Змеиная корона

Двадцать раз сменили свой окрас любимые клены Финарэля со дня, когда он увидел родившихся внуков. Он высадил их еще будучи беременным Леукой, в те времена, когда верил в любовь. Когда надеялся, что отношения с супругом все-таки наладятся.

Финарэль любил Этарэля. Любил, как любит сумасшедшая молодость, полная до краев мечты. Любил, будто в последний раз. Он и отдавался ему, как в последний раз.

Много позже он узнал, как его называл Этарэль, потрахивая в чужих постелях чужих омег.

«Ошибка члена».

Семья Леутт признала Леукарэля, скрипя зубами, но не его папу. Теперь, когда он остался единственным и полноправным владельцем поместья Леутт, как и титула графа, в душе не осталось ни удовлетворения, ни горечи. Ничего.

Родители супруга, полетевшие в круиз к Плеядам, попали в фотонный выброс и не выжили, хотя некоторых пассажиров удалось спасти. А Этарэль… В официальных документах стояла катастрофа флайкара, а по факту тело альфы нашли с головой,простреленной старым дедовским ружьем, в постели молодого мужа графа Орсетта. Ревнивый муж не выдержал измен младшего супруга. Хоронили обоих в закрытых гробах.

Тогда Леукарэлю исполнилось семь лет, а Финарэль выдохнул с облегчением. В злой рок, нависший над семьей Леутт, он не верил: теперь он Леутт, и Судьба прогнется так, как он пожелает, и не позволит ей ломать счастье его ребенка.

Шли годы, а королевство Эльфорум не менялось, застряв в своем высокомерном распределении ролей: альфам — власть, омегам — дети. Консерватизм пугал Финарэля. Уж сколько он пытался внедрить программ по частичному совместному обучению, по половому воспитанию, но все упиралось в замшелые устои.

Он был, как бельмо на глазу, у высокородных: из скромной семьи баронетов, что относились к плебейской знати, а теперь получивший графский титул и свободу вдовца. Его несколько раз пытались окольцевать снова и прибрать небольшой капитал, который назло многим семьям, погрязшим в долговых расписках и кредитах, он приумножил, грамотно вкладывая деньги. Потом пытались несколько раз убить, уже занявшись его сыном. Но Финарэль, весь лучистый, озорной и притягательный, ускользал от злопыхателей, как звездный ветер. Блестел своими алмазными гранями, улыбался лукаво, глядя слишком мудрыми глазами, и ничего не забывал.

За каждую попытку он мстил: изощренно, тонко, с фантазией.

Об этой стороне не знал даже Леукарэль, представляя себе папу милым и заботливым семьянином и удивляясь, что тот так и не вступил в повторный брак. А еще он был удивлен, когда папа не стал противиться его решению бросить герцога. Тогда он впервые плакал и просил прощения, что плохой сын, и не сможет выполнить свой долг, став кому-то мужем, даже понимая, что им нужны деньги — жили они очень скромно, и Леука не догадывался о настоящем положении дел в семье. Финарэль не хотел, чтобы сын испортился.

— Не плачь, Леука, он не стоит твоих слез. Ты вступишь в брак, но супруга для тебя выберу я.

После этих слов Леукарэль сбежал, но Финарэль знал, что не даст Судьбе больше играть с сыном.

Не даст ей испортить жизнь омегам, которые заслужили намного больше, чем имена «моя дырка» или «ошибка члена» в альфьих клубах.

Пора было поставить эту альфью свору на место. Так в его белокурой голове родился план, а через несколько смен сезонов он нашел и средство…

***

Аршасс был загляденьем. Доставленный доклад от его старого помощника, который за столько опавших листьев стал близким другом, обнадеживал. Наги были прекрасными воинами, отличными отцами и совершенно неизбаловаными лаской. Их политический строй был схож с Эльфорумом — планетой управляли старые семьи. И так же, как Эльфорум, Нагская Империя состояла из центральной планеты и колоний, только колоний у них было в разы больше, а нация имела репутацию агрессора. Никаких мирных соглашений она не подписывала, лишь проявляла нейтралитет. И хотя они были соседями — Созвездие Лиры и Созвездие Змееносца почти граничили друг с другом — но никаких ксеноконтактов не было зафиксировано.

Королевство Эльфорум жило своей жизнью, Империя — своей.

Какие-то межпланетарные подвижки случились, когда к ним прибыли земляне. Появилось экономическое оживление, наги, как элитные воины, стали известны далеко за пределами своего дома. Тогда-то Финарэль и понял — пора. Разумной жизни в космосе хватало, а ему подходили только наги, потенциал которых мог разглядеть и еще кто-нибудь.

Их жреческий матриархат и жесткий отбор рождаемости от лучшего семени был ему только на руку. Сами того не ведая, кобры-нагайны вкладывали в его руки все козыри, а так почитаемые старые устои лишь закрепляли победу за Финарэлем.

Лишенные перспектив семьи и должного почета из-за отсутствия детей, такие наги были идеальными кандидатами для его омег. Они-то не будут унижать младшего, не поднимут руку, не причинят вреда. Ребенок для них будет ценнее собственной жизни, а супруг будет только сейше.

Вот он, залог долгого и счастливого брака, а не такое быстротечное и проблемное чувство, как любовь.

Финарэль свел Аршасса и Леукарэля и не проиграл.

Потом настала пора Арэля.

Но случилась заминка, которую упустил из виду Финарэль. Некоторые наги были ядовиты, а венценосные крайты славились этим ядом даже в крови. Но он не собирался отступать. Сохранив хорошие отношения с графом Орсетт (общая беда их немного сблизила), он аккуратно вкладывал через него идею политического брака между их народами в уши короля, кивая на брак своего сына. Орсетт был давним другом Его Величества.

