Двойка чаш. Приворот из гримуара

— Ну, и дальше все понятно. Не было никакой свадьбы, никакой счастливой черно-чистокровной семьи. Серена убежала под защиту Гильдии, параноила, что мы придем за ней, отомстить. А мстить мы стали друг другу, — только сейчас некромант выпрямился, и повернул голову обратно к Эстер. — Потом уже он совсем от вины сломался, дальше ты знаешь. Ритуал. Неудачное воскрешение. Мрак и безнадежность. Вот такая веселая история.

Обхохочешься; увидев, с каким беспокойством на него смотрит Эстер, Кейн мягко улыбнулся и решил разрядить обстановку. Скорбеть уже поздно — мертвым это неинтересно, а живым портит настроение.

— Отпускаешь грех-то, миледи?

— Какой? — хрипло спросила она, пораженная рассказом. — Не ты ведь… Абрахам…

— Прелюбодеяние, миледи. Убийства и вовсе в списке смертных грехов нет, — поправил он ее. — Можешь еще уныние и гнев туда добавить, чтобы сразу букетиком.

— А гордыня?

— Грешен, — согласился Кейн, и театрально сложил руки в молитвенном жесте. — Смилуешься?

Эстер фыркнула, щелкнула пальцами — с них сорвался зеленый огонь, и со снопом искр врезался Кейну в лоб; тот отпрянул, на секунду ошарашенный.

— Нападают! — возмущенно вскрикнул он.

Девушка его шутливо толкнула в плечо. Посмеявшись, она все равно чуть погрустнела, понимая, насколько тяжелую историю слышала сейчас.

— Спасибо, что поделился со мной этим, — тихо сказала она. — Теперь, когда тьма отступила, мы можем начать все заново. С чистого листа. С весны.

Кейн крепко сжал ее руку в знак благодарности, и они оба знали, что, несмотря на все насмешки и подколы, они нашли в друг друге не просто союзника, но и верного друга, спутника и близкого человека.

Дать имя этому чувству все еще боялись.

XIX. Солнце

Туман, который сковывал земли Исендора, начал рассеиваться, отступая под натиском утреннего солнца. Подобно тонкой серебристой пелене, он медленно поднимался над лесами и полями, освобождая путь для лучей, желанных и животворящих.

Эстер и Кейн стояли на высокой башне замка, их взгляды были устремлены вдаль, туда, где когда-то мрак сжимал земли холодными, беспощадными когтями. Теперь же перед их глазами раскрывалась картина возрождения — земли Исендора оживали, возвращаясь к своему естественному зеленому великолепию.

В тенистых черных лесах, где деревья стояли как стражи древних тайн, начали пробиваться первые всходы новой жизни. Темные, почти черные листья начинали сменять свой оттенок на более светлый, насыщенный зеленый, словно краски мира вновь нашли свою палитру. Солнечный свет, проникая сквозь кроны, рисовал на земле сложные узоры, а тепло, казалось, пробуждало все вокруг, призывало к новому дню. Почки, зажатые в бутоне страха и мрака, раскрывались, даря миру свои яркие, дивные цвета. Розы, лилии, георгины, и даже скромные васильки — все они тянулись к ласковым лучам, окрашивая земли Исендора калейдоскопом оттенков. Выросли даже подсолнухи — Кейн готов был поклясться, что их там никогда не было.

Рядом с замком, в тенистых садах, деревья, еще недавно совсем безжизненные, вновь наполнились силой. Цветущие вишни и яблони сотворили над землей розово-белые облака, ароматы которых несли в себе обещание плодородия и изобилия. Ветки, некогда гнущиеся под тяжестью тоски, теперь изгибались под весом бутонов и цветов.

Воздух, пропитанный ароматами цветения и свежести, нес с собой песни птиц и шепот ручьев, которые, очистившись, вновь звонко журчали, пробираясь сквозь зеленеющие луга.

Эстер и Кейн стояли молча, наблюдая за этим чудом. Их сердца были полны гордости и облегчения за то, что их действия вернули миру его естественную красоту. Их магия, их битва не была напрасной. Она вернула жизнь не только замку, но и всему, что окружало его.

