Убить волка

Когда человек переполнен унижения своей нации и семейной ненавистью, было легко принять крайние меры, такие как самоубийство или даже убийство родителей и детей.

Внезапно Ху Гуэр бросилась на него, схватила за ногу, подняла камень и разбила ее...

Боль была реальной, даже во сне.

Ху Гуэр яростно сгибала палец ноги, и повторяла, словно демон: «Ты не мой ребенок, ты не мой ребенок...»

Чан Гэн издал болезненный стон, застрявший между сном и реальностью. От боли почти вся его нога онемела.

В этот момент холодная рука схватила его за ногу, чтобы просто унять жгучую боль. Чан Гэн сделал несколько вздохов, и кто-то прошептал ему на ухо: «Тссс, все в порядке. Это все в прошлом, теперь не больно.»

Чан Гэн безучастно поднял голову и заметил внезапную перемену в окружающей обстановке. Его тело постепенно росло становясь выше, однако его одежда все еще была рваной, а тело было покрыто ранами. Бескрайний холод, казалось, пропитывал его до костей. В унылом и бесконечном поле за перевалом он прищурился и увидел человека, идущего на свет, его плащ колыхался на ветру, шаг был тверд, а на поясе висела старая железная фляга из под вина.

Руки мужчины были тверды, как железо, но черты его лица напоминали картину. Он протянул ему руку и спросил: «Пойдешь со мной?»

Чан Гэн посмотрел на него. Его тело и разум были опустошены, и на мгновение он потерял дар речи.

«Следуй за мной, тебе больше не придется снова возвращаться»

Чан Гэн взял его за руку и позволил вести себя вперед. Он чувствовал, что чем он становится выше, он становится сильнее. Казалось, что один шаг может пересечь тысячи гор и рек. Внезапно, пока он шел, он обернулся назад. Он увидел лютый холод Гуаньвая[1] и стаю волков, постепенно оставшихся позади. Ху Гуэр надела бледно-желтое платье, которое она носила перед смертью, волосы были уложены в стиле незамужней женщины. Она молча наблюдала за ним.

[1] - 1) за Великой стеной; внешние территории Китая; уст. территории застенного Китая

2) ист. Гуаньвай (территория к востоку от г. Шаньхайгуань: пров. Хэйлунцзян, Гирин и Ляонин; КНР)

Кроме нее никто не знал кем был другой человек. Сначала это был маленький мальчик, но по мере того, как Чан Гэн рос, он тоже постепенно становился подростком, юношей...

У него было такое же лицо, как у Чан Гэна, стоявшего бок о бок с Ху Гуэр.

Внезапно Ху Гуэр повернула голову, опустила ее, встала на цыпочки и поцеловала в лоб молодого человека рядом с собой.

Затем они вместе смотрели, как Чан Гэн уходит.

Чан Гэн резко открыл глаза. Небо уже было светлым. У него вдруг появилось совершенно некое чувство, как будто оковы, которые были привязаны к нему всю его жизнь, вдруг исчезли, и его тело стало настолько легким, что ему было не привычно.

Вокруг витал запах успокоительного порошка. Чан Гэн поднял глаза и увидел, что Чэнь Цинсюй молча сидит с боку, держа в руках книгу. Увидев, что он проснулся, Чэнь Цинсюй слегка подняла палец. Чан Гэн поспешно повернул голову в направлении ее взгляда и увидел, что Гу Юнь заснул на боку, все еще держа руку на его плече.

Чан Гэн, который собирался сесть, не осмелился пошевелиться.

Чэнь Цинсюй осторожно закрыла, сожгла успокоительный порошок приподняла одежды в знак вежливости и тихо вышла из комнаты.

В тишине было слышно неглубокое, но спокойное дыхание другого человека. Чан Гэн очень осторожно взял руку, лежащую на его плече, сцепив пальцы их рук. Некоторое время Чан Гэн молча смотрел на Гу Юня, затаив дыхание, он подполз и медленно снял люлицзинь с лица Гу Юня.

Затем, осторожно коснулся губ Гу Юня.

