Двойка чаш. Приворот из гримуара

Сердце Эстер бешено колотилось, а тревога и страх проникали все глубже в ее душу. Она понимала, что время работает против нее, и каждую секунду ее шансы на спасение уменьшались. Лес, словно ожив, препятствовал ей в каждом движении. Деревья скрещивали ветви, создавая непроходимые стены, а лианы запутывались вокруг ее ног, пытаясь схватить и удержать ее.

Ирви, не обращая на все это внимания, продолжал идти спокойным шагом вперед, словно зная, что невидимая сила защищает его. Он был полностью поглощен своей темной миссией.

Но Эстер не сдавалась. Она знала, что должна найти способ противостоять этому злу. Ее воля и решимость пробуждались, и она попыталась использовать свои силы света, чтобы победить тьму, которой они окружены, несмотря на связанные руки и заткнутый рот. Сосредоточившись, Эстер начала взывать к своим дарованиям. Она почувствовала, как внутренний свет начал распространяться по ее телу, проникая сквозь каждую клетку. Лес зашевелился, словно под действием невидимой силы, и деревья начали дрожать и изменять свою форму. Скрюченные ветви расправились, превращаясь в изящные ветви, покрытые зелеными листьями. Черная земля превратилась в плодородную почву, на которой распустились цветы. Ирви, остановившись, обернулся и уставился на Эстер с недоумением и страхом в глазах. Недолго думая, он решил воспользоваться посохом, как обычной дубинкой — концом ударил Эстер в солнечное сплетение, и от резкой боли она потеряла контроль.

Как все банально и прозаично…

Лиса, сияющая янтарными глазами, замирает на месте. Ее звериный взгляд медленно преображается, обретая все более осмысленный оттенок. Тени безмолвно кружатся вокруг нее, словно в зловещем танце, и плоть начинает преобразовываться, воплощая истинную сущность — Эстер слышит хруст костей и низкий животный рык, перетекающий в знакомый тембр голоса.

Лиса превращается перед глазами Эстер в мужчину, обвитого темной аурой. Густые, черные волосы окружают его лицо, смуглая кожа отливает золотом в лунном свете.

Пахнет ладаном и свечным воском.

Белая роба чужеродно выглядит на фоне мрачной чащи. Осознание, что за ней следили с самого начала, что у нее не было возможности скрыть от Церкви свое путешествие в Исендор, тысячей иголок вонзается в сердце Эстер. Ей так хотелось поверить, что мать-природа послала ей фамилиара, что ее выбрали и благословили — но она снова оказалась лишь пешкой в чужом плане.

— Ну здравствуй, подруга, — произносит он, не скрывая издевки.

Все это время чудесной, умной лисой, которую Эстер на свою беду спасла в самом начале своего пути, был инквизитор Тристан.

Он оказался оборотнем.

***

Эстер лежала на земле, окруженная ведьмиными кругами. На поляне завивались причудливыми узорами грибницы, им нипочем было даже страшное проклятие Абрахама. Ведьма чувствовала, как ее магия иссякает, утекая через оковы, которые Ирви надел на ее запястья и лодыжки. Перетекает прямо к нему. Он не способен ее поглотить, но пытается узнать. Она слышала его саркастичные комментарии, когда он изучал ее силу, как будто она была каким-то экспериментом. Девушка видела его глаза, полные жадности и любопытства, когда он склонялся над ней, прикасаясь к ее волосам, лицу, шее. Она чувствовала его дыхание, колючее и холодное, когда он шептал ей на ухо, что ее больше некому спасти.

Ведьма пыталась сопротивляться, но тело не подчинялось ей. Она пыталась кричать, но ее голос был слаб и беззвучен. Она пыталась молиться, но ее дух был сломлен и отчаян.

— Про таких как вы, миледи, — насмешливо продолжил Ирви, концом посоха поднимая ее подбородок выше, — целые трактаты писали. Так называемые серые маги, способные на заклятия и самых мерзких, и самых благородных порядков. Я не мог поверить своей удаче, когда понял, что вы натворили. И по своей воле!..

