Уцененный принц

Глава 14.

Борт космического крейсера.

Клод с удивлением посмотрел на юношу.

— Почему? Вроде дома лучше!

— Это отец мне устроил эту занимательную поездку на Обен, его приказ!

— Ты что, сам его читал?

— Нет, зачитали перед погрузкой в космолет. Глава секретной службы сам зачитал. Вряд ли осмелились вот так, в наглую, за отца приказы писать! Так что сомнений нет. Отец.

Ронгвальд замолчал, понял, что разъяснять малознакомому человеку особенности характера его отца будет неправильно. Даже если не он сам отдал приказ выслать сына, как государственного преступника, продав его в рабство, то после разговоров с «доверенными людьми» он это оправдает и одобрит. Тем более, расстались они — хуже некуда.

Ненадолго замолчали. Клод переваривал новость о том, что отец вот так просто, обидевшись на сына мог обречь его на существование в шкуре раба. Ронгвальд обдумывал, как объяснить императору невозможность вернуться на Итонию к родному папочке. По всему выходило, что без объяснений характера, вернее, отсутствие характера у отца ничего не выйдет. Как не хотелось снова оказаться полностью зависимым от влияния недоброжелателей на волю правителя! Хоть бы дали несколько месяцев прийти в себя, собрать по кусочкам свою прошлую личность!

— Тебе надо прямо попросить императора дать тебе время на реабилитацию. Аннабель, жена его по специальности психиатр и психолог, должна помочь, объяснить твое состояние, хотя теперь он вряд ли ее посвятит в твои дела. Вон, даже не дал Карусу попробовать взять себя в заложники, как мы все рассчитывали.

— В заложники? Императора другой планеты? Что, Карус совсем дурак?

— На это и был расчет. Он пытается захватить Эльриана, на орбите наш флот плюс харрцы, и мы начинаем захват планеты, оправдание перед Унией — спасение жизни своего правителя. Эльриан был согласен рисковать, но не стал. Нам потом объяснил, что испугался за жену. Да и наследник еще слишком молод, не справился бы с планетой, если что.

— Он так жену любит? — спросил Рон, хотя, случайно подсмотренная сцена в беседке не оставляла сомнений.

— Любит, и она его тоже, такую любовь только в романах описывают. А она сейчас беременная, и лет ей все-таки почти 39. Вот и побоялся за нее. И расстраивать твоей историей, скорее всего, не будет. Так что поговори с ним самим открыто, объясни ситуацию. Я так думаю, что она ему уже частично известна, на Итонии уже почти год работает группа нашего департамента, во главе с бывшим шефом, генералом Саарте. Старая ищейка наверняка до многого докопался, и императору доложил.

— А как же они работают?! А закон о невмешательстве?

— Так они работают по официальной просьбе твоего отца. Просьба официальная, группа нелегальная. Значит, король Рейджен что-то почувствовал, какую-то угрозу от своей секретной службы, пригласил специалистов со стороны.

— Надо же, а со мной тогда зачем так? Непонятно. Мне бы с дядей поговорить, с Ренне, он всегда на моей стороне был. Может, прояснит, что я не понимаю!

— Вот поговоришь с Эльрианом, может что-то и прояснится.

Они снова помолчали. В тишине палаты были только слышен гул работающих на полную мощность двигателей крейсера, как бы протыкающего иглой через коридор субпространства просторы космоса, сокращая расстояние от одной звездной системы до другой.

— Никогда не думал, что кровопотеря так долго дает о себе знать. Вроде больше месяца прошло, а все равно слабость, голова, как в тумане. Мысли в кучку и то не собрать, — задумчиво произнес, наконец Рон.