— Надо же, какая прелесть, — тихо произнесла Эстер, ее голос был полон восхищения, — как все изменилось.

— Да, — ответил он, в его голосе откликалось то же самое чувство, — это действительно новое начало для Исендора. И для нас тоже.

Так же, как первые лучи весеннего солнца пробиваются сквозь затяжную зиму, мороз и страх отступали от сердец Эстер и Кейна. Как весна, пробуждающая землю ото сна, их чувства начали оживать, нежно и постепенно. Вспоминая о силе совместного ритуала, они с удивлением обнаруживали, что их доверие друг к другу расцвело, словно те самые подсолнухи, что теперь сияли яркими красками в саду под окнами.

Стоя на башне и глядя на оживший пейзаж, Эстер ощутила, как граф нежно взял ее руку в свою. Его прикосновение было легким, как весенний ветерок, что игриво колышет молодые листья на деревьях.

— Ты чувствуешь это? — прошептал он с хитрецой в голосе.

— Что именно? — ответила она, не смея вернуть ему сейчас взгляда.

— Весну, — сказал Кейн, лукаво улыбаясь. — Мы все так долго ее ждали.

Мимолетный взгляд, теплое прикосновение, деликатная улыбка — все это были маленькие жесты, но они говорили о многом. Они находили утешение друг в друге, их смех звучал ярче, чем когда-либо, рассеивая последние тени прошлого, которые могли скрываться в углах их сердец.

Вечером они вместе прошли по саду, чьи деревья цвели нежным цветом, окутывая их волшебным ароматом и обещанием новой жизни. Они остановились у фонтана, вода в котором сверкала под лунным светом, как драгоценные камни. Кейн осторожно поцеловал Эстер руку — жест, полный почтения и восхищения.

— Эстер, — начал он, — ты прибыла в Исендор с целью, и ты ее выполнила. Проклятие снято. Ты вольна… отправляться домой, если пожелаешь.

Он старался скрыть свои эмоции, маскируя беспокойство легким тоном. Кейн не смотрел на нее, словно боясь встретить взгляд Эстер. Он пытался самого себя убедить, что с благодарностью примет любой ответ. У него не получалось.

Ведьма легко пожала плечами.

— Да, Кейн, я свободна уехать. Передо мной весь мир открыт, — сказала она медленно, взвешивая каждое слово. — Но ты знаешь, иногда мы находим свой дом там, где не ожидали. Даже если в этом доме не хватает света.

Девушка улыбнулась, донельзя довольная собственной маленькой шуткой.

Ее слова растворили напряжение в воздухе, и Кейн почувствовал, как из его груди уходит тяжесть.

— Тогда… останься, пожалуйста, — сказал он, голос его был едва слышен, но полон искренности.

— Хорошо, — она преувеличенно-самоуверенно вздернула подбородок, — но у меня есть несколько условий.

— Надо же. Я весь внимание.

— Ты поедешь со мной в Флистан, — коварно прищурилась ведьма. — Будешь убеждать моих родных отдать их светлейшую Эстер в зубы страшного черного мага. Без угроз. Подкупать можно, подкупать приветствуется.

Кейн, услышав это, не мог сдержать усмешки, которая разыгралась на его губах.

— Хорошо, миледи, — ответил он, надменно подражая ее саркастическому тону. — Я принимаю ваше условие. Мне будет честью съездить с вами в Флистан и попытаться убедить вашу семью в моих… — он сделал паузу, с трудом подбирая слова, — скромных достоинствах.

Его глаза сияли, и он уже представлял себе это путешествие, как новое приключение, которое они предпримут вместе. Эстер улыбалась, чувствуя, как наконец-то может подшутить над фасадом всесильного мага, который Кейн пытался поддерживать.

— О, это будет весело, — ее глаза вспыхнули озорством. — Вы должны быть готовы к тому, что моя семья — не так проста, как может показаться изначально. Они могут поставить вас в тупик своими странными привычками и обычаями. И убедить их в чем-либо… — она сделала драматическую паузу, — требуется искусство.

