Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

1 В Древнем Китае было пять ночных страж по два часа каждая, с 19:00 до 5:00.

И этой наградой могло оказаться что угодно: амулет от зла, лекарство от боли, способное срастить плоть и кости, чудодейственная пилюля, способная пробудить в человеке врожденный потенциал или даже священная неугасаемая лампа, из тех, что дарят людям свет многие годы подряд.

Ранним утром пятнадцатого дня первого лунного месяца, Тун Жу распахнул двери бокового павильона. Холодный ветер ворвался внутрь, разметав длинные рукава. Перешагнув порог, Тун Жу увидел своего ученика, склонившегося над лотком со всевозможными безделушками.

Неизвестно, где сяо Чунь все это раздобыл, но перед ним возвышалась целая гора разноцветных фонарей. Высокие и низкие, длинные и плоские, толстые и тонкие, некоторые из них висели в воздухе, другие в беспорядке валялись на полу, а Хань Мучунь беззаботно орудовал кистью, выдумывая все новые и новые загадки.

Тун Жу шагнул вперед и, заложив руки за спину, склонился над плечом ученика. Из-под кисти Хань Мучуня тянулись вереницы причудливых головоломок. Тун Жу на мгновение задумался, пытаясь их разгадать и, не удержавшись, рассмеялся:

— Эй, господин цзюйжэнь, как ты думаешь, сколькие из людей, поднявших твои фонарики, умеют читать? Сдается мне, ты играешь на цитре перед быком.

Фонари Хань Мучуня всегда приземлялись на головы бедняков. В этой наполненной тяготами и невзгодами жизни людям требовалась лишь малая толика удачи, способная вывести их из затруднительного положения. И если этой удачей станет «сокровище», сокрытое внутри фонаря, нашедший его человек, возможно, получит шанс изменить свою судьбу. Потому жители городка, раскинувшегося у подножия горы Фуяо верили, будто все невзгоды человека, поднявшего «божественный фонарь», вскоре подойдут к концу.

И все это, конечно, хорошо, вот только бедняки, трудом и потом зарабатывающие себе на жизнь, могли не понять высокопарных изречений Хань Мучуня.

— Учитель неправ, — со смехом отозвался Хань Мучунь.

— Что-что? — вскинув брови, осведомился Тун Жу, ожидая услышать, где именно он был неправ.

— На праздник фонарей все отгадывают загадки, — Хань Мучунь поднял кисть, сделанную из козьей шерсти и, смешав сок гарцинии с охрой, принялся дорисовывать цветки зимоцвета. Закончив, он вновь обмакнул кисть в чернила и аккуратным почерком вывел рядом загадку. — Я не бродячий музыкант, но мне нравится играть на цитре, и не важно, слушает меня кто-нибудь или нет, — с миролюбивой улыбкой продолжил юноша. — Учитель, неужели каждый раз, когда на вас находит вдохновение, вы идете разгонять толпу, дабы ни одна свинья не услышала вашу музыку?

— Да ну тебя! — беззлобно отругал его Тун Жу. — Куда же, скажи на милость, девается все твое усердие, когда я прошу тебя вырезать талисманы или уделить больше времени самосовершенствованию? Никудышный ученик.

— Учитель, пока вы возглавляете наш клан, даже Четверо Святых не смогут нам навредить. Вы действительно считаете, что я должен тренироваться усерднее? — невозмутимо ответил Хань Мучунь, нисколько не опасаясь напускного гнева Тун Жу. — Если вы так ратуете за дух нашей семьи, почему другие должны из кожи вон лезть, делая то же самое? Это же издевательство.

— И действительно, чего я вообще ожидал? — устало вздохнул Тун Жу. — Не стоит забывать, что совершенствование моральных качеств необходимо…

— Да-да-да, — перебил его Хань Мучунь, — необходимо для обретения мудрости и просветления. Но зачем человеку мудрость и просветление? Чтобы быть счастливым.

