Перемены к лучшему

Глава 8

Аделаида

Поначалу мне кажется, что этот рык исходит от Коула. Но, на самом деле, это прозвучало в точности, как у того медведя.

Это означает, что, пока мы занимались любовью, медведь вернулся… и прямо сейчас находится снаружи нашей палатки.

— Коул! — шепчу я, цепляясь за него. — Медведь вернулся!

Он издает стон настолько громкий, что я вздрагиваю, после чего он утыкается лицом мне в грудь и обрушивается на меня, крайне истощенный своим оргазмом.

— Нет, нет, нет-нет-нет, — я толкаю его, пытаясь призвать его подняться. — Коул, мы не можем сейчас отдыхать и расслабляться. Медведь…

— Тут нет никакого медведя, — сонно бормочет он и лениво облизывает один из моих сосков. — Черт, Аделаида. У тебя очень красивые груди.

— Коул! — шлепаю я его по плечу. — Я слышала медведя!

— Тут нет никакого медведя, честно.

— Но…

Он поднимает голову и смотрит на меня.

— Детка… У меня есть тайна.

Я таращусь на него с широко открытыми глазами. Мы забыли о презервативах, и теперь он скажет мне, что у него ИППП (прим. ИППП — инфекции, передаваемые половым путем).

Это, конечно, ужасно, но не настолько ужасно, как быть съеденным медведем.

— Сейчас не самое подходящее время, Коул. Медведь…

— Это я, — он медленно кивает головой. — Это был я, кого ты слышала. Тот медведь — я.

Я пялюсь на него. С моих губ срывается фырканье.

— Ой, да брось, я тебя умоляю.

Он сужает глаза, окидывая меня уязвленным взглядом. И я понимаю, что он… не шутит. Он считает себя медведем.

О, боже! Да он же псих. Так вот почему такой горячий, сексуальный мужчина столь долго оставался одиноким. Он помешан на медведях, или он считает себя медведем в теле мужчины, или же у него какое-то сумасшествие вроде этого.

Я ударяю его по руке.

— Давай не будем говорить о твоих фетишах, когда снаружи настоящий медведь, готовый нас сожрать?

— Аделаида! — он придавливает оба моих запястья своими руками. — Ты меня совсем не слушаешь. Я — тот медведь. Это и есть моя тайна. Я — оборотень. Вот как мне удалось избавиться от Самсона. Вот откуда я знал, что он смылся. Вот почему медведь так и не вернулся. Тот медведь — это я.

Я хмурю брови.

— Я… ничего не поняла. Как ты можешь быть медведем?

— Ты когда-нибудь слышала о вервольфах?

— Как тот парень из «Сумерек»?

Он заметно вздрагивает.

— Тьфу. Что-то типа того. Я — медведь-оборотень. Я перекидываюсь в медведя. Все в моей семье обладают этой способностью. Это передается от поколения поколению. На самом деле большинство местных жителей этого городка — того или иного вида оборотни.

Я долго смотрю на него, пытаясь переварить этот сюрприз.

— Ну? — спрашивает он, выпуская мои запястья. — Что ты об этом думаешь?

Я врезаю ему кулаком по плечу.

— Коул Брэкстон, я думаю, это самая большая нелепость, что я слышала в жизни! Серьезно! Если тебе хочется просто переспать со мной и бросить, то, черт тебя дери, так бы и сказал! Ей-богу, хватило же у тебя наглости подумать, что я поверю в эту твою дебильную историю…

Он тяжело вздыхает и скатывается с меня. В тот же момент, когда его тело отделяется от моего, я сразу же чувствую себя… одинокой. Он встает на ноги и скидывает пинком со своих лодыжек штаны, а затем срывает свою рубашку.

— Что ты делаешь?

— Я собираюсь показать тебе, — говорит он. — Идем.

Я удивленно смотрю, как он вылетает из палатки, абсолютно голый. Куда, ради всего святого, он собирается? Тот гребаный медведь все еще где-то здесь. Я дергаю свою рубашку вниз, поверх моих обнаженных грудей, и пытаюсь натянуть ее подол на задницу, так как у меня больше нет трусиков. Хотя это гиблое дело, и через несколько минут я выхожу из палатки с подушкой, пристроенной прямо перед моими девчачьими прелестями.