— Позвольте мне быть вашим учеником, — сказал Кейн, в его тоне слышалась игривость и нежное волнение. — Я обещаю быть очень старательным.

Никакого сомнения.

***

Ведьма и некромант вовсю наслаждались этой самодельной весной, старались как можно больше времени проводить в садах. Конечно, туда обычно хотела убежать Эстер — после кошмарного зрелища, которое из себя представляла проклятая природа Исендора, она просто не могла нарадоваться каждой мелочи. И сейчас они уселись на скамью в рощице, разговаривали и строили планы. Эстер думала о том, насколько бы сама удивилась такой картине всего несколько недель назад. Ветер играл прядями ее волос, а солнце, понемногу склоняясь к закату, окрашивало небо в теплые оттенки.

— Кстати, граф, — начала Эстер с легкой улыбкой, — я тут вспомнила один страшный секрет.

— Вот как, от меня еще и секреты держат, — он подозрительно прищурился. — Страшное я люблю, это интересно.

— Мне тебя три раза предсказали.

— И ты все еще сюда поехала? Действительно страшно.

— Кейн! — одернула она его. — Я серьезно. Ко мне утром в аптеку заявилось двое великолепнейших, наглейших котов, и принесли на хвосте благие новости. Это примета такая, что мать-природа посылает своих очаровательных гонцов самым нуждающимся и одиноким. Вечером мне и попалось твое объявление.

Кейн ухмыльнулся:

— Ну коты — это серьезно….

— А потом был расклад таро, — продолжила она, уже с легким оттенком раздражения в голосе. — Интереснейший набор, от тройки мечей, до Смерти, до Влюбленных…

— Я не умею читать карты, — честно признался некромант.

— Страдания, разбитое сердце, трансформация, и Влюбленные… согласно названию, — она смутилась. — Хотя и как выбор между двух зол проигралось тоже. А третье предсказание, — голос Эстер снизился до почти шепота, — было самым странным. Сумасшедший у очага в таверне, по дороге сюда, кричал мне вслед, что мое «маленькое наивное сердце» очарует монстр. Я смеялась, но теперь…

Она красноречиво окинула Кейна взглядом. Его лицо приняло серьезное выражение.

— Знаешь, Эстер, моя тетка тоже была своего рода оракулом. Когда я был мальчиком, она предсказала мне… страшные вещи.

Эстер подняла брови, заинтересованно прислушиваясь, ее сердце замерло в ожидании откровения.

— Она сказала, что я буду стоять перед великим выбором, который может привести к падению целых королевств, — продолжал он, и в его глазах заблестел странный свет.

У девушки даже перехватило дыхание от волнения, и она наклонилась вперед, желая услышать больше.

— И что под этим огромным бременем выбора, — Кейн сделал паузу, и его губы едва заметно задрожали, — я, вероятно, съем слишком много сладкого пирога и поправлюсь, — он внезапно расхохотался, совсем неожиданно переведя свою речь в шутку.

Эстер не сразу уловила смену тона. Она рассмеялась вместе с ним, но на ее лице оставалось недоумение, а в глубине сердца — осадок разочарования. Она хотела поделиться чем-то настоящим, и ожидала того же от него.

Сам того не подозревая, граф Винтер посеял в ее душе дурные мысли.

Она думала о Кейне, о его шутке, которая вдруг начала казаться ей слишком правдоподобной. Неужели он поддался искушению использовать магию, чтобы повлиять на ее чувства? Ее руки, почти самопроизвольно, тянулись к темным гримуарам, которые она раньше старательно избегала.

Перелистав страницы одного из них, Эстер нашла раздел о приворотных заклинаниях. Они были написаны на странном древнем языке, чьи символы плясали перед ее глазами, создавая ощущение головокружения. В сердце Эстер закрадывалось подозрение, словно тяжелый камень, утягивающий ее на дно ясного ручья ее мыслей.