Леди Ева. Леди с разбитым сердцем

Поэтому оставалось только тихо надеяться на то, что не все разобрали, чем же так недовольна дочь лорда Дарроу.

— Младшая, ради Создателя, тише! — взмолилась я, пытаясь отвести в сторону сестру.

Но та упорствовала в своем желании быть рядом с Мануэлем Де Ла Серта. С одной стороны мне это было на руку, с другой же… Не хотелось бы мне, чтоб кто-то посторонний услышал о моих особых способностях. Это наверняка не пойдет на пользу родовой чести.

Одно дело слухи, которые всегда окружали нашу семью, и совсем иное — реальные доказательства.

— Ты же поможешь ему, Ева? — спросила меня еле слышно младшая сестра. — Помоги ему. Спаси сеньора Мануэля.

Я кивнула, не произнеся больше ни слова. В горле стоял ком. Кажется, наша глупышка действительно отдала свое сердце.

Тому же человеку, который был мне дороже всех.

В тот момент подумалось, что лучше бы обладать такой красотой, а не колдовской силой… Тогда бы я занимала то место в мыслях Мануэля Де Ла Серта, которое досталось моей сестре. Но я быстро спустилась с небес на грешную землю. Ведь именно доставшийся мне дар и позволит спасти иберийца. А Эмма может лишь лить слезы и просить меня о помощи.

— Успокойтесь, сестры, — решительно вмешался Эдвард, предупреждая дальнейшие споры, — пока кому-то не взбрело в голову подслушать, о чем же вы тут секретничаете. Собирались подобраться поближе к Де Ла Серта, так и делайте, как задумали. Но молча, умоляю.

Младшая тут же подчинилась, испуганно съежившись. Пусть она и любила Мануэля Де Ла Серта, но я была ее обожаемой сестрой, защитницей и советчицей с самого детства.

Когда Эмма прошла чуть вперед, брат раздосадовано прошептал мне на ухо:

— Мануэль, конечно, хороший малый, но, хоть убей, я не пойму, почему обе мои сестры подпали под его чары. Что в нем такого, Ева, если уж и тебе отказал разум?

Я лишь пожала плечами.

Что такого было в Мануэле Де Ла Серта? Ясная улыбка, от которой словно бы становилось светлей? Черные глаза, которые, казалось, заглядывают в самую душу? Голос, одновременно и глубокий, и звонкий?

Будто бы это заставило меня замереть при виде иберийца и понять, что это именно он.

— Любовь — это просто рок, Второй, — наставительно пояснила я, продолжая идти вслед за близнецом. — Для нее нет и не может быть причин. Она приходит и не спрашивает разрешения. Словом, когда твое сердце дрогнет при виде чьих-то дивных глаз, ты поймешь меня.

Сам Эдвард пусть и родился со мной в один день, не познал еще иной любви, кроме родственной. Среди дам он имел определенный успех, но сам неизменно оставался к ним холоден.

Матушка шутливо говорила, что в семье растет еще один настоящий лорд Дарроу, который будет беречь свое сердце от светских кокеток со всем возможным тщанием.

Батюшка даже в пору своего долгого вдовства, который был перед женитьбой на нашей матери, сторонился связей с женщинами. И не только из-за беспокойства о приличиях. Несмотря на то, что внешне отец очень похож на мать-цыганку, ни капли огня в кровь ему это не добавило. И Эдвард родился точно таким же.

Брат шутливо толкнул меня локтем.

— Сколько самодовольства оттого, что у тебя появилась причина рыдать по ночам.

Я возмущенно покосилась на него.

Еще чего не хватало! Лить слезы. Дарроу не плачут. Тем более из-за любви!

— Я не рыдаю по ночам.

Мое недовольство не произвело на брата совершенно никакого впечатления. Мой второй знал, как сильно я люблю его и не сомневался, что я спущу ему любую вольность, любую шутку.

— Ну, так начнешь. Несчастная любовь, как говорят, этому очень способствует, — улыбнулся Эдвард, беря меня под руку.