— Коул! Вернись!

Он отходит на несколько футов, сверкая своей аппетитной, мускулистой задницей. Тогда он останавливается, оглядывается через плечо на меня и приседает на корточки.

Что там этот спятивший дурак делает? Я уже собираюсь спросить об этом вслух, когда снова слышу рычание медведя…

…и оно исходит от него. Пока я смотрю, его кожа начинает поддергиваться рябью, и я слышу хруст костей. О, Господи. С моих губ срывается писк, и я тут же прижимаю к лицу подушку, потому что не могу смотреть на это. Черт, я не могу даже «Анатомию страсти» без содрогания смотреть (прим. американский телесериал, созданный Шондой Раймс. В центре сюжета — жизнь интернов, врачей и прочего персонала больницы «Сиэтл Грейс»). Все, что я знаю, — что-то происходит с телом Коула.

Я слышу целый ряд шокирующих хрустов ломающихся костей и шуршание в траве, и в следующий момент, выглянув поверх подушки, я вижу, как рука Коула превращается в большую мохнатую лапу. И тогда я медленно опускаю подушку вниз, будучи более чем шокированной тем, что вижу.

Это — медведь. Огромный медведь гризли. Страх пронзает меня насквозь, но тут он садится на задние лапы и опрокидывается на спину, в приветствии махая мне лапой.

Это Коул.

Он не лгал. Чувствую, что глаза у меня настолько округлились, что стали огромными, размером с тарелки.

Он начинает кувыркаться в траве, после чего неуклюже понимается на ноги и приближается ко мне. Сжимая подушку, я отступаю назад до тех пор, пока не наталкиваюсь на стенку палатки. Мне должно быть страшно. Но это всего лишь Коул. Превратившийся в медведя.

Все нормально.

Он обнюхивает меня, после чего облизывает мне руку.

— Ты не мог бы сейчас измениться обратно? — спрашиваю я тоненьким голоском. Я правда не знаю, что обо всем этом думать. Большинство местных жителей этого городка — того или иного вида оборотни?

Понятно, почему я всегда чувствовала себя такой чужачкой. Я полностью, всецело человек. У меня нет ни малейшей возможности сделать что-нибудь подобное. Я смотрю, как сутулятся плечи Коула, и он начинает изменяться обратно, а я еще раз закрываю глаза. Не хочу на это смотреть.

Несколько минут спустя большие руки выхватывают у меня подушку и забрасывают ее обратно в палатку, а Коул ухмыляется мне сверху вниз, его волосы слегка взъерошены и вспотевшие.

— Ты — медведь, — выдыхаю я.

— Ну да.

— Ты не псих.

— Не-а.

Какое-то мгновение я перевариваю все это, тогда как он возвращается внутрь палатки, а потом тянет меня за руку, требуя, чтобы я присоединилась к нему. Я следую за ним, а он ложится на спину на теперь уже сдувшийся, плоский матрас и расслабляется. Все еще ошеломленная, я сажусь рядом с ним. Он тянет меня к себе и начинает покусывать мне плечо.

— Но как…

— Я уже говорил, это заложено в родословной. Просто это то, что в моей семье было испокон веков, — он отталкивает в сторону мои волосы, чтобы обнажить шею, и легонько посасывает небольшой участок моей кожи. — Черт, ты так сладко пахнешь.

— Так из-за этого ты никогда не подкатывал ко мне? Несмотря на то, сколько раз я с тобой заигрывала? Потому что ты медведь, а я нет?

— Люди — под запретом, — признается он, и что-то не похоже, что он рад этому. Однако в следующий момент он прижимает меня к себе. — Тем не менее, никто тебя у меня не заберет. Ты — моя пара.

— Да? — пищу я.

Он кивает головой и опускает руку на мой живот.

— Я взял тебя и, возможно, подарил тебе ребенка.

— И что?

— А то, хочу быть отцом твоего ребенка. Если у тебя такой будет, — добавляет он. — Нам не обязательно заводить семью прямо сейчас.

