Дротнинг

Придется ему потерпеть до завтра, пролетело в уме у Харальда. А следом он бросил:

— Значит, ты желаешь послушать о красавицах из Упсалы, Забава? Об этих девках я могу рассказать тебе многое. Только наедине, не прилюдно. Может, выйдем ненадолго? Твой хлеб с элем я уже отведал. Самое время побеседовать!

Опять за руку схватится, с невольной дрожью подумала Забава. Или целовать начнет…

Она торопливо, почти испуганно покачала головой. Заявила:

— Наедине мы поговорим послезавтра, конунг Харальд. Поутру, на причале, перед тем, как ты уплывешь из Хааленсваге. Все равно нам надо условиться о сыне. Он, когда вырастет, захочет повидать отца. Мне придется прислать его к тебе, как только он возмужает.

Говорливая стала, с неудовольствием подумал Харальд.

И вдруг вспомнил, как гадал в прежние времена — какой была бы Сванхильд, довелись ей жить с родной матерью? Вот теперь, похоже, он это узнает. Девчонка обжилась, выучила язык и набралась смелости после встреч с богами. Победы меняют всех, он это знал по себе. К тому же в памяти у нее остались дни, проведенные в волчьей шкуре…

— А может, завтра я не на причал сойду, а перед тобой встану женихом, Кейлевсдотир? — с ухмылкой спросил Харальд.

— Впрочем, если ты желаешь, чтобы о девках из Упсалы мы поговорили уже на брачном ложе — быть по сему. Хочешь, взамен я расскажу тебе о том, как ходил на юг до самого Византа?

Сванхильд тут же обернулась к нему. Рот у нее приоткрылся, взгляд на мгновенье стал живым, доверчивым — совсем как у прежней Сванхильд. Но следом она сердито поджала губы. Отчеканила:

— Я с радостью выслушаю все, что расскажет мне такой доблестный конунг.

Харальд хмыкнул. Сказал вкрадчиво:

— А ты приветлива с гостями, Кейлевсдоттир. Хорошая из тебя выйдет дротнинг! Что ж, слушай. Было это четыре года назад. Я тогда решил сходить на далекий остров в теплых морях. Местные именовали его Сидилия…

Сердце у Забавы замирало, пока она слушала Харальда. А когда он заговорил об огне, что струей летел по воздуху с византских кораблей, внутри потек ужас.

Что за народ эти мужики, с горечью подумала она. Нет чтобы жить в своих краях, мирно ловя рыбу. Но нет, тянет их в эти дальние походы да чужие края!

Рабыни тем временем уставили столы блюдами с угощением — рыбой копченой и соленой, мясом вареным и жареным, тушенной прошлогодней репой, густо посыпанной молодым зеленым луком. Принесли на смену ладожским пирогам, которые быстро закончились, хрустящие овсяные хлебцы, испеченные третьего дня. Чаши быстро пустели, и рабыни щедро наливали эль, вновь и вновь забегая в зал с полными кувшинами…

Как только Харальд договорил, мужики за столами торопливо выкрикнули здравницу — за здоровье конунга, победителя упсальских колдунов. И Харальд быстро встал. Уронил, посмотрев на Забаву сверху вниз:

— Сиди, Кейлевсдоттир. Ты в тяжести, к тому же набегалась за день…

Опекает, как дите малое, подумала Забава. Стоило пустить его за стол, как он тут же начал отдавать приказы. Привык везде быть хозяином!

Она вскочила, поспешно сдвинув стул, чтобы Харальд не успел с этим помочь. Пригубила медового эля, настоянного на травах. Потом села, покосилась на него — и наконец решилась. Спросила негромко:

— Как поживает Гейрульф, конунг Харальд?

— До сих пор ты разговаривала так, словно видишь меня впервые, хозяйка Хааленсваге — насмешливо заметил Харальд. — Прости, что спрашиваю — но откуда ты знаешь простого мужика из моего войска? Видела его где-то? Может, тогда и меня заметила? Возле этого Гейрульфа, хотя бы краем глаза?

Забава нахмурилась. Ляпнула вдруг, не подумав:

— У скальдов спроси. Они тебе расскажут, где мы встречались и виделись!