Брак принцев ему был нужен, как воздух, ведь тогда… Тогда он открывал практически безграничные возможности по созданию таких семей. Хоть вся знать и кривила свое благородное лицо, но осудить уже не смогла бы — брак принцев положил бы пересудам конец, а общий ребенок вколотил бы крест в попытки запретить такое генетическое смешение.

Но все могло пойти крахом, будь крайты настолько ядовиты. Тогда он впервые молился Древу и просил помощи. И она пришла с нагской стороны — на предварительное обсуждение политического брака прибыл дядя Рроха — Сошарр эс Бунгар — старый воин, весь в шрамах и отметинах. Он, как уже заметил Финарэль у других нагов, не маскировал их, наоборот, спокойно демонстрируя окружающим уровень его боевого опыта. Даже лицо его было помечено парой отметин, отчего правая сторона рта была приподнята вверх, делая выражение лица всегда насмешливым. Черная с проседью коса по старинному обычаю свисала до самой поясницы, а глаза — черные провалы — смотрели на всех с презрением.

Финарэль его невзлюбил сразу, почуяв хитрого и опасного противника. Такой не поведется на его милую улыбку и невинный взгляд. Чуял он определенным местом, что с этим нагом надо быть начеку.

Так и вышло. Если на званном вечере Финарэль смог обольстить почти всех участников переговоров, умело манипулируя их мнением, но оставаясь для всех «прелестным графом», то Сошарра с его позиции сдвинуть не удалось, тот был против брака племянника, презрительно показывая острые клыки на слово «омега».

Впервые Финарэль столкнулся с такой ненавистью, но отступать не собирался. Найдет он его слабое место, не может его не быть.

***

Все расставил по своим местам химический анализ крови и слюны крайта, а вернее Сошарра эс Бунгар. Наг дал образцы легко, видимо, надеясь, что яд будет смертельным и переговоры подойдут к концу. Финарэль, пока шли опыты, постился, молился и пообещал Древу, что если яд окажется безвредным, он позволит Судьбе выбрать ему избранника, примет его, но любить не обещает, понимая, что та отыграется на нем за все.

Яд оказался афродизиаком для омег Эльфорума.

Это было намного больше, чем ожидал Финарэль, но злопамятность Судьбы он испил на следующий день, когда выпил шампанское за благополучный исход с несколькими высокородными в лаборатории Королевской Академии и парой ученых. Шампанское открывали при нем, и Финарэль, до этого никогда не пьющий без своего специального нейтрализатора, расслабился. А зря… Ведь помимо попыток его убить, немало было попыток от альф его и отыметь. Сколько таких поползновений он пресек — не сосчитать.

И ведь помнил же, что маркиз Борнесс был самым настойчивым, желая не просто трахнуть «графскую дырку», но и повеселиться от души с друзьями — как раз присутствующими сейчас. Но то было так давно, а поди ж ты…

Ученые быстро ушли, а яд попал в кровь Финарэля, пошел огнем по нейронам, пробуждая древний инстинкт и течку, которую тот блокировал всеми доступными средствами, не боясь потерять способность к деторождению, но природа омеги уничтожала разум, заставляла желать соития.

Финарэль прохрипел и вцепился руками в стол, с насмешкой рассматривая троих альф. Те уже пускали слюни, представляя как будут раскладывать его на столе, как отымеют его за всех отвергнутых, да так, что омега не выживет.

Твари! Мерзкие низкие твари! Была бы воля Финарэля, он бы всех этих уродцев передушил в колыбели. Из-за старых устоев нормальные альфы так и не могли пробиться к власти, где догнивала свои последние деньки верхушка. А то, что догнивала, Финарэль знал, чувствовал и собирался сплясать на их костях, главное — выжить сегодня.

Он собрал силы и резко метнулся к двери, но та оказалась заперта. Троица рассмеялась.

— Становись раком, дорогой Финарэль, и так уж и быть, двойное проникновение будет попозже, — певуче протянул Борнесс.

Финарэль молчал, обшаривая взглядом помещение в поисках того, что смогло бы его защитить хоть на время, но оно было пустым, стерильным, почти без мебели. Он снова дернул на себя дверь и забарабанил руками, надеясь, что кто-то услышит его, но крыло давно опустело, коридор уже тонул во мраке выключенных ламп.

Все продумали, суки. Не один он такой умный.

Борнесс быстро подошел к нему и оттащил к остальным, его сразу принялись лапать, срывая одежду, оставляя синяки на теле. Финарэль сглотнул и последний раз кинул взгляд на дверь. И беззвучно заплакал. Судьба оказалась к нему слишком жестока.

Через прочное стекло двери на него смотрел Сошарр.

Никто не заметил его, они увлеченно кусали тонкую кожу, пуская кровь. Финарэль сжимал кулаки от боли, бился в руках, но что он мог против трех здоровенных альф.

Тело, разогретое афродизиаком, уже сочилось смазкой, которая текла по внутренней стороне бедер, а Борнесс размазывал ее по животу, а вскоре, чтобы унизить сильнее — и по лицу со словами: «Сегодня мы напомним тебе твое место».

Финарэль вздрогнул от жуткого грохота — это дверь вылетела вперед, упав рядом с ними. Троица обернулась на проем и замерла. Наг со скучающим видом плавно вползал внутрь, он сложил хвост и расположился на другом конце стола, подперев рукой подбородок.

— Вы продолжайте. Я всегда хотел посмотреть на ваше соитие. Наслышан об омегах и их аппетитах. Но трое?! Финарэль, а вы шалун, — усмешка на лице стала неподдельной. — Справитесь? Или я могу тоже присоединиться?