Остросюжетный детектив. Выпуск 1

III

Разумеется, дело на этом не могло окончиться, хотя я искренне этого хотел. Отношения такого парня, как я, с девушкой, подобной Элен, рано или поздно обязаны стать запутанными.

Забыть мне ее не удавалось. Я все время помнил, какими глазами она смотрела на меня, когда я убегал от нее. И это выбивало меня из колеи. Я повторял себе, что избежал многих неприятностей, но в ней было столько шарма, что все доводы разума тускнели. В минуты просветления я говорил себе, что она погубила бы мою жизнь. Но тут же какой-то бес нашептывал: «Ну и черт с нею!»

Дней пять или шесть я только о ней и думал. Я не рассказывал Джине о моей встрече с Элен, но Джина обладает каким-то шестым чувством, которое позволяет ей точно судить о том, что происходит в моей душе. Я несколько раз замечал, с каким любопытным и несколько озабоченным выражением она смотрит на меня.

В конце шестого дня я сдался. Эта восхитительная блондинка настолько захватила мои мысли, что я просто не мог работать. И я решил сделать передышку. Поэтому, вернувшись домой, я все же позвонил Элен.

Никакого ответа.

На протяжении вечера я трижды звонил безрезультатно, и лишь при четвертой попытке, уже около двух часов, я дождался наконец, что кто-то снял трубку.

– Хэлло!

– Эд Доусон у телефона.

– Кто, кто?

Я улыбнулся. Это было шито грубыми нитками. Можно было не сомневаться, что она во мне так же заинтересована, как и я в ней.

– Позвольте освежить вашу память: я – римский корреспондент «Уэстерн Телеграмм».

Тогда она рассмеялась.

– Мне одному страшно скучно. Не могли бы мы встретиться завтра вечером? Если у вас нет, конечно, более интересного занятия, давайте пообедаем у Альфреда?

– Не вешайте трубку, пожалуйста. Мне надо заглянуть в мою записную книжку.

Я подождал, понимая, что меня разыгрывают. Но мне это было безразлично. Минуты через две она вернулась к телефону.

– Завтра не могу: я приглашена.

Конечно, надо было повесить трубку, высказав сожаление. Но я был слишком взвинчен.

– Когда же вы свободны?

– Если вас это устраивает, то в пятницу.

– Договорились. Пусть будет пятница.

– Я бы не хотела идти к Альфреду. Вы не знаете более спокойного уголка?

Это меня отрезвило. Если я мог забыть о подстерегающей меня опасности, то Элен вовремя напомнила о ней.

– Да-а-а, верно. А что вы скажете о симпатичном ресторанчике напротив фонтана Треви?

– Да, это то, что нужно.

– Я заеду за вами? В котором часу?

– В половине девятого.

– Замечательно! До скорого свидания!

До пятницы жизнь мне казалась лишенной интереса. Я видел, что Джина очень беспокоится обо мне. Впервые за четыре года я отвечал ей довольно резко. Я ни на чем не мог сосредоточиться, и у меня пропал всякий интерес к работе, я думал только об Элен.

Мы пообедали в маленьком ресторанчике. Вообще-то, все было довольно неплохо, но я не заметил даже, что же нам подали. Говорил я невпопад. У меня было только одно желание: смотреть на нее. Она была одновременно холодной, далекой и вызывающей. Если бы она снова пригласила к себе домой, я побежал бы бегом, послав ко всем чертям свою карьеру, Чалмерса и свое будущее. Но она этого не сделала, заявив, что поедет домой в такси. А когда я предложил проводить ее, недвусмысленно дала понять, что я ей на этот раз не нужен. Так я и остался стоять в дверях ресторана, глядя вслед такси, пока оно не скрылось из виду… Потом с гудящей головой двинулся пешком домой. Эта встреча лишь усугубила мое состояние. Через три дня я снова позвонил Элен и пригласил ее в кино.

– Я очень занята, – ответила она, – и сомневаюсь, что сумею выкроить для этого время.

– Надеюсь, что вы все же его найдете. Я через пять дней уезжаю в отпуск, так что мы долго не увидимся.

