Спасти Персефону

Глава 10. Персефона

Когда царица вернулась к костру, ночь еще не уступила свои права утру, и луну-Селену не сменил на посту Гелиос. Было тихо и прохладно, почти как в Подземном мире. Да, там тоже была своя ночь, темная и ласковая, но она пахла асфоделями, полынью и медом, тогда как ночь верхнего мира — свежей травой, дымом и, немного, забвением.

За забвение отвечало озеро с тонким ароматом Леты.

В Подземном мире у Леты старались не ходить без особой нужды. От нее поднимался туман, надышавшись которого можно было забыть, куда шел. Впрочем, находились тени, которым нравилось вдыхать забвение — обычно они получались из смертных с тяжелой судьбой или из любителей определенных растений. И если первых царица могла пожалеть, то вторые однозначно направлялась на принудительные сельскохозяйственные работы.

Сутки напролет полоть пшеницу или ухаживать за оливковыми деревьями было особенно мучительно для тех, кто уже не мог потреблять пищу смертных. Эта кара родилась в результате полета творческой мысли царя Мидаса, который сдружился с Эаком и изредка давал ему советы.

Персефона на миг задумалась — как там ее вотчина? — но тут же заставила себя вернуться к насущным проблемам.

Главная из которых имела наглость выследить покинувшую Подземный мир делегацию, отравить озеро водой из Леты и после всего этого назваться Аидом.

В данный момент лже-Владыка сидел у костра и ворошил палкой подернувшиеся пеплом угли. В неровном оранжевом свете огня он показался таким грустным и одиноким, что Персефоне даже стало жаль его — всего на минуточку.

В следующий миг удививший ее проблеск сочувствия сменился щекочущим нервы предвкушением.

Улыбаясь, царица опустилась на землю с противоположной стороны от «Аида».

— А где остальные?.. — спросила она.

Чем занимается нимфа, не понял бы только тупой, но надо же было как-то начать разговор. Персефона достаточно смутно помнила времена до похищения Аресом, но, по рассказам Минты, которой, в свою очередь, рассказывала Деметра, тогда она разговаривала даже с цветами. Десять веков спустя задача «поговорить ни о чем» казалась сложнее, чем превратить кого-нибудь в дерево.

Окажись на ее месте Аид, он уже полчаса обсуждал бы какую-нибудь ерунду вроде нарядов.

Впрочем, жалкое существо, изображающее Владыку, предпочитало загадочно молчать. Оно, очевидно, считало, что Подземный царь должен быть немногословным. И, дохлые мойры свидетели, Персефона была такого же мнения.

А еще он не должен одеваться как варвар, заплетать волосы в косы, драться со всеми подряд и держаться как простой воин. Еще ему желательно не заслонять собой всяких придурков, которых царица хочет прибить, и не пить этот мерзкий кумыс. А еще — не давать опрометчивых клятв насчет Кронового серпа, и не лезть в озеро, которое могут отравить водой из Леты.

Впрочем, та несомненно царственная черта, которая все же имелась у Владыки — а именно, привычка плевать на чужое мнение — Персефоне тоже не нравилась.

Но все, что так не подобало мрачному Владыке Подземного мира, вполне шло Аиду как человеку. То есть как богу, или как варвару.

А вот «Аид», устроившийся у костра, ничем подобным не обладал. Он просто пытался изобразить подземного царя так, как сам его представлял.

Вот и сейчас он пожал плечами с едва заметной досадой:

— Когда ты пошла купаться, Минта сказала Гермесу, что им нужно что-то срочно обсудить во-он в тех кустах, и их до сих пор нет.

Указанные кусты шевелились, временами из них доносилось хихиканье и взвизги темпераментной нимфы.

Персефона посмотрела в ту сторону и недовольно подумала, что сестричка опять ухитрилась затащить кого-то в свою постель, а у нее даже поцеловать никого не выходит.

А, впрочем, стоит ли сравнивать Гермеса с Аидом?

И стоит ли думать о поцелуях, когда на носу война?

