Обречённые на исцеление

- Без шансов. У сына слишком тонкий вкус.

- Он может замутить с одной из этой троицы только для того, чтобы меня побесить.

- Не станет он, противно же! – скривилась кицунэ и мы тут же рассмеялись издав синхронное “Фу-у!”. На наш смех обратили внимание мои девочки, разглядели самолёт и спешно покидали свой импровизированный пикник из пары сандвичей обратно в рюкзаки. Я кивком головы позвала их за собой. Хао шел со стороны административного здания, усадив Опачо на шею. Их прикрывал Лакист, Большой Билл и тот самый, не-до-вампир смертник, Борис Цепеш. А что пешком, а не гробом в багаже? Пересеклась взглядом с Асакурой. Тот, прочитав образ моих мыслей, бросил взгляд на “вампира” и в улыбке поджал губы, стараясь не рассмеяться.

Парой минут позже мы и правда ржали в голос, наблюдая, как в самолёт грузят слона для комфортного путешествия по американской пустыне Сати Сайган и её учеников. А, просмеявшись, сами поднялись в салон. Я спокойно запихала рюкзак в отделение для ручной клади и уселась за спиной у Хао, так как вокруг него всегда много места – то ли из страха не приближаются к нему, то ли из уважения. Пристегнулась, расслабилась, обняв уменьшившуюся раз в десять Асу…

...И вспомнила, что боюсь высоты и, в принципе, летать в самолётах, когда эта махина разогналась примерно до трёхсот километров в час и шасси оторвались от взлётно-посадочной полосы аэродрома. Я сидела зажмурившись, и пытаясь не орать. Аса лизнула меня в щёку, пытаясь успокоить, но меня трясло. Плеча коснулась тонкая рука Шень. Не реагирую, меня просто тошнит. От страха тошнит. Ненавижу, ненавижу, ненавижу перелёты!

- Аи-тян. – звучит над ухом тихий, немного хриплый голос.

Открываю глаза. Хао склонился надо мной, уперевшись ладонью в спинку моего кресла. Его лицо было совсем близко. Меня обдало запахом мяты и сухого тепла. Он склоняется ещё ближе, чувствую его дыхание, щекочущее ухо:

- Если ты сейчас запаникуешь, то снова потеряешь контроль. И мне придётся тебя утихомирить. – шёпот и тихая усмешка, – Кицунэ кинется на любого присутствующего здесь мужчину. А вот убьёт или совратит, этого ты уже не узнаешь.

- Не на любого. – тихо отвечаю ему, – Первый грешник, за которым я приду, будешь ты.

Хао отодвигается, демонстрируя бесячую, самодовольную ухмылку. В этот момент просто хотелось двинуть ему по слишком довольной и наглючей физиономии.

- Ну как, пришла в себя?

- Угу. – демонстрирую обиженного, раздутого дикообраза, зыркнув на него “волчьим” взглядом.

Асакура снова усмехнулся и вернулся на своё место. Странно, но я немного успокоилась. Самолёт медленно набирал крейсерскую высоту, перелёт предстоял довольно долгий. По проходу ко мне подошёл Хром, улыбнулся, взял меня за руку и что-то спрятал у меня в ладони. И вот я, озадаченная по самые уши, сижу и втыкаю в мятные леденцы секунд тридцать. Кладу один на язык, остальные прячу в карман. Мысли потекли плавнее, звук турбин больше не казался таким резким. Мелькнула мысль – зачем Хао это сделал вообще? Зачем меня успокаивал здесь? Ну, покромсала бы я большую часть пассажиров… Зачем, спрашивается, нужно было в ухо дышать? При воспоминании о его дыхании на моей коже, злополучное ухо предательски обожгло. И щёки тоже. Я поближе прижала к себе Асаноху, пряча в её мехе свой румянец. Бабочки. Это были бабочки – в животе, возле сердца, в ладонях и на кончиках пальцев.

- Что такое Аи? – лиса скосила на меня хитрый глаз.

- Твой сын.

- У тебя опять приступ стыда и анти-паразитизма?