– У вас месячный отпуск? – голос ее слегка оживился, как будто это известие ее занимало.

– Да. Сначала я поеду в Венецию, потом в Исхию. На три недели.

– С кем вы едете?

– Один. Дело не в этом, как насчет кино?

– Ну, не знаю. Я вам сама позже позвоню. Мне надо идти. Кто-то звонит у парадного. – Она повесила трубку.

Пять дней я ждал ее звонка, и наконец, когда уже потерял всякую надежду и собрался сам напомнить о своем существовании, она позвонила:

– Знаете, – заговорила она с места в карьер, – все хотела вам позвонить, но не было ни единой свободной минутки. Чем вы сейчас заняты?

Было уже двадцать минут первого. Я собрался ложиться спать.

– Вы имеете в виду сию минуту?

– Да.

– Собрался ложиться спать.

– Может быть, вы подъедете ко мне? Только не оставляйте машину около дома.

Я ни капельки не колебался.

– Хорошо, я еду.

Я пробрался в ее квартиру с тысячами предосторожностей, чтобы меня никто не увидел. Входная дверь была открыта, так что я прямиком из лифта юркнул в парадную.

Элен разбирала в салоне долгоиграющие пластинки. Она была одета в белый прозрачный пеньюар, распущенные волосы свободно падали ей на плечи. Она была красива и знала об этом. Повернувшись в мою сторону, улыбнулась.

– Итак, вы нашли дорогу? – она положила пластинку.

– Это было нетрудно сделать, – ответил я, закрывая дверь. – Ведь понимаете, что мы не должны этого делать. У нас могут быть крупные неприятности.

Она пожала плечами.

– Никто не заставляет вас оставаться.

Я приблизился к ней.

– Я и не собираюсь этого делать. Почему вы позвали меня?

– Ради Бога, Доусон! Расслабьтесь хотя бы на минутку!

Теперь, когда я находился с ней наедине, разум начинал снова брать верх. Все было совсем не так, как в моих мечтах о свидании. Нет, понимая, что из-за нее я могу потерять место, я уже сожалел, что, поддавшись порыву, приехал сюда.

– Я не могу не волноваться. Подумайте, как я могу забыть о работе? Если только ваш отец узнает, что я немного больше, чем позволено, вертелся около вас – я пропал… Это правда, уверяю вас. Он может устроить так, что я больше не смогу работать ни в одной газете.

– Почему же вы вертитесь около меня? – удивленно спросила она, широко раскрыв глаза.

– Вы отлично понимаете, что я имею в виду.

– Он этого не узнает. Откуда ему знать.

– Не велика хитрость. Если меня увидят входящим или выходящим отсюда, все раскроется.

– Тогда надо постараться, чтобы вас никто не увидел. Не так уж трудно.

– Я очень дорожу своей работой. В ней вся моя жизнь.

– Да, романтиком вас не назовешь, – со смехом проговорила она. – Мои итальянские друзья не думают о своем положении, им нужна только я.

– Но речь-то не о них, а обо мне.

– Эд, прошу вас, сядьте и успокойтесь. Все равно вы уже у меня, так что нечего себя накручивать.

Я сел, твердя себе, что приходить сюда было чистейшим безумием.

Она направилась к маленькому бару.

– Скотч или американское виски?

– Скотч, если можно.

Я наблюдал за ней и мучительно размышлял – чего ради она заставила меня приехать к себе ночью. Обольщать меня она вроде не собиралась.

– Да, Эд, чтобы не забыть, не посмотрите ли кинокамеру. Я ее вчера купила. Мне кажется, кнопка немного заедает. Вы что-нибудь в этом понимаете?

Она указала мне на роскошный кожаный футляр, висевший на спинке стула. Я подошел и раскрыл его. Внутри была великолепная камера «Полароид-Болекс» с телеобъективом, рассчитанная на шестнадцатимиллиметровую пленку.

– Вот это да! Класс! Но что вы с ней будете делать? Это ведь стоит кучу денег.

Она рассмеялась.

