Я родилась пятидесятилетней...

В жизни всегда есть место чуду. Но сегодня оно не случилось. Моя бабушка скончалась в 15:17, 13 сентября 2009 года. Возможно, бабушка попала в Рай, если он существует. А может быть, она попала в другой, параллельный мир, где есть магия, драконы, эльфы и вампиры… Хотя, ей бы это вряд ли понравилось. А быть может, этот параллельный мир очень похож на наш. Почти копия. И создана эта копия Стефани Майер.

========== Смерть - это только начало ==========

Темнота поражала воображение. Это была даже не темнота. В темноте, в моём понимании, можно угадывать крупные очертания, есть хотя бы малейший отсвет. Вокруг же меня был… Мрак. Я боялась даже двигаться, хотя тело впервые, спустя несколько месяцев, слушалось меня. Я могла пошевелить пальцами руки, я чувствовала, как мои глаза моргают, а голова поворачивается в надежде увидеть хоть что-то. Услышать что-либо тоже не удавалось. Сделать хотя бы шаг было страшно.

Неужели это все? Липкий ужас постепенно проникал в душу. Вечная темнота? Это то, о чём ты втайне мечтала, когда заперлась у себя в квартире после похорон мужа, которого на полгода опередила мать? Я на секунду представила, что так будет всегда. Мрачная гнетущая тишина, в которой не слышно даже шорохов, и непроглядная тьма.

— НЕТ! — что есть силы крикнула я.

И не услышала ни звука. Мрак жадно поглотил всё. Только сейчас я поняла, чего мне не хватало всё это время. Я не слышала своего сердцебиения и дыхания. Ничего. Такой постылый свист кислородный маски и пиканье приборов исчезли. Я судорожно схватила своё запястье, пытаясь нащупать пульс. Ни одного удара. Рука была немного зыбкой. Как будто я была из ваты… Что же это…

Без паники! Ты врач! — мысленно прикрикнула на себя я. — А врачи никогда не должны терять хладнокровие…

Оценим ситуацию с точки зрения простых вопросов: что имеем? Чего хотим? Как добиться, с помощью имеющегося, желаемого? Я сделала глубокий вдох и с удивлением поняла, что до этого почти не дышала. Мне просто не нужен был кислород!

Уже хорошо. Валя, поздравляю, если тебя будут парить в бане черти, ты не задохнёшься от серы. Да, не так я себе представляла загробную жизнь, но с этим уже ничего не поделаешь. Райские кущи ты где-то про…грешила в земной жизни. Ну и ладно, и не особо хотелось… Хотя, вру, конечно. Представлялось и мечталось, как за мной придёт Лёшка, родители, друзья, ушедшие раньше. Как я обниму их всех. Наконец-то поцелую. Игриво потрясу пальцем у носа мужа и пошучу: Лёшик, а я действительно до самой смерти те сапоги носила!

Но ничего подобного не было. Была пустота. Тьма и раздражающая тишина. Вот так мои нежные хрустальные мечты разбились о чугунную задницу реальности. Присев, я обхватила голову руками. Что с этим делать? Раскачиваясь в таком положении, я судорожно вспоминала все самые сложные случаи из жизни, где казалось, что выхода нет, что всё кончится плохо, что хуже быть не может, а, в конце концов, получалось выкарабкаться, урвать у судьбы призрачный шанс, успеть… В последний момент, после обнадёживающих случаев, вспомнились тот злосчастный жёлтый свет и авария. Вся моя жизнь подтверждала один неоспоримый факт: выхода нет только из гроба. Хотя… Может быть, я не вижу его просто потому, что не искала? В конце концов, я сижу! Я чётко чувствую плоскую поверхность своей попой! Я не в безвоздушном пространстве, я не в подвешенном состоянии, а то, что я не слышу и не вижу ничего вокруг, лишь подтверждает факт того, что я умерла. Возможно, после смерти, с отсутствием тела я лишилась привычного спектра чувств, либо они изменились настолько, что мой разум ещё не научился их обрабатывать. В данном конкретном месте, в данный момент времени я не вижу, не слышу, не обоняю, даже плохо ощущаю свое тело и состояние, но кто сказал, что так будет всегда и везде?

