Убить волка

Чэнь Фэй Юнь улыбнулся ему.

–Он молод, его тело имеет основу генерала. Пока он может есть эти три дня, это не будет большой проблемой. Не волнуйся.

Что послужило причиной болезни Гу Юня?

Много лет назад он с тревогой повел Четвертое Высочество обратно к постели покойного императора Юаньхэ, чтобы встретиться со старым императором в последний раз.

Он сказал старому императору:

–Если Ваше Величество уйдет, у Цзыси больше не будет родственников.

Только теперь он узнал, что у него уже давно нет родственников.

Гу Юнь не был упрямым пациентом, будучи командующим тремя армиями, он не мог действовать избалованно; он выпивал лекарство, которое ему дали; ел пищу, которую ему дали. После того, как он пришел в себя, его охранник следуя инструкциям врача, приготовил для него миску каши. Гу Юнь съел все, не сказав ни слова.

Услышав это, Шэнь И почувствовал большое облегчение: словам семьи Чэнь из особняка Тайюань всегда можно было доверять.

Кто бы мог ожидать, что до полуночи высокая температура, которая была подавлена иглами, вернулась, и всю еду, которую он принял, вырвало.

Шэнь И ворвался в палатку Мастера Чэня только для того, чтобы случайно обнаружить, что мастер в белом уже был соответствующим образом одет, как будто он ждал прихода Шэнь И. Увидев его, Чэнь Фэйюнь не удивился:

–Я говорил не только о еде, я говорил, что он должен это переварить... Пошли, я проведу еще одну акупунктуру, тц, это просто лечение симптомов, а не корня причины.

Шэнь И первым выбрался из палатки и укрыл Мастера Чэня от ветра и снега. Внезапно он обернулся и тихо спросил:

–А что, если через три дня…

Чэнь Фэйюнь сделал паузу и выдохнул холодный воздух:

–Тогда, генерал, боюсь, вы должны простить мне отсутствие способностей и знаний.

Сердце Шэнь И упало.

Три дня спустя Гу Юню, внешне сговорчивому пациенту, не стало лучше. Его тело стало заметно худым, как будто его дух истощился. Еще более пугающим было то, что все что говорили другие, было бесполезно. Он был глух в своем собственном мире, и никто не мог до него достучаться.

Вечером третьего дня, когда охранник со слезами на глазах снова принес еду, Гу Юнь наконец наклонил голову, чтобы избежать его.

Охранник готов был заплакать; он посмотрел на входящего Шэнь И в растерянности.

Гу Юнь немного приподнял шею, улыбнулся молодому охраннику и покачал головой — твой суп с лапшой очень ароматный, но после постоянный метаний и рвоты, у меня слишком болит горло, что я не могу больше его глотать.

–Все в порядке, выйди первым.

Шэнь И взял тарелку с супом, накрыл ее, поставил на маленькую плиту с одной стороны, помахал рукой охраннику, затем вынул из груди люлицзинь и надел его на переносицу Гу Юня.

Холодный металлический каркас раздражал, и Гу Юнь немного протрезвел. Через какое-то время он набрался сил, чтобы жестикулировать ему: «В чем дело?»

Шэнь И какое-то время стоял на месте с запутанным взглядом и, наконец, как будто он принял решение, вынул из рук письмо:

–Ответ из столицы, ты...

Они вдвоем наполовину уговаривали и наполовину лгали Чан Гэну, покидая поместье Аньдинхоу. По дороге Гу Юнь рвал себе волосы, но не мог придумать, как уговорить мальчика. Он просто заставил Шень И написать ему от своего имени, затем сделал копию и отправил обратно.

Чан Гэн ответил.

Дитя бывшего императора Юаньхэ и северных варваров.

Причина, по которой Чан Гэн жил в изгнании и вырос в городе Яньхуэй, заключалась в том, что его мать сделала его отца козлом отпущения за тридцать мертвых варваров, напавших на Черный Железный Лагерь.