А потешаться над несчастьем сестры не стоило. Не стоило…

— Давай, скажи это еще громче. Ведь не все еще знают, что холодная как лед Ева Дарроу теперь горит жарче соломы.

До компании молодых людей, к которой присоединились сыновья посла, оставалась пара шагов, и, пользуясь секундами, которые мы провели в зыбком уединении, брат шепнул:

— Зато ты пришла в себя, цыганская ведьма. А то выглядела так, будто он уже умер.

Верно. Пришла в себя. Вновь почувствовала твердую почву под ногами.

Эдвард легко влился в беседу, с азартом обсуждая лошадей и собак. Я же предпочла помалкивать, лишь изредка роняя слова одобрения. В лошадях я разбиралась не хуже всех этих джентльменов, а то и лучше. Дядя Лойза учил меня всему. Цыган лошадь должен уметь и объездить, и вылечить… И, конечно, украсть.

Воровать я не пыталась, но подойти могла к самому злому коню.

Чернота, оплетавшая Мануэля Де Ла Серта, становилась все гуще, казалось, с каждою секундой. А сам молодой человек все больше бледнел, пусть и старался не подавать виду, как ему на самом деле плохо.

Гордец. Ничем не покажет слабости до самого конца. Пока поздно не станет.

Теодоро рассказал, с каким возмущением старший брат выставлял за порог приглашенных матерью докторов и различных знахарей.

— Я совершенно здоров. И хватит с меня уже предсказаний смерти! — не стал сдерживать возмущения проклятый, косясь на меня с подозрением. — Я не собираюсь платить мошенникам за то, что они предскажут мне гибель!

Теодоро громко рассмеялся.

— А той цыганке все-таки заплатил!

Заплатил… Я попросила, чтобы мне просверлили дырочку в той монете, что дал за предсказание цыганской колдунье иберийский джентльмен, и носила ее теперь на шее как медальон. Вряд ли когда-то еще я получу от этого человека хоть что-то.

Все заинтересованно начали перешептываться. Пусть цыгане и не были в диковинку в столице, бродячий народ ходил свободно, однако же мало кто из благовоспитанных леди и джентльменов ходил в табор. А кто и ходил, подчас не признавался в том жадном интересе, который пробуждали чужие песни, яркие наряды и… колдовство, которого чурались гаджо.

— Цыганке? — восторженно переспросила мисс Хантингтон, теребя в руках платочек.

Рыжие волосы, но счастливая, ни единой веснушки на белоснежной коже. Сколько сил она потратила на то, чтобы поцелуи солнца не проступали на лице… Красивая, пусть и не слишком умная. Но лишний ум — лишние несчастья.

Она в табор ходила. И даже не таила этого, считая, что такое увлечение придает ей определенного шарма. Ходила к цыганам со старшим братом, так что подобные приключения скорее добавляли девице флер эксцентричности, чем разрушали репутацию. Мисс Хантингтон была до крайности падкой на гадания, и ни тетка Шанта, ни я, когда оказывалась в таборе, ни отказывали ей в просьбе разложить карты.

— Ну да. Мне сказали, она… шу…

— Шувани? — произнесла диковинное для гаджо слово мисс Хантингтон с улыбкой.

Мануэль Де Ла Серта кивнул.

— Верно. Кажется, так она о себе сказала.

Девушка засмеялась высоким хрустальным смехом, который завораживал многих джентльменов лучше любого приворотного зелья.

— Молодая или старая, сэр? — уточнила девица, наверняка желая блеснуть своими познаниями в жизни этой части столицы.

— Молодая, лет восемнадцати-двадцати на вид, хотя по цыганам сложно понять.

Мисс Хантингтон охнула.

— Надо же! Чергэн! Она редко выходит. Вы удачливый. Но… вот ужас!.. Она ведь правда не ошибается! И если уж она нагадала смерть…

От опасности молодой человек отмахнулся, а вот личность гадалки его заинтересовала, сама не пойму, почему.