– Да, дороговато, но я всегда хотела кинокамеру. Должно же у девушки быть хоть какое-то хобби? – Она бросила в стаканы кубики льда. – Хочу иметь возможность в старости посмотреть фильм о том, как я была в Риме.

Я покрутил камеру в руках. Внезапно я сообразил, что девица живет явно не по средствам. Отец говорил мне, что высылает ей шестьдесят долларов в неделю. И ни цента больше, чтобы не баловать ребенка. Я знаю, сколько стоит в Риме приличная квартира. Эта должна ей обходиться не менее сорока долларов в неделю. Бар был битком набит всевозможными напитками. Ну и, наконец, эта камера…

– Кто-нибудь завещал вам состояние?

В ее лице что-то дрогнуло, на миг она смутилась, но только на миг.

– Хорошо бы. А почему вы спрашиваете?

– Это, конечно, не мое дело, но все это должно обходиться вам в порядочную сумму, – я сделал широкий жест рукой.

Она пожала плечами.

– Наверно. Отец высылает мне большие деньги. Он любит, чтобы я жила, ни о чем не заботясь.

Говоря это, она глядела в сторону, так что, даже если бы я не знал точно, сколько высылает ей отец, я бы все равно догадался, что она лжет. Я был озадачен, но дело-то действительно было не мое, и я переменил тему.

– Так что там с камерой?

– Она не включается.

Элен ткнула пальцем в камеру и при этом коснулась моей руки.

– Так ведь она же на предохранителе, – сказал я. – Видите эту штуку? Переключите ее, и все будет нормально. Это предусмотрено, чтобы камера случайно не включилась.

– Господи! А я-то собралась отнести ее обратно! А надо было просто прочесть инструкцию. Но я никогда не была сильна в механизмах. А что вы скажете о пленках, которые я купила?

Она указала на десять коробок с 16-миллиметровой пленкой, уложенные пирамидкой на столе.

– Боже! Неужели вы все их собираетесь заснять в Риме? Да этой пленки вам хватит на всю Италию!

Она бросила на меня странный взгляд, в котором мне почудилось что-то фальшивое.

– Большую часть я заберу с собой в Сорренто.

– В Сорренто? – удивился я. – Так вы собираетесь в Сорренто?

Она улыбнулась.

– Не вы одни думаете об отдыхе… Вы бывали в Сорренто?

– Нет. Я ни разу не забирался так далеко на юг.

– Я только что сняла виллу в окрестностях Сорренто. Красивейшее место и достаточно уединенное. Пару дней назад я слетала в Неаполь и все оформила. Даже сумела найти в соседнем городке женщину, которая будет заниматься хозяйством.

Я внезапно сообразил, что все это она мне рассказывает не без умысла, и пристально посмотрел на нее.

– Интересно… И когда же вы едете?

– Тогда же, когда вы отправляетесь в Исхию, и так же, как и вы, еду одна.

Она положила камеру на стол и села рядом со мной на диван. Открытый призыв в ее глазах заставил сильнее забиться мое сердце. Она наклонилась, ее чувственные яркие губы приоткрылись, и, прежде чем я понял, что же это я делаю, я уже сжимал ее в объятиях и страстно целовал. Поцелуй длился минуту-две, он мог продолжаться и вечность, так я был возбужден. Но я почувствовал, что она отталкивает меня. Я разжал руки, отпустил Элен и выпрямился, дыша, как старик, только что взбежавший на верхний этаж, и принялся стирать с губ ее помаду.

– Это какое-то безумие!

– В Риме – да, но не в Сорренто, – улыбнулась она.

– Послушайте, Элен…

Но она подняла руку, приказывая мне замолчать.

– Я понимаю ваши чувства. Я не ребенок. И меня влечет к вам в такой же степени, как и вас ко мне. Решено: вы поедете со мной в Сорренто… Все готово. Я понимаю, что вы опасаетесь моего отца, рискуете лишиться места. Но я клянусь, что вам ничего не угрожает. Я сняла виллу на имя мистера и миссис Дуглас Шеррард. Так что вы будете мистером Шеррардом, американским промышленником. Нас там никто не знает. Разве вам не хочется провести месяц со мной? Только вы да я!