоти. При финальных переговорах Первый паладин не выдержал и достиг Коллапса. То, чем он стал – пылающая алая тварь, монструм, – закрыла собой почерневшие небеса.

Зербрага наградили люминарной нитью за победу над чудищем. Каждый ее стежок с болью впивался в душу, расширяя ее, позволяя нести все больше эфира.

– Они заметили тебя, – сообщил Зербрагу довольный голос. – Старайся не быть таким угрюмым, когда будешь говорить со Вторым паладином.

Вестус Светлое Сердце.

Они оба стояли в Зеркальном Шпиле, смотрели на Люксорус под светом Баэрдода, полностью закрывшего свой черный спутник. Я, затаив дыхание, уставился на деда. Спокойный и улыбчивый, как и статуя в некрополе. Его глаза устало сверкали.

– Мы почти достигли мира в Свете. Надолго ли – пока неясно. Лишь Вселенная знает. Но мы можем надеяться. В бойне сияет надежда.

Меня пробрало, как от легкого удара током. Пока я пытался понять, что произошло, буря уже неслась куда-то дальше. Все больше крови и звона оружия. Долгие погружения в сомниум, теплота и бессознательность состояния. Зербрага никогда никто не ждал на стороне живых, редкие души говорили с ним перед алтарем памяти, потому почти всегда он оставался один на один с тишиной. Там, в бессознательном, Зербраг ценил голос фактотума. Прелестные рассказы маленькой планетарши. Каждый раз при возвращении мир казался ему холоднее. Верховные и эпохи уходили, как и все вокруг, времена тяжело сменялись на дугах Армиллярных плит. Оставались война и ненависть к Тьме. Центурион, глава Совета провинции, глава префектуры, примус-легат, магн-легат, Паладин.

Ощущение неправильности росло.

Зербраг становился забывчив, он не понимал, когда успел сжечь так много эфира. Но слабости показать не мог. Он требовался Свету сильным и уверенным. А ему самому были необходимы верные подчиненные. Паладин окружал себя ими, принуждал клясться душой, делался их Доминумом. Только так он мог не сомневаться в их преданности при неверной памяти. Сжигал лица провинившихся, заставлял их отвечать за ошибки, как и он сам раз за разом. Зербраг порабощал солдат цепенящим страхом.

Бесконечные поиски в космической черноте. Шелест стальных пластин скрижали. Зербраг искал древнее и утраченное, по заветам давно покойной и дорогой ему души. Он был готов на все, на любую жестокость, лишь бы исполнить обет и возвеличить Свет. Ничего важнее не существовало, и это касалось не только Зербрага. Системы и плиты, грани горизонтов, руины давно почивших полисов. Иногда что-то обнаруживалось, но оно казалось таким незначительным. Бесполезным. И, глядя на безжизненные пустоши глазами Зербрага, я снова ощущал настойчивое покалывание. На его память налипли розоватые пятна, мерзкие пузырящиеся сгустки.

Лишь теперь я их заметил и больше не упускал.

С ним всегда находилась кудрявая планетарша Юферия. Она была памятью Зербрага, его неочевидной опорой. Незаметная и преданная. Ее образ тоже вонял гарью.

Сомниум за сомниумом. Зербрага глодали воспоминания, связанные с Кетесом Ищущим, его мастером, вдохновением, отправившимся на важные поиски и не вернувшимся с них.

– Мы возвысим Свет. Мы поймем, кто мы и откуда. Найдем нашу родину во что бы то ни стало! Зербраг, ты поможешь мне?

Они поклялись на крови, что однажды отыщут древнее наследие. Поймут, откуда пришел Свет и что было в начале всего. Зербраг положил на это всю свою долгую и одинокую жизнь, построенную на чужой мечте, и все бы отдал, только бы не расставаться с мастером в ссоре. Он не помнил их последнего разговора в точности. Зербраг готов был на любую жертву, чтобы сохранить сказанное в памяти. Я видел нечеткий образ звезды желтого спектра. Тот был заволочен все той же розовой дрянью.