Потеха Его Величества

Глава двадцать пятая. Ритуал

Он лежал, распластанный на мраморной черной плите, усыпанной непонятными надписями и картинками.

- Вы будете так хотеть моей магии, - поясняла Тили, привязывая его ногу, - что можете и меня до кучи растерзать. Натурально. Не хочу лежать в гробике по частям, уж простите. А что, об этой особенности ритуала Ошо вам не говорил?

- В технические детали я не вникал, - неохотно ответил король, дергая руками и проверяя веревки на прочность.

- Через несколько часов придет Симус Маро и вас отвяжет...

- Сама отвяжешь, - рявкнул Король. - Лучше заткнись, Линк.

- Ну чиста гренадер, - умилилась Тили. - Голый распятый гренадер. Портретик на долгую память?

- Даже не думай... Черт тебя побери!

Тили кинула магорисователь в сумку и посмотрела на Анджея у своих ног.

- Чтоб я всю жизнь так жила, - хмыкнула она. - Приступим, пожалуй?

Тили села поверх его живота и положила обе ладони на его виски. Вспыхнули свечи, стоящие по диаметру круглой плиты. Тили закинула голову назад и начала произносить заклинание, при этом голос её становился все более хриплым и менее знакомым. Она читала текст громче и громче, и вокруг стремительно темнело и холодало, и ветер просто обезумел, пытаясь затушить ровный огонь свечей. Наконец, она выплюнула последние слова небу и быстро уронила голову. Увидев её белые, как снег, глаза без зрачков и исказившееся лицо, Анджей закричал. А потом боль подхватила его, выворачивая суставы, раздирая внутренности, словно огнем пытая кожу. Он забарахтался в этой боли, пытаясь выбраться из нее, отдышаться, глотнуть воздуха, но в горло словно вливалась ядовитая жидкость, разъедающая слизистые. В отчаянной попытке выжить он рванулся еще раз и вдруг зацепился за что-то прохладное. Словно шипящий лед это что-то припало к его раскаленной добела коже. Там, куда попадали кусочки этого льда, становилось лучше. Но боли было так много, а льда так мало, что он поневоле потянулся вперед, загребая еще. Рыча от боли и нетерпения. Еще бы льда, еще! Но на каждый кристаллик анестезии где-то в другой точке его тела вспыхивал новый очаг невыносимой муки. И ему хотелось больше и больше. Он не помнил себя, не помнил своего имени и не знал, каким путем он упал в этот кипящий страданиями котел. Ничего не осталось от его «Я», ни памяти, ни разума. Только боль.

И в очередной раз хватая пригоршню льда, чтобы приложить его к своей изнывающей груди, он вдруг запнулся, держа этот холод в руках. Застыл, мучительно вспоминая, почему он не должен этого делать. Старался выровнять дыхание, но сквозь стиснутые зубы вырывались лишь всхлипы. От жажды анестетика тело била крупная дрожь. Но почему-то он должен был отказаться от этой благодати. Почему? Не находилось ответов в пульсирующей голове. Срывая голос на крик, он протянул лед назад и вернул его в хрустальный сосуд. Кубики покатились по гладким стенкам вниз, туда, где таких же было и без того много. Сколько бы он не брал, их не прибавлялось и не убавлялось. И Анджей сломался, рванул за новой дозой, отпустив остатки сознания в расплавленное озеро страданий. Но вместо сосуда уже сидела тонкая перепуганная до чертиков девчонка, и в её глазах был лед. Он рванул к этим глазам, готовый вырвать их, лишь бы стало легче, но руки вдруг стянули веревки, а девчонка захохотала, и белизна её зрачков стала темнеть, уступая место обычному карему цвету. А Анджей ощутил приближение спасительного беспамятства и взвыл от облегчения. А потом сознание и боль покинули его.

Тили лежала на короле, прислонившись щекой к обнаженной груди. Нужно было встать, развязать его, привести в чувство, дать попить травок. Но она лежала на этой груди, и ей было хорошо. Всё было кончено. Абсолютно всё.

Девушка потерлось щекой о его кожу, увлажняя её благодарными слезами. Анджей с точностью хирурга располовинил её магию, отмерив каждому из них поровну. Как это ему удалось, Тили не понимала, но в одном она была уверена: её запасов хватило бы на десятерых слабых магов. А теперь получилось два сильных. И это было лучшее, что с ней случилось за все её короткую, но такую нелепую жизнь. Она легко и прощально коснулась губами его груди и с трудом подняла голову, возвращаясь в этот проклятый мир.

Ножик валялся в метре от плиты, вместе с термосом и пледом. Охая, как старушка, Тили преодолела эту длиннющую дистанцию и освободила конечности короля. Накрыла его пледом, подумала и пнула ногой по ребрам. Он вздрогнул и открыл глаза.

- Ку-ку, душегуб, - прохрипела Тили посаженным голосом. - Давай-ка выпьем мерзкого зелья.

Он улыбнулся ей потресканными губами. Потянул её к себе, опрокидывая термос.

- Нужно завершить ритуал, а для этого попить травки, - испугалась Тили, пытаясь поднять тару.

- Да черт с ним, - пробормотал король, накрывая Тили своим пледом тоже. - Пусть все катится к черту. Теперь мы свободны друг от друга.

- Мы живы и свободны друг от друга, - повторила Тили. И они засмеялись, обнимаясь. А потом... Потом Анджей взял и поцеловал её своими шершавыми прокушенными губами. А Тили ему ответила. Она вцепилась в его плечи, как дикая кошка, и не могла бы оторваться, даже если бы он её отпустил. Но он всё сильнее и сильнее прижимал её к себе, и казалось, что они не два разных человека, а одно несокрушимое целое. Она словно чувствовала его поцелуи и свои тоже, двойным сознанием постигая близость Анджея.

- Вот такое у нас, значит, прощание? - прошептала она. Но он не ответил, не в силах остановиться и перестать её целовать. И тогда она снова перекатилась, оказавшись поверх, склонилась над таким знакомым до каждой черточки лицом, вглядываясь в затуманенные глаза.

- Я никогда с тобой не попрощаюсь, - выдохнул он. - Никогда.

И Тили скользнула бедрами ниже, подчиняясь требовательности его рук. И перестала разбирать, где начинаются её чувства, а где - Анджея.