Любовь и Гниль: Сезон 1 (Эпизоды 7-12)

Но чего они не получили, чего никто из них не получил, так это того, что быть человеком больше не было правом — это была привилегия. Наши права и свободы были отняты, сначала инфекцией, затем существами, готовыми на всё, чтобы изменить нас, и, наконец, людьми, подобными моему папе, которые хотели сожрать любое место власти, готовое к захвату.

Я не могла позволить себе слишком привязаться к Риган или Хейли, и особенно к Пейдж или её братьям. У меня был план. Но я останусь с ними столько, сколько потребуется, чтобы уехать как можно дальше. Я не могла выжить в одиночку, но я могла учиться у них. Миллер мог бы поучиться у них. А потом, когда придёт время, мы исчезнем в ночи и отправимся в наше собственное приключение.

— Ты сильно задумалась? — прокомментировала Хейли с другого конца стола.

Нельсон обнимал её за плечи и тоже внимательно смотрел на меня.

— Ты всё ещё расстроена, потому что узнала, что Долли Партон, на самом деле, не была величайшей когда-либо жившей певицей?

Я улыбнулась, прежде чем смогла остановить себя, и встала из-за стола.

— Просто думаю о Миллере, — призналась я. — Наверное, мне стоит пойти и найти его.

Я отошла от стола, радуясь, что сегодня не моя очередь мыть посуду, и направилась к выходу. Однако я не могла не бросить через плечо фразу в защиту Долли, зная, что последнее слово останется за мной.

— И ты права насчёт Долли. Она была гораздо больше, чем просто певицей. Она была образцом для подражания, иконой, дивой высочайшего калибра, и самое главное, Хейли Гейбл, она была живой легендой. И теперь, да помилует Господь её душу, величайшее воспоминание, которое Америка когда-либо могла лелеять.

Я распахнула дверь и проскользнула в неё, подавляя смешок, в то время как Хейли бросила:

— Ты же знаешь, что твоя одержимость ею противоестественна! Я собираюсь проверить тебя на следы укусов!

ЭПИЗОД 8: ГЛАВА 02

— Ты собираешься ненавидеть меня вечно? — спросила я Миллера, опустившись рядом с ним на небольшой участок у стены.

Он пробрался в переднюю часть сувенирного магазина, где было темно и полно мусора. Обычно мы старались держаться группой в задней части, где не было окон, и единственной дверью был забаррикадированный пожарный выход, который открывался только изнутри. Вход в магазин обычно охраняли двое, хотя сейчас там было пусто.

— Да, — надулся он.

Я посмотрела на своего младшего брата и восхитилась его профилем. Он был уже не столько ребёнком, сколько юношей. Его лицо всё ещё оставалось мальчишеским, но челюсть была сильной, а глаза мудрыми. Его тело было худым и мускулистым в результате нашего тяжёлого образа жизни, потому что даже если мы были избалованы в Колонии, это всё равно была тяжёлая работа. Его ладони были больше моего лица. Он будет высоким. Может быть, даже выше Кейна.

И он ожесточился из-за той жизни, которую мы прожили. У меня были шрамы, запрятанные столь глубоко, как костный мозг. Но я не хотела этого для Миллера. Я не хотела, чтобы его погубил ужас нашего прошлого или неуверенность в нашем будущем.

— Мне очень жаль, Милл. Правда, жаль. Я просто беспокоюсь о тебе.

Он резко повернул голову, чтобы ответить что-то язвительное, но я быстро продолжила:

— Ты растёшь. Серьёзно, ты скоро станешь гигантом. Я просто хочу, чтобы ты ел. Все здесь усердно трудятся, усерднее, чем когда-либо прежде, чтобы обеспечить всех достаточным количеством пищи. Если ты не ешь… это всё равно, что сказать, что наша тяжёлая работа, тяжёлая работа Вона и Хендрикса недостаточно хороша.

Это, вероятно, было немного коварно. Но отчаянные времена и всё такое.

