Бессмертный Меч

Глава 139

— Точнее, я составил план бунта. Мне тогда было уже семнадцать лет — до такого в Яме доживают немногие. Мои последние старшие братья, я сам и ещё несколько моих одногодок выступили в качестве лидеров восстания.

Взгляд Тараса замер на одном из рисунков скатерти, пока разум доставал из глубин воспоминания об одном из самых ужасных дней в его жизни.

— Мне удалось освободиться в медблоке, во время процедур. Я помог освободиться ещё пяти братьям и вместе мы захватили два внешних узла управления тюремным блоком. Мой старший брат Ортос захватил находящийся внутри пульт управления. Так мы открыли камеры и двери самого блока. Все братья оказались на свободе. Такое в Яме происходило всего дважды: наш бунт и ещё один, устроенный предыдущими поколениями братьев, до моего появления, где-то в начале девяностых.

Юля заметила, как ладони Тараса сжались в кулаки, а сам парень напрягся всем телом. Его взгляд по-прежнему был обращён куда-то в воспоминания, яркие настолько, что даже сейчас они вызывали у него такую реакцию.

— Яма спроектирована так, чтобы противодействовать подобным восстаниям. Тюремный блок находился в самой глубокой её части. Переходов между уровнями не больше трёх. Во время тревоги активировались оборонительные системы: мины для разгона толпы, электричество, газ. Над тюремным блоком находился уровень медицинского обслуживания заключенных. Мы достали там достаточно препаратов, которые мы, старшие, использовали в качестве стимуляторов.

Старшие братья, наиболее сильные и приспособленные, идут впереди, принимая на себя все удары. Когда мы прорывались через все меры защиты, сталкивались с охранниками. Пленники Ямы слишком ценны, чтобы просто убивать их каждый раз, когда они пытаются сбежать. Но когда дело доходит до таких восстаний, охранники понимают, что пощады им не будет и применяют всё имеющиеся оружие.

За несколько часов боёв мы захватили больше половины Ямы, а я, Геяр и Дреск смогли прорваться на самый верхний уровень, где находился единственный выход на поверхность. Я к тому моменту имел несколько серьёзных ран, поэтому пошёл к пульту, чтобы открыть ворота. Когда охрана поняла, что открываются двери на поверхность, то сразу же направила туда большой отряд. Я успел закрыть перед ними ворота и уничтожил пульт управления выходом, тем самым на какое-то время отрезая Яму от внешнего мира, давая Геяру и Дреску фору. Это была наша главная цель. Никто не рассчитывал, что всем братьям удастся сбежать, но нужно было отправить во внешний мир хотя бы одного, чтобы он смог уничтожить Яму.

Юля увидела, как внезапное напряжение мигом прошло. Тарас расслабился, нет, поник, а лицо исказило такое выражение бессилия, что казалось парень за миг постарел на десятилетие.

— Всё это было зря. Меня вырубили спустя несколько часов. У охраны и прибывшего подкрепления ушло около суток на полное подавление бунта. Нас вернули в тюремный блок, а на следующий день Судья приволок к моей камере тела Геяра и Дреска. Они не смогли сбежать. Никто во внешнем мире не узнал про Яму. По крайне мере в тот момент.

Начались наказания. Для самых младших это были голод и жажда. Для ребят постарше, кто уже пережил хотя бы несколько боев на арене — боль. Лидеров вроде меня заставили сражаться друг с другом и против тех братьев, что получили слишком серьёзные увечья, чтобы они смогли полностью восстановиться…

Тарас прикрыл глаза руками и через несколько секунд Юля с удивлением обнаружила, что он плачет. Она повернулась в сторону Кати, которая была также ошеломлена таким откровенным проявлением чувств. Её подруга хотела приблизиться и попытаться утешить Тараса, но в итоге замерла в нерешительности. Через какое-то время он успокоился и продолжил рассказ:

— Когда бой с Ортосом закончился, я остался единственным выжившим из тех, кому было больше шестнадцати лет. Последним из зачинщиков бунта. В Яме больше не осталось братьев, которых можно было выпустить против меня, даже раненого. Держать меня и дальше, ожидая пока такой появиться — слишком опасно. Я уже не в первый раз доказал, что способен находить слабости в системе организации Ямы.

Поэтому меня отправили в Последний Путь. Это что-то вроде особого события, когда не нужно ехать в Яму, чтобы смотреть бои вживую. Организовывается арена за её пределами, куда как правило привозится всего один её выходец и начинаются бои, без перерывов, по несколько в день. Звери, преступники, идиоты-добровольцы. Каким бы легким ни был бой, раны постепенно накапливаются, тебя лечат, но не дают времени ранам затянуться. Это невозможно пережить. Вопрос лишь в том, как долго это будет длиться. Я плохо помню те дни. Помню, как проснулся уже в больнице после. Мне сказали, что меня спасли на четырнадцатый день. Что было дальше ты знаешь.

Когда они только пришли Тарас тепло встретил их, кажется, он был искренне рад их приходу. Сейчас же он сидел полностью разбитый собственным рассказом. Юля не могла представить, что такое можно изобразить. Верин брат говорил правду и от этого его слова становились во много раз ужаснее. Как такое место вообще могло появиться на свете? Кто были люди, которые позволили такому ужасу происходить на протяжении десятилетий?

После первого знакомства Юля склонялась к тому, что рассказ Тараса был слишком невероятным, особенно с учетом того, как спокойно тот себя вёл. Позже Катя рассказала ей об инциденте, произошедшем, когда она ночевала в его доме. И сегодня она сама увидела эту грань сидящего напротив человека, прошедшего через невообразимые мучения. Более того — абсолютно незаслуженные. Ему должно было быть всего три года, когда он попал в этот ад…

— Я могу осмотреться здесь?