Непросто было признать, но, глядя тогда в темные глаза Владыки, ей в первую очередь нужно было думать о том, как отомстить за дочь, уничтожить Ареса, найти Зевса и Посейдона, раскрыть заговор подземных и олимпийцев и наказать виновных, и только потом о черной озерной глади, серебристом свете луны, отражающимся в волосах экс-царя, и его улыбке.

— …конечно, ему непросто, но…

Персефона поймала на себе странный взгляд лже-Владыки и поспешила убрать улыбку. Псевдо-Аид как раз рассуждал о страданиях Гермеса, и ее улыбка выглядела издевательски.

— Не знаю, как тебе, а мне его не жаль, — заявила царица. — Гекату да, а его нет.

Тут фальшивый Аид взялся ее переубеждать, и за словами про Гермесово одиночество ощущалась мука. Чувствовалось, что рассказчик сам много пережил, выстрадал в странствиях…

В общем, существо, маскирующееся под Аида, ужасно переигрывало. Когда они были вчетвером, это не бросалось в глаза, но теперь Персефона знала, на что обратить внимание. По любви к театральным эффектам безошибочно идентифицировалась Эмпуса — кровожадная бестия, в своем естественном облике изрядно напоминающая плод любви Геры и Пана, с объемом талии, сопоставимым с плечами Геракла, и с ослиными ногами. Причем правление настоящего Аида она не застала, и теперь старательно подбирала образ — иногда попадая, а иногда совершенно не вписываясь в образ, как тогда, когда Персефона впервые ее заподозрила.

Определенно, с такой любовью к патетике ей следовало изображать не Аида, а Гермеса в депрессии.

Персефона попыталась представить Эмпусу, изображающую Гермеса, изображающего Гекату, и поняла, что ее сознание просто не в состоянии вместить этот шизофренический бред.

Поэтому она решила быстрее вернуться к первоначальному плану.

— Там, в озере, был какой-то голый мужик. Утверждал, что Аид, — небрежным тоном сказала она, разглядывая даже не темные глаза «Аида» (с ее точки зрения они все равно были недостаточно темными), а оранжевые отблески пламени на его острых скулах.

Эмпуса под личиной Владыки явно занервничала, чем снова выдала себя. Настоящего Аида такой мелочью точно было не пронять.

— Грязная ложь!

Царице было очень легко представить, как эти слова произносит Эмпуса: как надувает щеки, гневно сверкает глазами и бьет ослиным копытом.

Только в устах Владыки они совсем не звучали.

— Я тоже так подумала, — сказала она. — Пришлось его обезвредить. Лежит на песочке, связанный лианами, с кляпом из травы. Пойдем, посмотрим, может, расскажет чего.

«Аид» не думал, что это хорошая идея. Еще бы! Персефона была уверена, что появление «конкурента», даже в связанном виде, не входит в планы Эмпусы. Или входит? Царица не представляла, как можно разработать такой гениальный план с ядовитой водой и не учесть, что Минта, Гермес или Персефона тоже решат прогуляться к озеру. Или Эмпуса планировала избавиться от них каким-то другим способом?..

Царица вспомнила свое пробуждение: легкую дрожь не от то холода, не то от ощущения опасности, и «Аида», бегущего к ней с одеялом наперевес.

А вдруг с одеялом что-то было не так?..

— Минта, Гермес! — крикнула царица прежде, чем лже-Аид придумал, что ответить. — Быстро сюда! У нас тут нарисовалась злобная пародия на Аида.

Хихиканье из кустов стихло, и вскоре на полянку вылезли до ужаса довольная Минта и похоронно-мрачный Гермес в мятом хитоне.

— Кто-кто там у вас?! — восторженно завопила нимфа.

— Аид, — сказала Персефона, едва сдерживая улыбку. — Даже два.

— В каком смысле «два»? — спросил Гермес, мрачнея на глазах.