Он задумался, а затем медленно кивнул. Когда его тёмные глаза снова встретились с моими, они были полны беспокойства…

— Просто… Я не хочу чувствовать себя обузой. Я не хочу, чтобы им пришлось много работать из-за нас, Тай. Я хочу помогать сам.

И тут всё стало ясно. Я понимала его страх, неуверенность в том, что Вон просто решит высадить нас где-нибудь в глуши и уехать в закат, в то время как нам с Миллером останется жить ещё целых четыре минуты. Но проведя с ними последние две недели, я уже сомневалась, что они способны на такую жестокость.

При всех своих недостатках Вон, казалось, больше всего заботился о том, чтобы мы все были в безопасности, даже Миллер и я.

— Ты помогаешь, — заверила я его. — Тебе не о чем беспокоиться, братишка. Я тебе обещаю.

— А как же ты?

Вот, дерьмо.

— Вон не бросит меня. Мы ссоримся, но в глубине души я ему нравлюсь.

— Тайлер, ты никому не нравишься, — заметил Миллер.

Я знала, что он был прав, но его слова всё же жалили. Я была чёрствой ведьмой и знала это лучше, чем кто-либо. Моя цель в жизни, по крайней мере, в последние два года, состояла в том, чтобы держать людей на расстоянии, и я преуспевала в этом в полной мере. И всё же мне было больно слышать, как мой брат так легкомысленно обронил эту фразу. Я чувствовала себя иррационально нуждающейся в защите.

— Я им здесь нравлюсь.

При виде его недоверчивого взгляда я по-настоящему обиделась.

— Я им нравлюсь, Миллер! Прекрати!

— Как скажешь, — простонал он.

Я фыркнула и толкнула его в плечо. Маленькое отродье.

— Так и есть, Миллер Дейл. И даже если бы они этого не признали, это не значит, что они действительно ненавидят меня или что-то в этом роде. Мы в безопасности, пока остаёмся с Паркерами, ясно?

— Я знаю это, Тайлер.

Он казался более взволнованным, чем когда-либо, и я задалась вопросом, помогаю ли я или причиняю боль.

— Я серьёзно, мы действительно в безопасности.

— Ты можешь просто попытаться поладить с ними?

Его голос звучал так искренне, а глаза были большими и умоляющими. Как я могла ему отказать?

Я глубоко раздражённо вздохнула. Он собирался добавить мне седых волос. Но было приятно видеть, что он снова о чём-то заботится. Было приятно наблюдать, как он снова смотрит на людей, особенно когда эти люди были достойны внимания моего младшего брата.

И я не могла позаботиться о нём сама.

В этом я была уверена.

— Конечно, Милл, я постараюсь.

Я искренне улыбнулась, давая ему понять, что говорю серьёзно.

Он всё ещё выглядел неуверенным, пока Вон не оттолкнулся от тёмного дверного проёма и не шагнул в лунный свет, который проникал в комнату через щели в досках. Я и не подозревала, что он слушает. Я покраснела, как пожарная машина, учитывая характер нашего разговора, и отчаянно попыталась просочиться сквозь пол, но это не сработало.

— Миллер, — Вон подошёл к нам и присел на корточки, чтобы посмотреть ему в глаза. — Мы с Тайлер иногда ссоримся, но мы оба заботимся друг о друге. Вы с ней можете оставаться с нами столько, сколько захотите. Если вы когда-нибудь и уйдёте, то только потому, что вы этого сами захотите, а не потому, что мы этого хотим. Тебе не о чем беспокоиться, хорошо?

Миллер беспокойно поёрзал, но выдержал взгляд Вона, этому учил его мой отец: никогда не отводи взгляда, никогда не сдавайся первым, как бы тебе ни было страшно.

— Хорошо, — наконец ответил он.

Я могла сказать, что он всё ещё не совсем верил ему, но он дал Вону тот ответ, который хотел.