- Конечно. Он же впереди сидит и видит образы моих мыслей. – по шее пробежали мурашки, – У меня снова глаза полыхают?

- Нет. Я бы сказала – тлеют. Необычно выглядит.

- Это я себя в руках стараюсь держать. Иначе у реального самолёта уже взорвались бы оба двигателя.

- Ну, блин, – рассмеялась лиса, – мы тогда не долетим.

- Долетим. Это сверхдуша вождя Голдвы. А сверхдуша формируется желанием шамана. Я просто не смогу сломать этот самолёт, не убив всех разом падением с такой высоты.

- Давай закажем Силве апельсинового сока и ты мне так и не просветила вопрос про какой-то там ведьмовской молот.

- “Молот ведьм” и инквизиция. Я хотела более подробно рассказать тебе, что из себя представляет наш католический друг Лакист.

Спустя полтора часа Казу и Шень дрыхли друг на друге, беззастенчиво пуская слюни. Казуми иногда всхрапывала, от чего получала тычок под рёбра тонкими костяшками пальцев Шень. Опачо пришла ко мне и тоже сопела свернувшись калачиком. Дух Огня и Асаноха в виде хитодам расположились на спинке кресла Хао, сидящего передо мной, и слушали. Стихийный дух эмоций не показывал, лишь изредка вздыхал, когда я описывала, как в Европе истребляли женщин и какие несправедливые обвинения предъявляли, прежде чем подвергнуть пыткам. Пытали до полусмерти, а уже после, в лучших случаях, сжигали на кострах. У Асы поникли все тринадцать хвостов и на морде читалось откровенное возмущение.

- Вот это хре-ень! – в конце концов выдала лиса, – Теперь я понимаю твоё возмущение на этого странного мужчину.

- Это ты ещё пресловутую Деву не видела, которую он сам воспитывал, пока был главой собственной секты. Девчонка растилась буквально на убой для твоего сына, лишь бы Лакисту и Марко это было удобно и выгодно. Ах, посмотрите, какая светлая девочка, как она страдает за наши грехи, она победит Великого и Ужасного! – и “бла-бла-бла”. А на самом деле за спиной этой девочки стоит такой известный и загадочный “некто”, который дёргает за ниточки и вся система подчиняется лишь ему. Да, сама девчонка с промытыми мозгами мало кому интересна – она лишь символ, за который будут умирать.

- Но… Хао, ведь, тоже стал определённым символом? – Аса озадаченно растеклась по спинке кресла.

- Да-а, он стал. – протянула я, глядя на проплывающие в иллюминаторе облака и боковым зрением замечая заинтересованный карий глаз, поглядывающий на меня в просвет между сидений, иногда вспыхивающий внутренним пламенем, – Он стал символом смерти всему живому. Как нависший рок, как надвигающийся апокалипсис. Однако, мало кто знает, что он научился жить в гармонии с миром. Плюс ко всему, я прекрасно понимаю его причины для убийств – на планете почти семь миллиардов жителей, и это число неконтролируемо растёт. Нас становится многовато, понимаешь?

- Никогда не думала, что смогу застать одновременно и перенаселение, и геноцид.

Асаноха совсем погрустнела.

- Ты знаешь причину, по которой Асаха хочет устроить этот геноцид?

- Он… – лиса вздохнула и продолжила печальным голосом, – Всегда хотел, чтобы на меня и на таких, как я, не смотрели косо. Не опасались тех, кто беседует и танцует с духами. Время изменилось, как и люди, но не его желание и топорный метод борьбы.

- Знаешь, полностью согласна.

- Иногда так хотелось надавать ему по шее. – Аса спрыгнула со спинки кресла и разлеглась в проходе сверхдушой, положив передние лапы одна на другую, – Ты предоставила мне эту возможность, и я благодарна. И осталась, по сути, самая малость – реализовать наши планы в жизнь. И вроде бы должно всё случиться и закончиться хорошо, но… у меня уже нет такой надежды. Надежда, она как океан – может донести к нужной точке попутным течением, а может и убить, пока ты в ней захлёбываешься.

