Громова дубрава

— Ладно, — кивнула я. — В таком случае, оставайся Ароном. И расскажи что-нибудь о себе. Например, чем ты обычно занимаешься и почему сидишь тут в полном одиночестве.

— Я — лодочник, — не очень охотно ответил парень. — Моя лодка стоит чуть ниже, у причала. На скамейке же я сижу, потому что жду пассажира.

— О!.. Так значит, ты катаешь людей по озеру? Как мило.

— На самом деле в моей работе милого очень мало, — криво улыбнулся Арон. — Я перевожу пассажиров только на противоположный берег. Обратно — нет. Если им понадобится вернуться, придется искать для этого другой путь.

— Почему?

— Таковы правила. Я следую им много лет.

У меня внутри все затрепетало.

— Послушай, — сказала ему, — не мог бы ты отвезти на тот берег меня?

Парень нахмурился.

— Я заплачу, — поспешно добавила, вынимая из кармана юбки монету. — Пожалуйста, мне очень надо.

Арон не ответил. В его глазах появились странные огоньки, и от их вида по моей спине поползли мурашки, а губы покрылись сухой пленкой.

— Ты не желаешь, чтобы я садилась в твою лодку? — тихо спросила у него.

Парень покачал головой.

— Обычно мне все равно. Я перевозил и нищих, и богачей, и праведников, и убийц. Но тебя мне хочется оставить на этом берегу. Хотя бы на некоторое время.

— Почему?

— Потому что ты первая, кто решил заговорить со мной о звездах. Я привык работать с людьми, которые стонут и осыпают меня проклятьями. Ты же улыбаешься, будто мы лучшие друзья.

Я глубоко вздохнула.

— Арон, я кое-что расскажу. Только не смейся, ладно? Сегодня ночью я видела тебя во сне. Я сидела в большом деревянном челне, а ты правил им по течению реки. У тебя было длинное тяжелое весло и черный плащ с капюшоном. Еще ты был худ, бледен и все время отводил от меня взгляд. Знаешь, когда я заметила тебя на этой набережной, то сначала не узнала. А теперь вижу: ты — это он. Только без плаща.

— Плащ лежит в лодке, — сказал Арон. — На берегу он мне не нужен. Аврора, зачем тебе пересекать озеро? Вернуться назад будет нельзя, помнишь? Книжный магазин, любимая сестра, сумасшедшие соседи — все это останется здесь.

— Я понимаю. Только, Арон, уйти к дальним берегам мне придется в любом случае. Несколько лет назад у меня обнаружили глиобластому. Знаешь, я долго лечилась. Поначалу даже успешно. Курс химиотерапии — и все отлично. А потом рак вернулся. Снова доктора, и снова — опухоль. Когда мне сказали, что ничего больше сделать нельзя, я решила, что не стану мучить ни себя, ни родных, и буду просто жить — до тех пор, пока могу. И ушла из больницы, когда отросли волосы, покрасила их в розовый цвет, упросила сестру вернуть меня в наш магазин, а после работы начала бродить по городу: дышать воздухом и смотреть на людей. Я почти год живу на обезболивающих наркотиках, Арон. Ты не представляешь, как я устала. Моя болезнь развивается медленно, но однажды она все равно меня доконает. Пока я жива, Зельда не может выйти замуж. Она пляшет вокруг меня сутками, живет в постоянном страхе, что я умру. Понимаешь? Я с этим смирилась, а сестра — нет. У Зельды есть жених, Дэн. Отличный парень. Он помогает ей доставать для меня лекарства и вести бухгалтерию в книжном. Если бы не моя болезнь, они давно бы поженились.

Я снова вздохнула.

— Я очень хочу на тот берег, Арон. Хочу освободить сестру и саму себя тоже — от боли и безумия. Иногда у меня бывают галлюцинации. Возможно, ты — одна из них. Быть может, я сейчас лежу где-нибудь под мостом, и наш разговор мне только чудится.

Лодочник грустно улыбнулся.