— Чергэн? Так вам и имя ее известно?

Разумеется, мисс Хантингтон не отказала себе и другим в удовольствии поведать все, что ей было только известно о цыганской ведьме.

— Конечно, известно. Всякая цыганка гадает, но не каждая зовется шувани. Она и вылечить может, и проклясть, и даже приворожить, как говорят… Только вот не привораживает. Ее сами цыгане уважают. И сколько она мне ни гадала — все сбывалось. До последней мелочи.

Мануэль задумался о чем-то.

— Возможно, тогда мне следует съездить именно к ней, раз уж моя матушка так желает, чтобы в моем благополучии удостоверился кто-то, мнящий себя колдуном или же ведьмой, пусть это хотя бы будет хорошенькая цыганка, которой так верят здешние молодые леди.

Брат едва удерживался от смеха.

Ну как же, Чергэн вдруг и сочли хорошенькой. Цыганку в ярких платьях предпочли благородной леди… Ирония.

— Если вам только удастся с нею встретиться, — вздохнула мисс Хантингтон. — Чергэн считается в таборе важной персоной. Она племянница самого барона. Выходит она нечасто и постоянно где-то пропадает. Чужака к ней могут попросту не подпустить.

Красивую легенду обо мне придумали в таборе. И никому в голову не могло прийти, что, когда Чергэн нет в таборе, она проводит время в какой-нибудь столичной гостиной.

— Ну, думаю, у цыган можно купить все, в том числе и сведения об их таинственной колдунье, — пожал плечами молодой человек. — Это будет неплохим приключением среди благопристойной скуки вашей благословенной страны.

Вот только Чергэн не желает быть для кого-то приключением. И найти ее можно только в том случае, если она того сама хочет.

Все рассмеялись над шуткой сына посла, но сам он не сумел насладиться ею в должно мере. Судя по всему, у него закружилась голова.

Должно быть, ему поистине мучительна эта слабость. Мануэль Де Ла Серта явно не привык к телесной немощи.

Как же помочь иберийцу так, чтоб никто ничего не заподозрил. И в первую очередь он сам… Задача будет явно непростой. Быть может, следует воспользоваться идеей самого Де Ла Серта? Если от проклятия молодого джентльмена избавит цыганская знахарка, то все встанет на свои места.

Решено.

Нужно прежде всего лишь попросить Эдварда уговорить Мануэля отправиться в цыганам уже завтра. А сама я этой ночью уйду в табор и стану дожидаться дорого гостя там.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — прошептал мне на ухо Второй. — По глазам твоим вижу, что да.

— Вам несомненно нужно увидеться с той колдуньей! — воскликнула Эмма, не скрывая волнения. — Если уж и ваша матушка на этом так настаивает!

Горячность младшей всех очаровала. Хорошеньким девушкам прощается многое.

А сам виновник переполоха глядел на мою младшую даже с какой-то нежностью. У меня не было никакого сомнения в том, что он будет просить руки Эммы. Или же его брат, который также оказался пленен северной красавицей.

Родители, разумеется, не дадут разрешения, пока младшая дочь так молода. Но Эмме не вечность будет шестнадцать лет. А действительно влюбленные мужчины могут ждать. Долго ждать.

Другое дело, влюблена ли по-настоящему сестренка в южного красавца. Обманулась же я, в конце концов, в ее годы в своих чувствах к Феликсу Грею. Приняла восторг и уважение за любовь.

— Не волнуйтесь так, несравненная леди Эмма, — мягко улыбнулся Мануэль, чуть наклоняясь в ее сторону, словно бы к девушке его притягивал огромный магнит. — Разумеется, я посещу эту вашу ворожею, если на то ваша воля. Я не имею сил ни в чем отказать вам.

На лице сестры расцвела робкая и смущенная улыбка, которая сделала ее еще красивей. Я понимала, почему братья Де Ла Серта так расположены к ней.