Она положила голову на лапы и задумчиво замолчала. Я коснулась пальцами её головы, успокаивающе погладила и произнесла на английском простую истину:

- Есть зрелище величественнее океана – это небо. А есть зрелище величественнее неба – это недра души.

Асаноха подняла на меня удивлённый взгляд, Асакура с озадаченным лицом выплыл из-за спинки собственного кресла. Я уложила Опачо поудобнее у себя на плече и прикрыла её сползшим одеялком. Нечего подглядывать за мной! Хочет поговорить, тогда сама начну!

- Важно знать лишь один небольшой секрет – все шаманские, философские и алхимические учения взаимосвязаны. Найдя в шаманском трансе собственные недра души, ты обнаружишь и чертоги разума, хранящие познания и учения предков, передавшиеся тебе по крови, и тот самый “философский камень”, который так рьяно на протяжении многих веков ищут множества и множества. И с тем, и с другим, и с третьим всё просто. Погружаясь в трансе в недра собственного духа ты обостряешь свои чувства естественного и потустороннего. В этой фазе можно задержаться и отдохнуть, наслаждаясь просто потоками энергий. Шагая дальше, лишь немного задержавшись на первой фазе, перед тобой раскроются врата в чертоги разума и станут доступны все те знания, что может знать одновременно только сам Король Шаман – истории, культуры, науки и вселенные. И в этих чертогах можно отчётливо выделить одно из алхимических учений. У церковников оно зовётся Краеугольным Камнем, у алхимиков Камнем Мироздания. Звучит оно заумно, но можно перефразировать так: “Что сверху, то и снизу. То, что внутри меня, то и снаружи. Что на небе, то и на земле. Каков я, таковы и мои клетки, мои атомы – таков Господь. То есть, каким я вижу мир, таков он есть.”

- Какая-то бессмыслица. – Хао покачал головой. Аса закивала в подтверждение.

- Мне тоже так казалось поначалу, когда я упиралась только в твоё учение Оммёдзи и звезду о пяти концах. Пентаграмма, которая так же прекрасно расписана алхимиками. – я мягко улыбнулась ему, – Краеугольный Камень имеет шесть граней и вмещает в себя Давидов щит о шести лучах, гексаграмму, олицетворяющую стихии и чувства, а так же мужское и женское начало. Камень Мироздания имеет семь граней и вмещает в себя звезду о семи лучах. Эта звезда не имеет точного научного названия, у неё множесво имён – Звезда Магов, Вифлеемская звезда, Звезда Истины и Путеводная звезда. Она, как карта для астронома и календарь для простого человека. По сути эти камни, как таковые реальными камнями не являются. Оммёдзи тоже можно назвать камнем.

Сижу и выжидательно смотрю на Асакуру. Он хмурится, услышав мою последнюю мысль: “Что ты об этом можешь рассказать? Правильно, что ничего. Тебя учили хорошо, только не всему.”

- Что ты знаешь, Аи? – голос у него был жёсткий и требовательный, – Объясни мне!

Я вздохнула, улыбнулась и уложила Опачо на своё кресло, сама достала из рюкзака блокнот, карандаш и уселась рядом со старшим Асакурой. Подняла глаза. Где-то впереди спит младший Асакура, вон его наушники на спинке кресла. Со вздохом рисую основу учения Оммёдзи и начинаю повествование:

- Смотри, вот то что мы с тобой знаем…

Далее перелёт не казался мне таким долгим. Но он будто растянулся в два раза. Я чертила символ, подписывала и протягивала сэмпаю. Он ставил японские иероглифы рядом с английскими названиями. Попутно мы рассуждали вслух, когда я описывала ту или иную звезду или камень, или учение и расшифровывала их для Хао. В какой-то момент поймала себя на том, что положила щёку к нему на плечо. Прикосновения не смущали, я более не чувствовала себя так одиноко. Мне было тепло, а глаза слипались. Хао продолжал расписывать всё то, что его заинтересовало, чтобы не забыть. Наблюдаю, пока он листает мой блокнот – записи, мои рисунки с изображением Асы, вот скетч парковой дорожки у пруда. Я заранее краснею, потому что на следующей странице…