Юля решила сменить тему. Она явно заставила Тараса вспоминать то, о чем тот вспоминать не желал.

— Конечно, — ответил Тарас, позволяя сестре сменить вектор их разговора.

Они переместились в комнату, где Тарас проводил большую часть своего времени. Первое на что обратила внимание Юля были книги — тяжело не заметить забитый ими шкаф-стенку.

— Ты всё это прочитал?

— И запомнил, — сказал сидящий на диване Тарас.

Девушка пробежалась взглядом по аккуратно разложенным рядам книг. Катя сказала, что их у Тараса много, но, чтобы настолько? Причем все они были из разных областей. Самый большой раздел был посвящён электронике, рядом — физика и математика. Ещё одним крупным лагерем стояли книги по истории, соседствующие с философией. Химия, биология, механика, экономика — тут можно было найти практически всё.

— Ты прочитал всё это чуть больше чем за год?

Юля имела хорошее образование и считала себя умным человеком. Она тоже уделяла много времени книгам. Несколько из представленных здесь она прочла сама, но столько она не прочтёт и за пять лет.

— Некоторые из них я прочёл ещё в больнице. Потом купил себе в коллекцию. Бои в «Грёзах» не занимали много времени. Я научился быстро читать, запоминать — ещё в Яме. Внешний мир оказался интересным местом. Жаль большинство людей его не ценит.

Следующим её взгляд коснулся фотоаппарата. Катя поделилась довольно детальным планом того, что нашла у Тараса в квартире и девушка сейчас почти следовала ему.

— Можно? — спросила она, указывая на стопку фотографий.

— Всё в этом доме в твоём распоряжении. Прятать от тебя я ничего не стану.

Фотографии оказались потрясающими. Каждый снимок хотелось рассмотреть повнимательнее. Рядом лежали рисунки. Рассказы Кати это одно, но увидеть всё собственными глазами совсем другое.

— Это же Виталий Павлович! — воскликнула девушка, добравшись до очередного рисунка. Этот в отличии от других был поразительно точен и детализирован. Она изучила ещё несколько и наткнулась на Катино изображение. Потом посмотрела на саму Катю, стоящую рядом — у Тараса настоящий талант.

Она потратила на изучение ещё около часа. Тарас объяснял ей многие вещи, особенно, когда она добралась до стола, за которым тот мастерил. Он показал её некоторые сделанные им вещи, ту же систему оповещения, установленную у двери. Потом они уже просто разговаривали, атмосфера улучшилась. Тарас уговорил её пообедать здесь, а Этель с радостью присоединилась.

— Всё было очень вкусно!

Юля оценила кулинарные навыки Тараса на высший бал. Умей она так готовить, она бы куда чаще ела дома.

— Рад стараться.

Тарас сразу же вымыл посуду и убрал кухню. Дальше сидели за столом, попивая чай.

— Честно говоря я поражена. Когда я впервые увидела тебя, я даже не представляла, что ты можешь быть таким… развитым.

— Спасибо за комплимент.

— Тебе не тяжело всем этим заниматься? Столько увлечений должны отнимать много времени и сил.

Тарас отпил чай и немного задумался над тем, как лучше ответить.

— Знаешь, мой брат Геяр, был в восторге от любой живности, не являющейся человеком. — парень посмотрел на своё отражение в кружке и увидел там кривую улыбку, — Мы не так часто оказывались за пределами Ямы, на природе, но после каждого такого раза Геяр рассказывал о том, насколько удивительно выглядит не тронутый человеком мир. Он всегда говорил, что нужно немного понаблюдать чтобы увидеть, как этот мир живёт.

Ассоциация сложилась у девушки мгновенно. Все те фотографии, которые она видела — вот, что было на них изображено. То, как мир живёт.

— Дреск был очень большим парнем. Выше меня сантиметров на тридцать, с кулаками размером с мою голову. Но я запомнил его за глаза, их способность улавливать детали. Те мелочи, которые делают мир таким красивым. Как-то мы с ним смогли освободиться, пока нас вели обратно в камеры. Шансов выбраться у нас не было изначально, в итоге мы забаррикадировались в одной из комнат. И те несколько часов, что нас оттуда выкуривали, он изрисовывал найденный блокнот. Клянусь, мне казалось, что его рисунки могут сойти с тех страниц, настолько реальными они выглядели. Потом он не раз упоминал, что все последующие наказания стоили того времени, что он мог рисовать. И я полностью с ним согласен.

Юля и Катя переглянулись — обе уже начали понимать к чему клонит Тарас. Все эти занятия — реализация тех желаний и стремлений, которые были у других узников Ямы.

— Камера Ортоса была рядом с моей. Он научил меня играть в шахматы, представлять в голове доску, чтобы мы могли с ним играть, посредством разговора. Эти игры нередко выручали меня в самые худшие моменты, даже при том, что я так ни разу у него и не выиграл. Я много узнал о шахматах, когда оказался во внешнем мире. Изучил теорию, партии лучших игроков и всё ровно, мне кажется, Ортос был лучшим шахматистом из всех.

У меня есть такая история про всё, чем я занимаюсь. Мои братья мечтали попробовать многие вещи. Достаточно сильно, чтобы это оставило во мне след. Я помню все их мечты и то, почему они выбрали именно их. Мне приносило удовольствие всё за что я брался с того момента как я оказался на свободе, кроме, пожалуй, боёв в клетке. — Этель при упоминании своего прошлого места работы стыдливо опустила глаза, — И я не могу понять, как всё это можно променять на то, чем люди внешнего мира убивают своё время ежедневно.