Харальд засмеялся, режуще блеснув глазами. Затем неторопливо сказал:

— Когда я покидал Упсалу, Гейрульф уже начинал садиться. Но к Асвейг его пока не пускают. И сторожат на всякий случай. Думаю, после нашей свадьбы я пошлю весточку в Упсалу. Прикажу, чтобы Гейрульфа с ведьмой отправили на одном из моих драккаров в дальние края. Если, конечно, я встану со своего брачного ложа довольным!

Забава, не ответив, выдернула из ножен, спрятанных под платьем, короткий клинок. Потянулась к поросячьему боку, стоявшему перед ней. Лезвие, наточенное Кейлевом, раскроило запеченную корку ровно, без лохмотьев…

Он все такой же, пронеслось у нее в уме. Грозит чужими жизнями да посмеивается.

Она изменилась, подумал Харальд.

И молча подтолкнул к бывшей жене пустое блюдо, которое поставила перед ним рабыня. Попросил с улыбкой:

— Отрежь и мне кусок, Кейлевсдоттир. Уважь гостя.

А потом Харальд откинулся на спинку стула, не сводя глаз со Сванхильд. Та помедлила, но все же потянулась к запеченному боку.

Ей подходит то имя, что я для нее выбрал, вдруг мелькнуло у Харальда. Битва лебедя. Движения тонких рук быстрые, точные — как взмахи лебединого крыла. И наклон головы лебединый. Грубую накидку девчонка сбросила, пока он рассказывал байки про свой южный поход. Теперь изгиб ее шеи прятал только платок. Увести бы Сванхильд отсюда. Содрать с нее все тряпье. И чтобы охала, смотрела затуманено, как прежде…

Сколько времени он с ней не тешился? Считай, почти полтора месяца!

Харальд вцепился в разлапистые подлокотники. Услышал, как под пальцами хрустнуло Подумал зло — сейчас нельзя.

Будет лучше, если Сванхильд вернется к нему сама. Выполняя свое обещанье, по-честному…

По-доброму.

Пусть здешних псов увезли в Йорингард, он отыщет ее по запаху. Или использует драконий взгляд — и пожелает что-нибудь простенькое, чтобы не задеть Сванхильд. К примеру, прикажет, чтобы рядом с ней вырос куст. Если его взгляд дотянется до места, где затаилась девчонка, то там вскинутся ветви…

Сил на это хватит с избытком, пролетело в уме у Харальда.

По дороге сюда, перед Каттегатом, уже после Йотунхейма, ему попалась пара чужих кораблей. Он не стал их жалеть. Волчье колдовство, вычерпанное им из Нари, сына Сигюн, не заглушило того странного голода, что леденил нутро после Упсалы. Зато побоище, устроенное на кораблях, сразу насытило…

Если не удастся найти Сванхильд, решил Харальд следом, то прогуляюсь до ограды. И поговорю с ней уже по-другому. Главное, ей самой не грозить, чтобы не разбудить силу сына…

Еще через пару мгновений Сванхильд, даже не повернув головы, пододвинула к нему полную тарелку.

Подлокотники под пальцами Харальда хрустнули уже громче. Но звук утонул в треске пламени, горевшего в очаге.

Воины выкрикивали здравницы одну за другой, голоса их звучали все развязней, все громче. Только Харальд после слов о Гейрульфе сидел молча. Неторопливо отрезал от мяса на тарелке мелкие ломтики, швырял их в рот. Опрокидывал чаши после чужих здравниц, но сам их не произносил.

Ярл Свальд тоже помалкивал.

И Забаве от этого было не по себе. Тревожно становилось, тоскливо, даже холодно… хотя сзади, от очага, шло тепло.

Она сидела молча до тех пор, пока один из воинов за ближним столом не захрапел, уронив голову на руки. Потом подозвала бабу, несшую кувшин с элем. Велела передать рабам, чтобы те закатили в зал бочку с элем. А рабыням приказала идти в рабий дом, и запереться там на ночь, да нос наружу не высовывать.

Следом Забава встала. Объявила, посмотрев на Харальда:

— Оставайся, если хочешь, доблестный конунг…

Он недовольно сверкнул глазами — и внутри у Забавы что-то пугливо екнуло. Но закончила она, не позволив голосу дрогнуть:

— Я ухожу, чтобы не проспать зарю. Мне утром выходить рано. А ты, конунг Харальд, можешь не торопиться. Для тебя мы приготовили хозяйскую опочивальню, дорогу туда ты знаешь. Ярл Свальд может переночевать в покое напротив. Воины, которым не хватит лавок в зале, пусть идут в мужской дом, он все равно пустует. Отец, Болли, время уже позднее. Пойдемте спать. Нида, мы с тобой ляжем вместе, в одной опочивальне.