Я встала на ноги, неуверенно пошатнувшись. Сделала пробный шаг. Затем ещё один. Не встретив сопротивления, и посчитав это хорошим знаком, я решительно устремилась вперёд, стараясь не менять направление.

Каждый шаг давался легко. Без усилий. Я уже почти забыла это чувство, когда колени не ломит от быстрого шага, шальное сердце не сбивается с ритма, а мышцы не покалывает после долгой ходьбы. Хоть я и старалась держать тело в форме, не запускаться, годы брали своё. Профессия прибавила седых волос, а после трёх лет в детской хирургии начало болеть сердце.

Вернувшись как-то утром домой, я наткнулась на испуганный взгляд мужа. Они с дочкой летали на неделю к его брату в Штаты. Александр жил в Аризоне, мы пару раз ездили всей семьёй, но в этот раз я не смогла поехать. Впервые после разлуки муж не улыбнулся мне при встрече.

— Валька… Как же ты так? — нахмурившись, Лёша осторожно пропустил сквозь пальцы выбившуюся из пучка прядь. Я смотрела в недоумении на его строго поджатые губы. Оглянувшись, с удивлением увидела в зеркале, что за эту неделю стала почти полностью седой. Трудно было… Три срочные операции подряд только за сегодня. Две остановки сердца. Множество спасённых жизней. Седые волосы — не самая большая цена.

— Налей мне чаю, Лёшик, — устало улыбнулась я супругу в ответ на тревожный взгляд.

А что было дальше? Что он ответил? Что сделал? Что сказала я? От неожиданности я даже остановилась. Воспоминания, некогда чёткие, бережно хранимые, стали подёргиваться дымкой, туманом… Некоторые стёрлись окончательно, слившись с окружающей темнотой. В этот момент я по-настоящему испугалась! Только не это! Я могла потерять вещи, привычный мир, зрение, слух, но не саму себя! Даже обездвиженная, прикованная к кровати, впавшая в кому, я лелеяла свои воспоминания, перебирая, как драгоценные жемчужины, наслаждалась ими. Теперь, холодея, я не могла вспомнить лица школьных друзей, их имена, подёрнулись пеленой тумана лица родителей… То, чем я гордилась в свои пятьдесят лет — идеальная память действующего врача, которая хранила название каждой кости, да что там, всю анатомию на латыни, сотни лекарств, тысячи диагнозов — дала сбой.

Ну, нет. Не на ту напали. Я не собираюсь сливаться с этой тьмой. Не собираюсь становиться блуждающей беспомощной частью этого мрака! Я вновь опустилась на пол и стала с исступлением вырывать то одно, то другое воспоминание. Я чувствовала себя хозяйкой, которая вернулась в ограбленный дом. Знакомые стены, открытые окна с порванными занавесками, перевёрнутая мебель, отсутствие любимых картин на стенах, осколки посуды, статуэток… Зачем? Зачем забирать воспоминания?

Упрямым усилием воли я пробиралась сквозь тьму, отвоёвывала каждое лицо, каждое имя, каждое слово, каждый случай из жизни…

Кто знает, сколько я так просидела? Время как будто остановилось. Я больше не видела тьмы.

У меня перед глазами медленно, но верно вспоминалась моя жизнь. Я отматывала её в обратном порядке, с каждым годом всё легче пробиваясь к ярким воспоминаниям юности, нежному детству… В какой-то момент я почувствовала приятную лёгкость. Мои веки сомкнулись. Я вся немного сжалась, как будто уменьшаясь. Но я не испугалась. Мне было хорошо. Я, наконец, стала слышать звуки. Приглушённые, непонятные… Они не мешали мне засыпать. Мысли текли вяло. Я только сейчас почувствовала усталость. Но я не боялась заснуть, я знала, что теперь мои воспоминания останутся со мной. В мои мысли больше ничего не проникнет. Никто больше не украдёт у меня ни одну жемчужину из моей коллекции. Я как будто поставила ментальный щит на своё сознание. Теперь всё будет хорошо…