— Знаешь, мне хочется, чтобы ты был настоящим, — продолжила я. — Ты добрый и очень красивый. Наверное, сегодня ты ждал именно меня. Я тебя тоже ждала — последние двенадцать месяцев.

Арон коротко вздохнул и протянул мне руку. Я вложила в нее свою ладонь. Мы встали со скамейки, неторопливо пошли к причалу.

У воды было тихо. Прохожие остались далеко позади, и единственным звуком, нарушавшим тишину, оказался шепот озерных волн. Сумерки уже сменились темнотой, и на небе зажглись крошечные жемчужинки звезд.

Арон помог мне подняться на причал. Стоило ступить на его шаткие доски, как передо мной возникла большая глубокая лодка с высоким загнутым носом. Арон шагнул на корму и накинул на плечи длинный черный плащ с широким капюшоном — точно такой же, как в моем сне.

Я протянула ему монетку. Лодочник молча принял ее из моих рук, и я шагнула в челн вслед за ним.

— Сейчас на небе появятся персеиды, — тихо сказал Арон, отчаливая от причала. — Смотри на них. А я буду смотреть на тебя.

Я улыбнулась и подняла голову к небу.

Тело Авроры Мале нашли рано утром на набережной городского озера. Местный дворник обнаружил его на скамейке у парапета. Голова девушки была запрокинута вверх, а на лице застыло выражение безмятежного счастья.

Вскрытие показало, что Аврора умерла от инфаркта, внезапно поразившего ее во время вечерней прогулки.

На похороны странной розоволосой продавщицы пришла половина улицы. Зельда Мале, рыдавшая с того момента, как ей сообщили о смерти сестры, вела себя на удивление тихо. Она отказалась отходить от гроба во время отпевания, а на кладбище вместо того, чтобы поцеловать покойную в лоб, долго держала ее за руку. После того, как на могильный холмик была брошена последняя горсть земли, девушка осталась стоять рядом с ним. Она смотрела на фотографию сестры и долго о чем-то думала.

— Аврора приснилась мне сегодня ночью, Дэн, — сказала Зельда своему жениху. — Сообщила, что у нее больше ничего не болит и ей теперь хорошо. Еще попросила перестать плакать, выйти за тебя замуж и быть счастливой.

— Последние просьбы покойных нужно выполнять, — грустно улыбнулся Дэн. — Поэтому ты выйдешь замуж и будешь счастливой. Очень счастливой. Такой же, как и она.

ОБЕРЕГ

Магазинчик был серым и невзрачным. От своих собратьев, ровным рядом стоявших напротив монастыря, он отличался только большой лужей у крыльца и узкой выцветшей вывеской «Сувениры».

— Давайте зайдем сюда? — предложил старший сын, в то время, как младший уже толкнул пластиковую дверь павильона и юркнул внутрь.

Дождавшись моего кивка, ребенок резво потопал за братом. Мы с мужем последовали за ним — не столько затем, чтобы купить какую-нибудь безделушку, сколько для того, чтобы просто погреться после долгой прогулки по сырой брусчатке старинной обители.

В магазине было сухо, тепло и очень тесно. В первое мгновение мне показалось, что свободного места здесь нет в принципе.

— Какой широкий ассортимент! — восхитился муж, оглядываясь по сторонам.

Товара тут было столько, что он занимал все пространство павильона, оставляя для посетителей узенькую дорожку от двери до высокого прилавка. Глиняные свистульки соседствовали здесь с деревянными кружками и берестяными туесками, мешочки с травяными сборами — с меховыми тапками и вязаными шарфами. На старой клеенке у стены стояла коллекция разномастных валенок, а рядом с ней находилась длинная металлическая штанга, на которой плотно, как селедки в бочке, висели вешалки с домоткаными рубахами, полушубками и жилетами из овечьей шерсти. Прилавок же был заставлен тряпичными игрушками, расписными тарелками и подносами, а еще целым ворохом бус, лежавших навалом в большой деревянной шкатулке.

— Мама, смотри, какая красивая птичка! — в один голос воскликнули наши сыновья, указывая на полку со свистульками. — Как настоящая!