— Офигеть, вот спасибо, — говорю я саркастически. Я пытаюсь рассердиться на него, однако это так трудно, когда мужчина, которого я вожделела целых три долгих года, целует мою кожу и говорит о создании семьи. — Коул?

— Ммм? — он потирается носом, следуя линиям изгиба моей груди.

Дрожь сотрясает мое тело, и я чувствую, как при его прикосновении у меня ускоряется пульс.

— У тебя будут неприятности из-за того, что ты спал со мной?

— Плевать. До тех пор пока мы храним нашу тайну, я смогу справиться со всем. Я переговорю с Илом.

Ил является владельцем загородной турбазы. Я свожу брови, узнав и эту часть информации, и тут я задыхаюсь, так как Коул облизывает мой сосок.

— Подожди, ты отвлекаешь меня. Зачем тебе говорить с Илом? В чем тут тайна?

— Медведи, — отвечает он и снова облизывает мой сосок. — Это и есть тайна. А Ил у нас главный.

— Главный? — вторю я эхом. Черт, мне становится все сложнее думать из-за всех этих непрекращающейся прикосновений.

— Ага, — он утыкается лицом в ложбинку между моих грудей и прижимает меня к себе посильнее.

— Все в этом городке? — спрашиваю я очень слабым, почти неслышным голосом. — Оборотни?

— Почти.

— Все, кроме меня?

— Тебя и еще несколько человек.

— Лео?

Одно мгновение он колеблется.

— Оборотень. Ты же никому не расскажешь, да?

— Да кому я могу рассказать? Думаешь, кто-то поверил бы мне, если бы я позвонила в местные новости и сказала б: «Эй, а знаете, мой парень может превратиться в медведя»?

Он расплывается в улыбке, и его белоснежные зубы сверкают в темноте.

— Так я твой парень?

Чувствую, что начинаю немного нервничать насчет этого. А как еще можно назвать мужчину, который зарылся своим носом вглубь ложбинки между моих грудей?

— Да?

Он снова издает рык, и, судя по голосу, он доволен.

— Отлично.

— Моя ассистентка Дженн? Семья Миллеров? — спрашиваю я, пока он приподнимается вверх, чтобы поцеловать меня. — Они медведи?

— Да, они члены этого клана, — он меняет направление движения, предпочитая целовать меня в подбородок, а потом двигается к моей шее.

— А как насчет Пэта?

— Только не Пэт, — выдает он фырканьем. — Этот человек — тот еще дебил. И давай больше не будем о нем говорить.

Пэт — нет. Это хорошо.

— А что насчет…

— Детка, более подробно я расскажу тебе попозже. Ну, а прямо сейчас все, о чем я могу думать, — это твой запах.

— М-мой запах?

— У медведей острое чувство обоняния,… а ты, Аделаида, охренеть как удивительно пахнешь. Я не говорила тебе об этом? — его рука скользит между моих ног, и я чувствую, как его пальцы погружаются в мою ноющую киску. — Обожаю, что это принадлежит мне, детка.

Я испускаю стон, и мои руки обнимают его за шею. Мы договорим обо всем позже. А прямо сейчас, все, о чем я в силах думать, — это губы Коула на моей коже и его пальцы, погруженные глубоко внутри меня.

И я вот гадаю, обладают ли медведи большой выносливостью.

***

Некоторое время спустя я убеждаюсь, что да, медведи и впрямь обладают большой выносливостью. Несколько раундов восторженного и энергичного секса позже, я укладываюсь к Коулу на грудь, и мы погружаемся в сон. Из-под непромокаемого брезента мне в спину врезаются ветки, но мне плевать. Чересчур уж я обессилевшая, чтобы заботиться об этом.

Однако мой разум не перестает работать.

— Как насчет Франсины из кофейни?

Он посмеивается.

— Аделаида.

— Прости. Ну да, я просто в шоке. Весь городок, подумать только! — я прижимаюсь к нему еще теснее. — А они не разозлятся, что ты мне об этом рассказал?

Его руки сжимаются вокруг меня.

— Детка, да плевать мне, разозлятся они или нет. Ты принадлежишь мне, и я никогда тебя не отпущу.