Я очнулась от странной тесноты и окружающего волнения, которое постепенно нарастало и передавалось мне. Мой мир схлопнулся. Я как будто оказалась выросшей Алисой в тесном домике. Чувство неприятное и тревожное, хотя мне никогда не были присущи приступы клаустрофобии. Я захотела вздохнуть, но не смогла. Распахнула глаза и не увидела ничего знакомого и понятного. Моя паника нарастала, а окружающие звуки набирали обороты. Стало невыносимо жарко, тесно и больно. Очень больно и страшно. Кислорода не хватало. Грохот нарастал. Испуганный разум распознал в этом грохоте пульс. Это точно пульс! Совсем рядом. Громкий, сильный и быстрый, но не мой. Такой пульс у человека, испытывающего сильное волнение или страх. Прижатые к телу руки коснулись чего-то странного и толстого у живота. В первую секунду, когда сжатие этой штуки стало причиной еще большего дискомфорта, на краю сознания мелькнула безумная идея. Нет, не может быть! Это просто не может быть пуповиной! Я умерла!

Тем не менее, после, наверное, девяти часов моих мучений, после сокрушительной боли, жестокого давления и удушья, мне стало очень холодно, я наконец-то смогла сделать свой первый, долгожданный вздох. Задрожав от неожиданно холодного воздуха на моей разгоряченной коже, я закричала, чувствуя ломоту во всем теле.

Я с трудом услышала, но не разобрала, когда мужской голос совсем рядом бодро сказал:

— Congratulations, Mrs. Swan! It’s a Girl!*

* Поздравляю, миссис Свон, у вас родилась девочка.

========== Не выдумывайте… ==========

Рене

— Доктор, мне кажется, что Белла очень молчалива, может быть, у неё что-то болит? — я растерянно посмотрела в грустные глаза дочки.

Маленький комочек жизни у меня в руках не издавал ни звука. Дети соседок гугукали, лопотали, повизгивали, пускали слюни, шумно сопели, хотя чаще всего просто орали, а моя доченька была очень спокойной. В ее серьёзных глазах и насупленных бровках я читала тысячи вопросов. Когда её приносили покормить, она долго медлила у груди, а потом, как бы нехотя, начинала есть. Моя соседка предупредила, что сначала малышка может сделать больно, но Белла была аккуратна, я бы даже сказала, деликатна. Как будто бы знала, что может сделать неприятно. Ее серьёзные глаза внимательно смотрели на меня, словно проверяя реакцию.

— Не выдумывайте, — как бы отвечал на мои невысказанные мысли молодой доктор. — Если бы у девочки что-то болело, она бы уже оповестила об этом всю палату! Помните, как громко и звонко она кричала сразу после родов? Этот процесс неприятен не только мамочке, но и малышу, поэтому все малыши кричат. Крик — универсальный способ младенца сказать о своих потребностях. Ваша дочка просто не капризна. Гордитесь и радуйтесь, — улыбнулся он, ласково поправив пелёнку девочки.

Я посмотрела на свою крошку.

— Ты не капризна, да, детка? И спокойная… Прямо вся в папочку, — ворковала я.

Тихо вздохнула. Ну кто бы мог подумать? Чарли Свон — мой муж. Школьный роман обернулся браком и дочкой. Хотя сначала беременностью, потом браком и дочкой. Чарли был так растерян, но уже через час после новости он, казалось бы, был счастлив. А я держала мою малышку и не могла поверить. Мне восемнадцать лет, а я мама такого вот светлоглазого чуда, которая смотрит на меня глазами свекрови, серьёзными такими, оценивающими.

«Не выдумывай, Рене, — повторила я себе. — Просто у тебя богатое воображение. Это просто ребёнок. Твой ребёнок. Доктор прав, если бы что-то было не так, ты бы об этом уже знала».

— Ты у меня очень умненькая девочка, да?

Светлые глаза утвердительно хлопнули ресничками, а головка чуть кивнула. Ха, вот я придумала! Мне кивнула девочка, которой два дня от роду! Я засмеялась, не заметив, как маленькая ручка освободилась от пеленки и дёрнула меня за прядь волос.