— Пейдж ищет тебя, — непринуждённо сказал Вон.

Он наклонил голову в сторону задней части здания, и Миллер немедленно встал.

— И ещё кое-что осталось после ужина, если ты всё ещё голоден. Все остальные сыты, так что ты можешь просто выбросить остатки, если не собираешься есть.

Миллер не смог скрыть огонька в глазах при упоминании о еде. Он посмотрел на меня в поисках дополнительной поддержки, а когда нашёл её, тут же удалился. Он был очень хорошим парнем.

Трудно сказать, каким бы он был, если бы не случился этот конец света. Он ни в коем случае не был избалован, когда это ещё было возможным в жизни, но ему было хорошо. Мы все были такими. Он определённо проявлял признаки всего этого отвратительного подросткового максимализма и не всегда ладил с отцом, но потом зомби стали реальной угрозой, и его жизнь полностью перевернулась с ног на голову. Он внезапно стал выходом для гнева отца и растущего разочарования. Он был разочарованием для обоих моих родителей, потому что у него не было ни амбиций захватить мир, ни естественной склонности мучить и убивать всё живое. Он стал жёстким, мудрым и неумолимым. Мне была ненавистна мысль о том, что его душа была испорчена, в то время как его жизнь превратилась в руины.

Но трудно было жить иначе.

Пока мы не встретили этих людей. До тех пор, пока у него не появились мужчины, на которых он может смотреть снизу вверх, женщины, которые заботятся о том, что для него лучше, и относятся к нему с уважением и любовью, и маленькая девочка, которая каким-то образом смягчает его жёсткие черты и заставляет его снова улыбнуться. Пейдж была милой девчушкой, но её воздействие на моего брата было не чем иным, как чудом. И хотя я считала, что большая часть его щедрости и чрезмерной опеки проистекает из его желания подражать Вону, Хендриксу и Нельсону, я знала, что эти двое детей развили прочную дружбу.

Миллер исчез, в его шагах снова появилась прыть, а мы с Воном остались одни. С минуту он посидел, откинувшись на корточки, его глаза были напряжёнными и проницательными даже в темноте. Что-то было у него на уме.

Прежде чем он успел начать выдавать мне то, с чем пришёл, я сказала:

— Ему нужно больше есть. Я беспокоилась о нём.

Вон на мгновение задумался, потом повернулся и сел на пол, так что теперь мы сидели рядом.

— Он ещё не научился всё уравновешивать. Он хочет помочь и внести свой вклад, но он не понимает, что для этого он должен сначала позаботиться о себе.

— Ну, я уверена, что если бы вы захотели научить его, он бы с удовольствием учился у вас. Он уже давно не мог никем восхищаться, а ты, похоже, тот парень, которого он выбрал для поклонения в качестве своего героя.

Я откинула голову к стене и попыталась разглядеть потолок наверху, но было слишком темно. Мне не очень понравились эти слова, ведь что бы я ни сказала Миллеру, Вон определённо не был моим любимым человеком.

— Я работаю над этим. Он хороший парень, — просто ответил он.

Мы посидели в дружеском молчании несколько минут, прежде чем Вон сказал:

— Мы повели себя немного как папа с мамой, не так ли?

— Что вы имеешь в виду? — спросила я, а моё сердце бешено забилось.

Мне совсем не нравилась эта аналогия, куда бы она ни вела.

— Ну, знаешь, «Не волнуйся, Миллер, если мама и папа ссорятся, это не значит, что мы тебя не любим», — Вон понизил голос и обнял меня, чтобы подчеркнуть свою точку зрения.

Смех вырвался раньше, чем я успела его остановить.

— Мы бы отлично справились с внеклассными занятиями.

— Думаю, что это и есть наша проблема, — медленно произнёс Вон, как будто я должна была знать, о чём он говорит. Когда я не ответила, он попытался объяснить: — Я хочу сказать, почему нам так неудобно друг с другом. Мы боимся стать такими.

— Стать кем, Вон?