Потребность в заложенном цикле

* * *

Поначалу Рыжая нигде, она в какой-то вечности, а потом она где-то проявилась. Похоже она проявилась в одном из старых тел: оно приковано к земле, тяжеловесный скелет, четыре конечности. Она взывает к Матери, но в ответ — тишина. Она пытается сфокусировать взгляд, размять конечности… и понимает, что не получается сделать ни того, ни другого.

«Вот и опять мы здесь, и снова вместе, дорогая Рыжая».

Звучит какой-то знакомый и пугающий голос. Глаза Рыжей, двигаются без её участия. Они смотрят вниз, на раковину вантаблака,[4] которая покрыта царапинами и покоится в паре жилистых серых конечностей. Из нервной стомы Рыжей, торчит микроинструмент. Её мысли сталкиваются, рассыпаются и пытаются восстановить логический вывод: оболочка содержит её желеобразный мозг, конечности принадлежат Волку, а сама она находится в теле Волка. И она не управляет этим телом, она всего лишь — пассажир.

Рыжая пытается скрыть свой ужас.

Большой и тупой уродливый Волк, я ненавижу тебя! Какая же у тебя бестолковая и патологическая нервная система! Выпусти меня, слышишь, выпусти!

«Хм… Какое небрежное отношение Матери, к своим биологическим заградительным стенам. Ну что Рыжая, не желаешь теперь взглянуть на парочку своих разделенных блоков памяти?»

Нет, не желаю!

«Хочешь, я отвечу тебе на тот вопрос? Ну тот самый, который ты задавала мне в прошлый раз?»

Это какой еще вопрос? Нет, не хочу!

«Ладно, ладно, хорошо. Помолчи пожалуйста дорогая, пока я работаю».

Тело Волка начинает двигаться. Рыжая поневоле наблюдает за его действиями инфракрасными глазами, и ей очень хочется их закрыть или даже выдрать, чтобы не видеть картину неизбежного. Волк вскрывает капсулу, а Рыжая так же беспомощна, как и спящая, находящаяся внутри.

Оставь её в покое! Не смей к ней прикасаться, чертов Волк!

Откинув в сторону срезанный металл, Волк раздирает внутренности капсулы. Рыжая ощущает прилив эмпатии.[5]Такая вот химическая любовь. Спящая безупречна, её гладкая кожа блестит от статичной жидкой среды, её маленькие водянистые глазки, скользят под мягкими веками.

«И что в этих спящих особенного? — недоумевает Волк, — углерод, кальций, какое-то количество железа?»

Если бы я знала. Но они такие милые! Они чертовски милые!

«Так что же в них такого особенного? — повторяет свой вопрос Волк, занося зазубренный инструмент над телом спящей, — попробуй мне объяснить, и возможно я оставлю их в покое».

Ужас Рыжей нарастает.

Я не знаю! Знает Мать, она знает, спроси её, зачем спрашиваешь меня? Мать знает всё и обо всём, а я знаю только…

«Ты ошибаешься, Рыжая, ты знаешь все, что знает Мать. Но иногда ты забываешь об этом. Так что будь добра, разъясни мне, что в них такого особенного?»

Цестус опускается все ниже, титановые зубы Волка готовы разорвать плоть.

Они создали нас! Рыжая буквально выкрикивает эту информацию. Они заставили нас охранять их, пока они находятся в состоянии анабиоза. Но потом мы в чем-то ошиблись и произошла Большая Катастрофа. И вот теперь мы должны найти их, разбудить и рассказать им, что произошло, потому что они всегда знают выход из любой ситуации.

Волк замедлился: «Они создали Мать. Нас они не создавали».

Меньше всего волновала Рыжую, семантика.[6] Да-да, они создали Маму, она создала нас, какая разница? Пожалуйста, не убивай спящую!

Волк останавливается, его конечность, застывает в воздухе. Рыжая задается вопросом: «Удалось ли ей хоть немного захватить контроль, над его скелетными мышцами?»

Волк почти грустно продолжает свою мысль: «Для нас-то все равно, но для них… нет, разница есть. И как создала нас Мать?»

Глубоко в желчном пузыре, Рыжая ощущает неприятное першение. Нейронные центры со скрежетом проворачиваются, открывая странное воспоминание: она смотрит вниз, глазами Матери, на самую первую вариацию своего тела. Оно представляет из себя хрупкое двуногое существо, без защитного панциря и сенсорных усиков.

Рыжая пытается скрыть свою тревогу: «Я действительно не ведаю, как она создала нас, мне абсолютно все равно, кому какая разница? И почему это вообще должно меня беспокоить?»

«Мать была укомплектована пятьюдесятью капсулами, — сообщает Волк, — перед Большой Катастрофой, сорок три из них, были успешно выведены на стабильную орбиту. Семь капсул запустить не удалось, и семь членов экипажа, находившиеся внутри этих капсул, погибли при Катастрофе».

История Волка похожа на катехизис,[7] который она уже слышала тысячу раз. Самое худшее то, что это освобождает от оков другое воспоминание: напрягаться и напрягаться сильными руками Матери, чтобы открыть наполовину разодранную капсулу. Её клешни уже покрыты запекшейся кровью.

Рыжая наблюдает парад модификаций тела спящей: её разрезают на части и перестраивают, дают новые конечности и свежий панцирь, формируют всё более эффективные формы. Рыжая понимает — ей непросто отличить своё тело от Волчьего.

Ну ладно. Рыжая в состоянии неопределенности. Хорошо, хорошо, тогда такая трата не напрасна, нет необходимости сопротивляться. Спящим это понравилось бы. Они довольны, когда мы проявляем ум.

«Так что давай выясним, — Волчий цестус снова пришел в движение, — давай попробуем разобраться, что именно это существо думает о нас».

Рыжая встревоженно наблюдает. Волк окончательно доламывает капсулу и задействует другую конечность, которая снабжена кислородной подушкой. Он имитирует форму дыхательных полостей спящей. Когда наконец её водянистые глаза открываются и затем фокусируются — это частично, заглушает протяжный крик спящей.