Легкий поцелуй, как стрекоза, не потревожил Гу Юня. Чан Гэн подождал некоторое время и, наконец, неохотно немного увеличил свои движения. Он нежно лизнул щель между губами Гу Юня. Услышав, что его частота дыхания наконец изменилась, он притянул все тело Гу Юня ближе, обняв его руками, желая помочь ему принять более удобное положение. Гу Юнь не открыл глаза, но по привычке похлопал его по спине и неясно уговаривая: «Спи, я здесь».

Чан Гэн слегка прикрыл глаза и удовлетворенно уткнулся головой в шею.

Кошмар закончился.

А потом закончилась война.

В тот день, когда Западная армия отправила письмо о капитуляции в столицу, Шэнь И отправил срочное сообщение, чтобы спросить Гу Юня, как сопроводить их в город.

Гу Юнь коротко ответил: «Гигантский воздушный змей».

Одиннадцать лет назад Цзялай Инхо использовал гигантского воздушного змея, чтобы проникнуть в город Яньхуэй на северной границе, отбрасывая темную тень на Великую Лян. Эта тень была также отправной точкой путешествия Сына Неба из маленького городка в столицу, находящуюся за тысячи миль. Теперь дым войны рассеялся, ветер и дождь начали стихать, как будто вот-вот закончатся.

В отличии от города Яньхуэй, в столице не было функции, готовой приветствовать гигантского воздушного змея. Северный лагерь должен был взять на себя оборону, открыв путь по рву за девятью воротами. Место для наблюдения за людьми во внутренней части города было обнесено небольшими железными заборчиками, чтобы слишком много людей из толпы не столкнули кого-то в воду.

Новый император повел гражданских и военных чиновников, чтобы встретить их за пределами города. Дождавшись вечера, с юга прилетела целая вереница гигантских воздушных змеев, словно птицы, возвращающиеся в свои гнезда.

Десятки тысяч огненных крыльев вращались в сумерках. Заходящее солнце покрыло гигантских воздушных змеев слоем струящегося сквозь пар золота. Рев доносился с расстояния в несколько миль. Они приземлились в ров, как солнце садилось, организованно, погрузили золото в воду и сделали крюк вокруг города.

Все генералы «Гигантского воздушного змея» выстроились на палубе под возгласы «Да здравствует император!» поднялись на высоту гор.

Люди, наблюдавшие со всех сторон, опускали в воду тысячи фонарей, плывущих за тысячи миль, слабо мерцали маленькие огоньки, унося души в родные места.

Экстра 2. Чувства старого друга

——————————

После возвращения в столицу Гу Юнь полгода не выходил из дома. Сначала он был в порядке, но был период, когда его состояние было очень плохим, он даже не мог позволить себе подолгу сидеть или стоять. Чаша с лекарством опустела, и прошел почти день. Однако по мере приближения зимы его здоровье постепенно улучшалось, и Гу Юнь начал чувствовать себя немного «подавленным».

Временами, когда он был занят, каждый день, он хотел только окунуться в теплую деревню, лежа весь день, не вставая, отдыхая, пока его кости и плоть не сгниют. Наконец-то он смог жить той жизнью, о которой всегда мечтал, после больших трудностей, но ему надоело... иметь слишком много свободного времени. От нечего делать весь день, он с утра до ночи возился с майной, находя способы помучить друг друга. Птица была обветренной и худой, желая исчезнуть из этого мира.

Возможно, некоторые люди рождены для того, чтобы спать в жесткой постели, все их тело состоит из костей, слишком долгое лежание в роскошной парче вместо этого вызовет у них боль в спине.

Наконец даже император не выдержал, и когда приближалось зимнее солнцестояние, отпустил Гу Юня обратно во двор.

В тот день, по совпадению, у Гу Юня был выходной. За несколько дней до этого он уже был немного подавлен, не мог встать с утра и не мог нормально спать по ночам. Хотя он очень тщательно скрывал себя и не ворочался, Чан Гэн знал, что он не спит. Чтобы не беспокоить его, Гу Юнь бессознательно сдерживал дыхание до медленного и долгого. Иногда он почти не слышал его.

