Очи черные. Легенда преступного мира

— Ты случаем не специально упал на мою машину? — спохватилась вдруг девица, обеспокоившись тем, что ее дурачат. Она боялась нарушать правила кодекса «Черной моли», один из пунктов которого гласил: не позволь себя обмануть, лги сама!

— Зачем мне надо было падать на твою машину? Не я себя притащил в твою комнату. Я просто не ел несколько дней и видимо вчера был предел…

— Можно украсть еду! — произнесла девушка, усевшись на кровати и облокотившись на немного прохладную стену. — Я сотни раз так дела. Любой бы сделал это, чтобы выжить!

— Красть — плохо! Я лучше умру от голода, чем возьму чужое. Моя тетя часто рассказывала истории о том, как в старые времена за воровство обрубали руки, — улыбнулся Михаил самой искренней улыбкой, которую хозяйка коморки когда-либо видела. — А вместо них вставляли ветви деревьев.

Представив себя без рук, девица перебралась через него и спрыгнула с кровати, после чего заметила, что по вине Михаила опаздывает. За ширмой, которую она, тихо кряхтя, отодвинула, не прибегая к помощи развалившегося на ее спальном месте гостя, стояло огромное зеркало, возле которого кокетка вертелась почти час, приводя себя в «рабочее состояние».

— Что ж, я вернусь ближе к ночи. Отдыхай и копи силы, потому я желаю видеть, то есть ощущать результат моих трудов, точнее — уроков! — делово произнесла девушка, высокомерно взглянув на своего нового «питомца». Она напоминала строгую даму, которая дает поручения сорванцу, остающемуся на хозяйстве. На ней, как и накануне, было слишком много косметики, а платье из блестящей ткани, отделанное искрометным бисером выглядело до неприличия коротко (дань новым модным веяньям двадцатых) — оно обнажало колени, длинные волосы вновь превратились в короткую прическу.

— Кстати, я забыл тебя спросить! — опомнился Михаил, окликнув свою благодетельницу перед тем, как она исчезла за маленькой хлипкой дверью серого цвета. — Как твое имя?

— Лье! — ответила она, просияв.

— Лье? Странное имя… Ты — француженка?

— Нет. Я — путница. Некоторые дороги на этом земном шаре измеряются в лье!

Михаил растянул губы в улыбке и на всякий случаи уточнил, где находится его одежда.

— Лохмотья на помойке. Придется потерпеть, дружок! Когда я вернусь, будет вкусная еда и хорошие тряпки, — воскликнула она и, кокетливо подмигнув, исчезла из поля зрения Михаила.