Казалось бы, куда там было еще мрачнеть, но Психопомп справился. Царица одобрительно кивнула, заметив ужас понимания, заплескавшийся в его глазах, и, как ни в чем не бывало повернувшись спиной к своим спутникам, принялась спускаться к озеру.

Луна освещала слабо, костер остался левее, и царица то и дело натыкалась на какие-то корни, словно была простой смертной, а не Владычицей Подземного мира.

— Хватит копаться, — бросила она через плечо. — Посмотрим на пленника, и вы вернетесь к своим приятным занятиям.

— Чего приятного в том, что меня затащили в кусты и изнасиловали, — проворчала Минта, не трогаясь с места.

— Что?! — завопил Гермес. — Так это я тебя изнасиловал?! Я?!

— Привыкай, — улыбнулась Персефона. — Сестричка всегда так делает. Сначала тащит на ложе все, что шевелится, а потом обвиняет в изнасилованиях. Это нормально.

Минта гордо задрала нос. Психопомп фыркнул и посторонился, пропуская «Аида» вперед. Тот нервно озирался, видно, чувствовал подвох. Может, улыбка царицы вышла слишком многообещающей?..

Персефона стерла улыбку с лица, подождала, пока лже-Аид не поравняется с ней, и вытянула руку:

— Вот он.

На песке, у самой воды, лежало какое-то темное тело. «Аид» замер, присматриваясь, но подойти не решился.

Ему оставалось совсем немного до роковой черты — черты, нарисованной ветром, травой и песком. Он медлил, чувствуя неладное — и правильно, в общем-то, чувствовал.

Персефона сделала шаг назад: теперь она тоже стояла перед чертой, а не слева, как до того.

Впрочем, она могла встать за чертой и даже попрыгать — ловушка реагировала на команду.

— Осторожно, не упади, — холодно сказала царица и толкнула самозванца в плечо.

— Что ты делаешь! — завопил «Аид», теряя равновесие. — А-а-а!!!

Стараясь удержаться от падения, он поставил ногу в центр едва заметного круга. Владычица холодно произнесла не совсем цензурное варварское слово, служившее паролем, и песок вдруг рухнул вниз, а самозванец оказался на дне огромной ямы.

— Столько усилий, и все чтобы заставить меня ругаться по-варварски, — фыркнула Персефона. — Кстати, она точно не сможет колдовать?

Настоящий Аид поднялся на ноги, и, на ходу отряхивая свои кожаные одежды от песка, подошел к краю ямы с другой стороны.

— Не сможет, — подтвердил он.

— Да что здесь произошло? — не выдержала Минта.

Персефона хищно улыбнулась:

— Эмпуса! Объясни Минте, что происходит.

Фигура на дне ямы поднялась на ноги.

— Если ты рискнешь утверждать, что я самозванец, а ты — самый настоящий Аид, мне придется попросить Персефону превратить тебя в дерево, — заметил Владыка, складывая руки на груди. — Концептуально тут как раз не хватает одной ивы.

— Не знаю, не знаю, — притворно задумалась царица. — Тебя точно устроит ива с ослиными ногами?

И тут неожиданно встрял Гермес:

— Владыка, нам следует быть гуманней. Пытки водой, пытки огнем… зачем сразу в дерево? И вообще, предлагаю заставить ее переспать с Минтой, — предложил он с ядовитой улыбкой. — Посмотрим, как она будет выкручиваться.

— Я не собираюсь на такое смотреть! — отрезала Персефона.

— Почему сразу я?! — взвыла нимфа, перебивая сестру. — Кто предложил, тот и спит! Пусть Гермес превратится обратно в Гекату…

Психопомп предложение не оценил. Пока они препирались, Аид подошел к Персефоне и тихо сказал, глядя вниз:

— На самом деле, я не вижу тут особых проблем. Сбросим ее в озеро, и поделом. Без посторонней помощи оттуда не выбраться, я сам проверял. Хотя… — он прищурился. — Видишь?

Яма медленно наполнялась водой.

— Ты что, управляешь водой? — поразилась Персефона.