Он вынул из-за пояса тонкий кинжал, больше походивший на нож для разрезания страниц, и сделал аккуратный надрез чуть выше ключицы. Эстер заметалась, скорчившись от боли, пытаясь сбросить с себя чужеродный мрак, но безуспешно.

Алая, горячая кровь заструилась по лезвию.

Тристан, стоящий несколько в стороне, осторожно постучал некроманту по плечу, напоминая о своей роли в этой ситуации. Он следил за поступками Ирви с созерцательной холодностью, заложив руки за спину и слегка покачиваясь на пятках, как бы убаюкиваемый монотонным звучанием ночного леса.

— Подожди, Ирви, — с лукавой улыбкой прервал он, в его голосе звучала притворная мольба, словно он просил отсрочить незначительное, но неприятное дело. — Позволь мне напомнить нашей… гостье… о высшем предназначении нашего дела, ведь не каждый день мы имеем возможность разговаривать с таким… изысканным нарушителем наших законов.

Ирви ухмыльнулся, откладывая в сторону кинжал, словно собирался насладиться шоу. Ведьма застыла, вглядываясь в Инквизитора с смесью страха и растущего отчаяния.

Тристан поднял руку, и его голос наполнил поляну, звуча басом среди дремучего мрака.

— Вам нет прощения, милая леди. Вы попытались обмануть Церковь, спутались с отбросом Тьмы, накладывали сомнительные заклятия на реки и сады. Взирая на прегрешения таких, как вы, мы не должны забывать о милосердии, но… — он задумчиво прикусил нижнюю губу, — милосердие должно идти рука об руку с суровой справедливостью.

Он шагнул вперед, и луна, прорезавшая облака, осветила его лицо, придавая ему бледный и величавый вид.

— Ты, существо, заблудившееся в тени, несешь в мир тьму и хаос, — продолжал он без тени сожаления в голосе. — Церковь же несет свет, и каждый из нас, Инквизиторов, являемся сосудами этого света. Мы очищаем мир от вашего скверного присутствия, открывая дорогу к истинному свету.

Эстер чувствовала, как ее силы покидают ее тело с каждым словом Тристана. Ее магия, когда-то яркая и мощная, теперь казалась лишь мерцанием угасающей свечи перед разразившимся ураганом. Ленты тьмы вокруг ее конечностей буквально высасывали из нее всю энергию. Ирви стоял немного в стороне, осторожными движениями убирая кровь с лезвия, его глаза блестели.

Тристан замер на мгновение, словно давая своим словам осесть на земле, усыпанной недавно оттаявшими потускневшими листьями и россыпью грибов. Он обвел взглядом поляну, устремил его на небо, и затем вернул его к Эстер.

— Конечно, светлые маги… — продолжил он, и его голос стал мягче, словно он пытался рассказать поучительную сказку, — они великолепны в своей службе благому делу. Только они, беспрекословно верные, могут действительно осветить мир. Но такие, как ты, Эстер, обладают уникальной перспективой. Способностью проникнуть туда, куда Церковь не может. В самое сердце врага, в самое ядро тьмы.

Он взял паузу, улыбка его стала хищной, и в его глазах зажглась искорка, несвойственная здоровому человеку.

— И ты понимаешь уже, что перед тобой — не рядовой Инквизитор, — Тристан вдруг расправил плечи, и его силуэт показался на мгновение более ловким, хитрым, чем мог бы быть у простого слуги Церкви. — Лис-оборотень в клериканских одеждах — кто бы мог подумать? Меня невозможно заподозрить.

Он остановился перед пленницей, и острый взгляд его пронзил ее, как бы насмешливо отмечая их сходство.

— Но ведь именно такие как мы, способные принять чужое обличье, могут стереть грань между светом и тьмой, между добром и злом. Мы можем служить цели, более великой, чем простое противостояние… мы можем стать точкой баланса.

Ирви, до этого момента с интересом наблюдавший за сценой, нахмурился, но не посмел перебить. В его взгляде появилось недоумение; похоже, когда они планировали нападение, обсуждали какой-то другой курс действий.