Он не отвечал, даже когда Чан Гэн спрашивал. Если на него слишком сильно давили, он начинал нести чушь. Так или иначе, с такой скользкой речью Гу, чего он не хотел говорить, никогда нельзя было узнать, даже если поддеть шилом.

В дополнение к новогоднему празднику важные чиновники выше третьего класса по очереди отдыхали каждый день на случай, если не будет никого, кто мог бы нести ответственность. Другими словами, хотя Гу Юнь сегодня отдыхал, это не значило, что Его Величество, император, тайно выбравшийся из дворца и оставшийся на ночь в Поместье Аньдинхоу, тоже мог отдохнуть. В начале правления нового правительства у Чан Гэна было множество дел, которыми нужно было заняться, ему все еще приходилось вставать рано утром, чтобы вернуться к работе.

Затем он увидел, что Гу Юнь тоже был одет, чтобы выйти на улицу.

–Оденься потеплее, — небрежно бросил Чан Гэн. — Кстати, куда ты идешь в такой холодный день?

Гу Юнь серьезно соврал:

–Собираюсь покататься на лошадях в пригороде.

Чан Гэн посмотрел на воющий северо-западный ветер снаружи, затем на лицо Гу Юня, которое принадлежало тому, кто только что оправился от серьезной травмы, без следов крови, и нахмурился:

–Что?

Гу Юнь смотрел на небо, на землю, куда угодно, только не на Чан Гэна, отказываясь говорить.

У Чан Гэна не было времени задерживаться в поместье и допрашивать его, чтобы добиться признания, поэтому он быстро подмигнул Хо Даню перед уходом. С тех пор, как он стал свидетелем того, как его маршал разваливается на части, и Его Величество лично отнес его домой, Хо Дань был полон решимости стать тайным шпионом, питаясь от одного и защищая другого.

Уши и глаза Гу Юня все еще не были так остры. Некоторое время он не осознавал, что на его заднем дворе был предатель. После того, как Чан Гэн ушел, он украдкой надел пальто и велел своим слугам приготовить очень скромную карету. Он взял с собой только Хо Даня, дополнительные охранники остались дома.

Хо Дань:

–Аньдинхоу, куда вы едете?

Гу Юнь что-то пробормотал.

Хо Дань:

–Аньдинхоу, у вас болит зуб?

Гу Юнь:

–...

Хо Дань редко видел его лицо, которое «трудно выразить словами». Он подумал про себя: «Неужели он будет искать цветы и вербы* за спиной Его Величества?»

*посещение публичных домов

Однако, глядя на не привлекательное лицо Гу Юня, не было похоже, что он собирался развлечься.

Они долго смотрели друг на друга. Прохладный ветер прошел сквозь занавеску и подул в жаровню. Гу Юнь наконец выдавил из щели между зубами три слова:

–Храм Ху Го.

Хо Дань:

–...

Он в шоке подумал: «Должно быть, Аньдинхоу утром принял не то лекарство!»

Гу Юнь сердито одернул занавеску кареты: –На что ты смотришь? Все еще не едешь!

Когда маршал Гу был на северной границе, он тайно загадал желание: если Кость Нечистоты Чан Гэна действительно излечат, он зажжет благовония для храма Ху Го. Но он так и не смог его выполнить.

Этот белоглазый волк*, возможно, был немного набожным в то время, но когда пришло время, он отказался от милости и забыл о Будде.

*Неблагодарный человек, который никогда не ценит то, что для него делают другие

Но по какой-то причине, в последние ночи Гу Юню снились странные сны. Он увидел ряд лысых монахов, упорядоченно распевающих ему сутры. Их головы блестели и качались в одном направлении, говоря «Амитабха» всю ночь. Он проснулся на следующий день и все еще чувствовал головокружение. Продолжая это в течении трех или четырех дней, Гу Юнь наконец вспомнил о своем «большом желании» и понял, зачем пришли эти плешивые ослы.