— Она еще и поет.

От скрипучего старческого голоса, раздавшегося откуда-то слева, мы с мужем одновременно вздрогнули. Из-за прилавка на нас смотрела высокая худая женщина в старых джинсах и клетчатой куртке — судя по всему, хозяйка этого магазина. На фоне разложенного вокруг великолепия она совершенно не бросалась в глаза.

— Если налить в эту птичку воды, а потом подуть в «носик», она будет чирикать, — сказала женщина. — Хотите послушать?

Дети радостно закивали. Женщина вынула из-под прилавка стакан с водой и аккуратно перелила пару капель в одну из свистулек, затем поднесла птичку к губам, и глиняная фигурка действительно запела — звонко и мелодично, как настоящая канарейка. Мальчишки запищали от восторга, а мне подумалось, что без покупки мы из этого павильона не уйдем.

И действительно, стоило вручить детям игрушку, как хозяйку магазина перехватил мой муж, и она принялась выбирать для него глиняный заварочный чайник.

Я смотрела, как женщина перебирает посуду, и не могла оторвать взгляд. У дамы было узкое сухое лицо с длинным крючковатым носом, напоминавшим ястребиный клюв, острый подбородок, тонкие в ниточку губы и прямые соломенные волосы. Она казалась удивительно некрасивой, однако назвать ее уродливой все-таки было нельзя. Скорее необычной или особенной.

Интересно, сколько ей лет? На вид с одинаковым успехом можно дать и семьдесят, и сорок пять. Дряблая кожа лица и худые морщинистые руки ясно свидетельствовали, что женщина не молода, однако глаза — голубые и чистые, как весеннее небо, говорили об обратном.

— А что предложить вам? — поинтересовалась торговка, когда новенький чайник был упакован в картонную коробку и торжественно передан моему супругу.

Я пожала плечами.

— Какую-нибудь подвеску. Или серьги.

Она кивнула в сторону шкатулки с украшениями.

— Выбирайте.

Я подошла к вороху бус, склонилась над их звенящим разноцветьем. Женщина пару секунд смотрела, как я перебираю бижутерию, а потом спросила:

— Вы ведь туристы, верно? Не паломники.

— Да, — ответила я. — Туристы. Приехали, чтобы увидеть старинный монастырь.

— И как он вам?

— Впечатляет.

— Вы выбрали не слишком удачное время для поездки. Сейчас март, а в этом месяце погода очень переменчива: солнце сменяется то дождем, то снегопадом.

— Так и есть, — согласилась я. — Однако нас это не смущает.

— Куда же вы поедете теперь?

— В Великий Новгород.

— О… Путь не так уж далек, но на уже улице вечереет. Не страшно вам ехать в темноте?

— У нашей машины хорошие фары, — улыбнулась я. — К тому же, до города действительно не далеко — всего сто пятьдесят километров. Доедем засветло.

Торговка задумчиво закусила губу.

— Не доедете, — пробормотала она. — Ветер меняется, будет метель. Кругом лес, а у вас дети… Знаете что? — женщина присела на стоявший рядом стул и посмотрела мне прямо в глаза. — У меня для вас кое-что есть.

Немного покопалась в коробке с бусами и протянула тонкий браслет, сплетенный из черных шнурков с темно-голубыми камешками.

— Красивый, — оценила я. — Сколько он стоит?

— Ни сколько. Это подарок — в придачу к тем украшениям, которые вы выберете.

Я взяла браслет в руки.

— Какое интересное плетение! Никогда такого не видела.

— И не увидите, — усмехнулась женщина. — Это оберег. Такие вещицы всегда отличаются друг от друга — каждому человеку нужен свой индивидуальный узор.

— Отчего же вы не хотите, чтобы я за него заплатила?

— От того, что тогда оберег потеряет силу и станет обычной безделушкой. А он и так одноразовый. Других у меня, к сожалению, нет.

Я смотрела на нее и не могла понять, шутит эта странная дама или действительно верит в то, что говорит.