Сквозь люлицзинь Гу Юнь бесстрастно посмотрел на Шэнь И. Через мгновение он сказал:

–...Уходи.

Шэнь И поджал губы, положил свиток для писем на изголовье кровати, затем распрощался, но, сделав несколько шагов, не удержался и обернулся:

–Цзыси, ты…

Ему ответил звук – Гу Юнь швырнул свиток с письмом на землю.

Шэнь И подозревал, что сделал глупый шаг, он собирался пойти к доктору Чэню, чтобы узнать, есть ли у него другой выход. В палатке маршала царила гробовая тишина, в которую не мог проникнуть даже порыв ветра.

Гу Юнь облокотился на изголовье кровати, его тело было почти выдолблено из-за серьезной болезни. Казалось, он внезапно упал со скалы. Последние двадцать лет он находился по ту сторону пропасти, ему казалось, что он уже прошел через нее. Кто бы мог подумать, что сейчас, оглядываясь назад, это было вне досягаемости.

Он взглянул на катящийся по земле свиток – полмесяца назад он все еще очень ждал этого ответа. Его маленький Чан Гэн просто радостно поздравил его с днем рождения накануне, а на следующий день он ушел, не попрощавшись.

Этот ребенок слишком много думает, ему должно быть очень больно.

Рука Гу Юня была настолько тонкой, что на ней оставался только один слой кожи, на поверхности которого были видны вены.

«Шилю, прими лекарство!»

«...Не двигайся. Будь осторожен, чтобы не обжечься горячей кашей!»

«Ифу, ты для меня лучший человек на свете».

«Я не пойду, я должен практиковаться в фехтовании! Если ты плохо освоишь свои навыки, кто позаботится о тебе в будущем?»

«Ифу, пожалуйста, не входи, пока не доешь лапшу».

В этой миске с лапшой, которая была сварена до состояния пасты, была яичная скорлупа, похожая на миску, которую Шэнь И только что поставил на плиту.

Печь медленно поджаривала дно чаши, и тонкий запах лился из щели, как в шестнадцатый день первого месяца, в тихий и леденящий холод столицы, чаша, приветствовавшая его у дверей.

Грудь Гу Юня несколько раз сильно вздымалась. Внезапно он попытался встать, но его мягкие колени потянули все его тело к земле. Он занес в палатку Гэфэнжэнь, чтобы использовать его в качестве костыля, и приподнялся, схватившись за катящийся далеко свиток. Руки его, лишенные силы, сильно тряслись, только через некоторое время ему удалось ее открыть.

«Уважаемый Ифу, с тех пор, как ты уехал, в этой большой столице у меня нет родственников ни дальних, ни близких, меня сопровождает только часть твоей брони, с которой я могу поговорить для утешения...»

Вокруг меня ничего не осталось, кроме части твоей наплечной брони.

Цветок сливы в поместье вот-вот увянет. Надеюсь, вы видели цветок перед отъездом. В противном случае его устлия будут напрасны еще год. Даже если он будет цвести каждый год, он не будет таким, как этот.

Военных дел на северо-западе предостаточно, я не должен часто писать, чтобы вас беспокоить?

Вы, должно быть, очень заняты, возможно, вы не скучаете по мне... Но я другой.

Столица так одинока. Мне не по кому скучать, кроме тебя.

Руки Гу Юня не могли удержать легкую бумагу для писем, Гэфэнжэнь упал на землю с «удушающим» звуком. Вибрация металла распространилась далеко, испуганные охранники вбежали один за другим.

Той ночью Гу Юнь вытерпел боль и выпил миску супа с лапшой с запахом крови. Его больше не рвало.

Предсказание Мастера Чэня было очень точным. Через три-пять дней он мог вставать с кровати и ходить. Через полмесяца он полностью выздоровел. Гу Юнь похоронил здесь секрет северной границы вместе с состоянием своих хрупких костей.