С этими словами Хань Мучунь, наконец, закончил расписывать фонарь. Он щелкнул пальцами, и фонарь медленно взмыл в воздух. Юноша закатал сползшие рукава, вскинул голову и улыбнулся:

— Но я и сейчас вполне счастлив.

Лед, сковавший горы, уже растаял, и тучи, сгущавшиеся над Долиной демонов, наконец, рассеялись.

Мало кто из людей мог похвастаться силой, способной ворочать холмы и перекраивать мир. Такая ужасающая мощь должна была избавить человечество от забот.

Обеспокоенный глава клана на время забыл о своих печалях и решил немного надавить на нерадивого ученика:

— Мир переменчив, что, если учитель когда-нибудь покинет тебя? — полушутя начал Тун Жу. — Что ты будешь делать, если клан Фуяо окажется в твоих руках? Сможешь ли положиться на своих никудышных учеников?

Тун Жу был могущественнейшим представителем своего времени, он никогда не действовал безрассудно. Однако он не мог похвастаться теплыми взаимоотношениями с обществом. В конце концов, мало кого из людей великий глава клана одаривал своим «вниманием». Договорив, Тун Жу тут же пожалел о сказанном. Возможно, он слегка перегнул палку. Не стоило говорить об этом во время праздника, это могло расстроить сяо Чуня.

Будь на его месте Цзян Пэн, он бы тут же изменился в лице и принялся нести чушь о том, что «учитель пребывает в самом расцвете сил».

Но Хань Мучунь даже головы не повернул.

— Ох, если однажды наш клан падет, за что нам тогда сражаться? Фуяо превратится в фазанье гнездо, круглый год мы будем только есть, пить и греться у очага. Учитель, вам не о чем волноваться!

— Не о чем волноваться?.. — пробормотал Тун Жу.

Неужто ему никогда не обрести покоя?

— Когда придет время, ваш ученик приведет с собой других учеников, и они будут подавать вам сладкие османтусовые клецки. Разве этого недостаточно? — с улыбкой спросил Хань Мучунь, — Я знаю, они вам нравятся, но такому герою, как вы, вероятно, слишком неловко просить добавки… Ой-ей, учитель, стойте, только не фонарь! Усмирите свой гнев!

На закате, когда пришло время запускать фонари, Хань Мучунь взял зонтики и водрузил по одному на каждое из своих творений. В новообретенных шляпках разноцветные фонарики выглядели крайне очаровательно.

— Чем это ты занимаешься? — осведомился Тун Жу. — Боишься заморозить свои драгоценные поделки?

— Сегодня ночью будет снег, — спокойно отозвался Хань Мучунь, — потому я заранее приготовил эти зонтики, чтобы краски не размыло.

Тун Жу поднял глаза и задумчиво посмотрел на небо:

— Ни облачка, какой еще снег?

— Который обязательно пойдет, — кивнул Хань Мучунь. — Крестьяне говорят, что если в праздник середины осени будет пасмурно, то на праздник фонарей обязательно выпадет снег. На прошлый праздник середины осени весь день лил дождь, а сегодня ночью будет снег.

Тун Жу на мгновение опешил, а затем вздохнул:

— Сяо Чунь, если ты тратишь свою память на то, чтобы помнить, какие тучи были на празднике середины осени, то ты наверняка способен познать неисповедимое Дао Небес, что уж говорить о какой-то погоде.

— Но ведь старинная пословица есть старинная пословица, в ней есть смысл…

— Не будет никакого снега.

— Учитель желает поспорить? — Хань Мучунь подтолкнул последний фонарь вниз, к подножию горы. — Если я выиграю, вы сделаете для меня фонарь.

— А если проиграешь, с завтрашнего будешь заниматься на час дольше, — сурово заключил Тун Жу.

Услышав это, Хань Мучунь заметно поник, а Тун Жу с улыбкой добавил:

— Если не поспешишь, опоздаешь на праздник.

Но время шло, и вскоре мир погрузился в хаос. Всюду бесчинствовали демоны, святость стала одержимостью, а великие бессмертные превратились в чудовищ. Под горой Фуяо больше не зажигали фонари.