Неждана вскочила с места прежде, чем Забава договорила. Кейлев с Болли переглянулись. Старик едва заметно кивнул, затем мужики встали.

— Конунг Харальд, — быстро сказала Забава.

И посмотрела в лицо, на котором горели серебряно-голубые глаза. Помедлила. Захотелось вдруг коснуться впалых щек, покрытых короткой щетиной — лишь кончиками пальцев, на одно мгновенье…

А потом перед глазами мелькнула Труди — неотвратимым возмездием, положенным наказанием. И Забава выпалила, ощутив, как предательски защипало глаза:

— Надеюсь, вы с ярлом Свальдом сдержите свое слово до конца?

Свальд хмуро кивнул, не глядя на Неждану. Харальд уронил:

— Я не пойду ломать дверь в твою опочивальню — если ты об этом, Кейлевсдоттир.

Понятливый какой, мелькнуло у Забавы.

Затем она развернулась, и зашагала вслед за Болли с Кейлевом.

Как только Сванхильд исчезла в распахнутых дверях зала, Свальд угрюмо спросил:

— Ну что, пойдем спать? Или устроимся тут, у очага? Эль, как я понимаю, сейчас притащат Целую бочку…

— Подождем, — негромко сказал Харальд.

И посмотрел в сторону выхода. Буркнул чуть погодя, когда трое немолодых рабов закатили в зал бочку эля:

— Скажи нашим про мужской дом, Свальд. Пусть до утра сидят здесь, к драккару не спускаются. А то как бы не свалились с лестницы…

Ярл поднялся, прошелся вдоль столов, перебрасываясь словами с подвыпившими мужиками. Уже вернулся к брату, когда в зал вдруг вошел Кейлев.

Харальд при его появлении едва заметно усмехнулся. Спросил негромко, как только старик дошагал до хозяйского стола:

— Хочешь мне что-то сказать, Кейлев?

— Многое, — быстро ответил тот.

И торопливо обошел вокруг стола. Опустился на стул, на котором прежде сидела Сванхильд, пробормотал, глядя на мужиков в зале:

— Но сначала я хочу поблагодарить тебя, конунг Харальд. За то, что подарил мне дочь, которая может беседовать с богами. А иногда даже возражать им…

Свальд фыркнул, у Харальда дернулся вверх край рта.

— Что, так тяжко приходится? — вполголоса поинтересовался он.

И отхлебнул эля.

— Ничего, я справляюсь, — сдержано отозвался Кейлев. — Хотя нелегко, когда не можешь приказать своей дочери, как простой бабе. Однако в трудные времена Сванхильд вспомнила о своих родичах — то есть о моих парнях. И ты, конунг Харальд, без нее остался бы во власти ведьмы. Поэтому я пошел за Сванхильд, когда она захотела сбежать из Упсалы. Не бросать же свою дочь одну?

— Но второй раз она не сбежит, Кейлев, — уронил Харальд.

Старик нахмурился. Ответил рассудительно:

— Само собой, нет. К тому же я знаю, что Сванхильд не найти лучшего мужа, чем ты, конунг Харальд. А потому хочу предупредить — там, в Упсале, я отыскал цепь, которая делает человека невидимым…

— Мне это известно, — оборвал его Харальд. — Труди на допросе говорила, что спрятала цепь в сундуке. Я полез ее искать, когда руки дошли — но узнал, что ты обыскал сундуки Труди раньше меня. А когда Сванхильд заговорила про прятки, стало ясно, в чьих руках сейчас цепь…

Старик молча склонил голову Свальд вскинул брови, но промолчал.

— Это я тебе прощаю, Кейлев, — тихо проговорил Харальд. — Может, и хорошо, что так вышло. Теперь Сванхильд надеется на то, что цепь ее спрячет А не будь цепи, она могла придумать что-нибудь поглупей и поопаснее пряток. Но если завтра я не найду Сванхильд, то приду к ней, уже не тратя время на детские забавы и бабьи капризы. И тогда тебе лучше не стоять на моем пути. Ты все понял?