Отныне его легкомысленная юность осталась позади; он вырос, став неуязвимым.

Огромная армия двинулась на запад, покрытая дымом и пылью, за тысячи миль.

Экстра 15. Человек, стоящий за новой тенденцией столицы

На десятом году правления Лунань, не дожидаясь его формального восхождения на трон, новый император лично присутствовал на полях сражений при Лянцзяне. После этого дунъинцы направили свое копье на своего союзника, Цзяннань добился великой победы.

К этому времени общая ситуация была решена: какими бы могущественными ни были способности папы римского, он уже не мог изменить ситуацию.

Таким образом, Гу Юнь наконец повесил свою печать.

На самом деле, когда Гу Юнь был в лагере Лянцзян, он чувствовал себя довольно хорошо – у него не было ни сломанной руки, ни сломанной ноги, он даже не был изуродован, он был таким же красивым, как и прежде. Хотя все его тело было закреплено стальными пластинами, его уже много лет сопровождают «братские стальные пластины», они уже давно «близки, как собственные руки и ноги». После поражения западной армии он думал, что между его состоянием и возможностью выстоять на поле боя всего лишь небольшое расстояние.

Передав все задания Шэнь И, Гу Юнь, наконец, мысленно разрядил стальную броню и заснул в маршальской палатке. Прожив свою жизнь в состоянии готовности с утра до ночи в течение многих лет, этот сон был воистину хорошим. Сон был настолько темным, что его не было, как будто он заснул.

В тумане он сначала уловил слабый голос, но не мог отчетливо его расслышать. Потом кто-то приложил ладони к его лицу, пальцы были прохладными, из рукава исходил знакомый аромат успокоительных.

–Чанг Гэн, – Как только он так подумал, натянутые нити сознания тут же ослабли, его разум снова начал тонуть.

–Прошло три дня, – Чан Гэн поднял голову, но цвет лица у него был не очень хороший, губы пересохли, он выглядел еще более усталым, чем когда без отдыха летел на поле битвы в Лянцзяне. Он спросил барышню Чэнь очень тихим голосом:

–Почему он до сих пор не проснулся?

Чэнь Цинсюй протянула ему миску с водой. Чан Гэн взял ее, но попробовал только для того, чтобы проверить температуру, затем взял маленькую ложку и осторожно напоил Гу Юня.

–В лекарстве маршала есть ингредиенты, которые могут помочь ему заснуть, но, вероятно, дело не только в силе лекарства. В последние годы он был слишком истощен. Как только его разум расслабился, вместе с ним высвободилась и вся его усталость, – Барышня Чэнь сказала:

–И тело Вашего Величества также пахнет успокоительными…

Чан Гэн носил с собой успокоительные годами, и вскоре его тело пропиталось их запахом. Услышав это, он тут же снял мешочек с успокоительными и отложил его в сторону. Он с беспокойством спросил:

–Это как-то связано с успокоительным? Кстати, я давно хотел спросить вас, он, кажется, очень чувствителен к успокоительным барышни Чэнь. Это лекарство должно быть очень мягким, по логике вещей, реакции быть не должно, или это потому, что...

Потому что его состояние было уже очень плохим?

Чэнь Цинсюй сказала:

–Ваше Величество, глубокий сон – это хорошо.

— Я знаю, просто…

–На самом деле, люди вроде маршала, которые выросли в медицине, менее чувствительны, чем обычные люди. Я слышала, что несколько лет назад на маршала напали убийцы на вилле с горячими источниками в северном пригороде. Убийцы дал ему яд, достаточный, чтобы уложить двух или трех сильных мужчин, но он был просто парализован на мгновение, – Чэнь Цинсюй сказала медленным голосом:

–Ваше Величество, это все еще относится к сильному яду, не говоря уже об упаковке успокоительного порошка? Причина, которая может заставить его спать глубоким сном, не просыпаясь, вероятно...