Лишь спустя годы громких потрясений, сорок восьмой глава клана Фуяо вновь открыл ворота, и гора стала процветать.

А восемь лет спустя у подножия вновь начали подготовку к празднику фонарей. Один из местных стариков, пришедший на гору, чтобы попросить о благословении, даже загадал желание, в надежде, что бессмертные заклинатели услышат его и одарят удачей, как говорилось в древней легенде.

Когда Янь Чжэнмин открыл гору, клан уже превратился в «фазанье гнездо». Услышав о легенде, он той же ночью вошел в печать главы, намереваясь побольше узнать об этой традиции.

Вернувшись на рассвете, он долго молчал, а потом, пользуясь положением главы клана, отправил своих братьев, сестру и младших учеников носиться по округе. Лужа, прихватив с собой младших, отправилась делать фонари, Ли Юнь придумывал загадки, пересчитывал те самые фонари, и вкладывал внутрь различные «подарки». Чэн Цянь вырезал на них оставшиеся после учителя заклинания, призванные защитить эти поделки от попадания в недобрые руки. И лишь глава клана сидел нога на ногу и неустанно придирался к чужой работе… кхм, то есть, контролировал процесс.

— Неужто учитель занимался всем этим в одиночку? — озадаченно пробормотал Ли Юнь, сбитый с толку количеством загадок. В конце концов, он не выдержал, и принялся воровать чужие идеи. В этом ему с радостью помогал Хань Юань, запертый на Южных окраинах. Вот только вреда от него было больше, чем пользы. Все предложенные Хань Юанем загадки касались исключительно мира мертвых, такое нельзя было показывать людям. — Похоже, у нашего уважаемого наставника была масса свободного времени… все это слишком… высокопарно.

Зато Лужа искренне наслаждалась происходящим. Парящие в воздухе фонари, и кружащий над ними красный журавль казались частью одной семьи, окрасившей небо в яркие цвета. Стоило признать, что ей действительно нравилось заниматься рукоделием.

— А тот спор между учителем и старшим наставником… кто его выиграл? — вдруг спросила Лужа.

— Учитель, — ненадолго задумавшись, отозвался Янь Чжэнмин.

— Ух ты, учитель просто потрясающий! Похоже, в этом году мне стоит читать побольше книг, — продолжила девушка.

— Быть такого не может, — подал голос Ли Юнь. — Старший наставник был всемогущим, он мог разогнать тучи и отсрочить снегопад хоть на десять дней, хоть на целый месяц, а может даже на пятьсот лет.

И лишь Чэн Цянь не стал вмешиваться в их спор. Он поднял голову и неопределенно усмехнулся.

Янь Чжэнмин сразу же заметил это и, вскинув бровь, обратился к юноше:

— Хочешь что-то сказать?

Легким движением руки Чэн Цян закончил вырезать невидимое заклинание и передал фонарь стоявшему поблизости Нянь Дада.

— Управлять погодой не так уж и трудно, — медленно начал он, — труднее при этом остаться незамеченным. Наш предок был в этом деле настоящим мастером, а мне, например, до него еще далеко. Кажется, нам всем следует больше стараться в этом году.

Слова Чэн Цяня потрясли всех обитателей горы Фуяо, но больше всего главу. Восседавший на своем месте Янь Чжэнмин напрягся, будто ударенный невидимым хлыстом, напрочь позабыв о лежавших рядом тыквенных семечках.

Лишь несколько напряженных мгновений спустя Лужа нашла в себе силы «пропищать» что-то в ответ:

— Значит, старший наставник решил поразвлечься и сам устроил снегопад?

Ближе к полуночи, видя, что Хань Мучунь все больше и больше беспокоится, всматриваясь в ночное небо, и совершенно потерял интерес к празднику, Тун Жу незаметно сотворил заклинание. Явившийся на зов восточный ветер потревожил висевшие на улицах фонари и, четверть часа спустя, над городком собрались тучи. С неба, словно кусочки белоснежной соли, повалили снежные хлопья.