— Так что, милая Эстер, — закончил он, — перед тобой открываются невероятные возможности применить эту несчастную каплю тьмы в своей душе, чтобы соблюсти баланс… или чтобы его нарушить во имя Церкви. По сути, ты станешь одной из Инквизиторов — без официального сана, конечно. Все же ты, — он скривился, не скрывая презрения, — женщина.

Ирви сделал шаг вперед, его лицо исказила тень гнева и возмущения. На мгновение казалось, что ветер притих, чтобы послушать его слова, так они звучали зловеще и резко против проповеди слуги святых сил.

— Что это значит, Тристан? — его голос был наполнен ядовитым укором. — Ты хочешь вербовать ее? В Инквизицию? — он рассмеялся, но в его смехе не было радости, лишь оттенки скрытого безумия. — Ты не понимаешь, что она должна умереть? Мы же договорились! Ты пообещал, что отдашь ее мне, и я смогу поглотить ее силу!

Ирви обернулся к Эстер, его глаза пылали жаждой мести и мощи.

— Я должен стать сильнее Кейна. Она не может жить, Тристан. Ты же знаешь, что она слишком опасна, чтобы оставить в живых.

Тристан откинул голову назад, и его смех был мягок и спокоен, как будто он находил забавным недопонимание юного некроманта.

— О, Ирви, — сказал он, в его голосе прозвучало нечто отцовское, словно он утешал неопытного ребенка. — Неужели ты думаешь, что я действую без разрешения? Церковь всегда ценила полезные ресурсы. Иногда… иногда потенциально опасные элементы стоит обратить в свою пользу, а не уничтожать.

— Ты хочешь помешать мне, — медленно, вкрадчиво произносит юноша, сжимая пальцы вокруг посоха. Дает ему еще шанс исправиться, понять свою ошибку.

Тристан шагнул в сторону Ирви, и в его движениях было нечто звериное, чересчур плавное.

— Не будь глупцом, — продолжал он, его голос был так же холоден, — ведьма может стать ценной. Она проникнет туда, куда ты никогда не сможешь. И мы будем контролировать ее каждое движение. А ты… ты станешь сильнее по-другому. Есть другие пути… которые не включают убийство тех, кто может служить нашему делу.

Ирви стоял, клокоча от ярости, его рука судорожно сжимала посох. На мгновение казалось, что он готов броситься на Тристана, чтобы утолить свою жажду власти. Но он сдержался — то ли из страха, то ли из расчета.

Инквизитор кивнул, в его глазах мелькнула тень одобрения — он был мастером манипуляций, мог управлять эмоциями других так же ловко, как и своими превращениями.

— Ладно, Ирви, — сказал он тихо, и каждое его слово казалось взвешенным и продуманным. — Я предложу тебе компромисс. Ты сможешь провести над Эстер ритуал Раскола. Ты возьмешь часть ее магии, часть того, что делает ее столь ценной для нас обоих, но ты оставишь ее в живых.

Ирви внимательно посмотрел на оборотня, пытаясь понять, где подвох. Но казалось, что компромисс будет выгоден обоим. Эстер, конечно же, не спросили. Сейчас она была не больше, чем жертвой на алтаре чужих амбиций.

Некромант, возбужденный одобрением священник, уже приступил к подготовке. Он начертал вокруг бессильно лежащего тела Эстер сложные мистические символы. Его глаза почти светились от предвкушения мощи, которую он собирался украсть. Он был как ребенок, которому позволили прикоснуться к запретному — его счастье было ярким и ядовитым.

Тристан стоял в стороне, его лицо оставалось неподвижным, но в его глазах таилось что-то непонятное, странное выражение, в котором переплелись холодный расчет и тени глубокой задумчивости. Пока Ирви, поглощенный своим темным ремеслом, сгорбился над землей, внимательно чертя последние символы ритуала, лишь глаза Инквизитора следили за юношей; он выглядел, как хищник, который терпеливо наблюдает за своей добычей.