— Это только в романах раненый герой, сегодня чуть концы не отдает от кровопотери, а на следующий день идет под венец и принимается совершать постельные подвиги. В жизни все по-другому, более жестко, грубо и некрасиво. Вон Эльриан, когда ему руку прострелили прямо в истребителе, тоже много крови потерял, сразу жгут не было возможности наложить, уворачиваться от убийцы пришлось, кровопотеря была изрядная, так почти четыре недели восстанавливался, это если учитывать, что ему еще донорские эритроциты влили. И жалобы были те же. Работать лежа приходилось, он же уже императором был. Так он лежал в императорских покоях в Главном Военном госпитале, все условия, блюда специально составляли из полезных продуктов. А ты сразу в бараке на рынке очутился, небось, ростбифом с кровью не кормили, яблочный сок за пять минут до трапезы не отжимали, что бы не дай Бог, не окислился! Так что выжил, и слава Богу. А выжил, я думаю, из-за стрессовой ситуации, организм мобилизовал все силы, вот и продержался. А сейчас расслабился, успокоился немного, и почувствовал все последствия кровопотери. Ничего, восстановишься.

Внезапно гул двигателей сменил тональность, корпус корабля задрожал.

— Все из субпространства вышли. Ты как, поешь, или сразу спать?

Рон решил вначале поесть. Не вовремя. Император появился сразу, как только прозвучал сигнал отмены субпространственного прыжка. Застал прямо во время еды. Рон стал отставлять тарелку, но Эльриан махнул рукой.

— Ешь, сейчас это для тебя важнее, по себе знаю! Я с Паулем переговорю.

Рон быстро покидал в рот все, что ему принесли, запил соком, по виду и вкусу — гранатовым. Отдал поднос очередной невзрачной медсестре, и приготовился к разговору. Ждать почти не пришлось. Эльриан вошел, присел на стул у кровати, и просто спросил.

— Как самочувствие, получше?

— Спасибо, конечно лучше.

— Значит так, рассказывай все по порядку, как на Обене очутился. Ничего не пропускай. Поясняю, у вас на Итонии работает группа с Элланы, расследует деятельность вашей секретной службы, ее начальник слишком много на себя берет. Просто дознавателя я к тебе вызвать не могу, о работе группы знает очень ограниченный круг лиц, так что я передам всю информацию генералу в отставке Саарте. Он возглавляет группу на Итонии.

— С чего начинать, с отлета, или с самого начала?

— С начала давай, что бы картина было в полном объеме! Извини, я записывать буду, что бы ничего не пропустить, но не переживай, дальше меня и Саарте информация не пройдет. Может, твоему отцу и дяде еще будет полезно послушать!

Рон задумался. Пожалуй, надо действительно рассказать все без утайки, тогда будет ясно, почему он просит не отдавать его обратно на Итонию. И жалобой это не будет выглядеть, Император же сам просил с начала и подробнее. Вздохнул и начал…

— Пожалуй, все началось еще два года назад, в университете. Там группа энтузиастов организовала «Клуб молодых реформаторов», обсуждали вопросы реформирования законов Итонии, что бы сделать их более современными. Но вопросы о смене власти, или заговоре против отца не поднимались, могу поклясться! В конце концов пришли к выводу, что Итонии необходима конституция, которая гарантировала бы народу права, а правительству — власть, опирающуюся на закон.

Стали потихоньку ее разрабатывать, в конце концов, получилось то, что устраивало всех, а у нас были представители разных социальных слоев. Я хорошо помню, как мы утвердили окончательный вариант, один экземпляр отдали мне, я хотел показать отцу, переговорить с ним. Но в тот же день не получилось, меня представили вашему брату, герцогу Алларинскому, потом я показывал ему завод, а на следующий день мы с отцом улетали на Парану, на саммит. Все шло как обычно, я тогда и забыл про проект конституции, оставил его в ящике письменного стола, и отцу о нем ничего не сказал. Потом саммит, вы пригласили нас с отцом на Эллану, потом это известие о заговоре на Итонии. Я ничего не подозревая, полетел с отцом, уже на космодроме к отцу подошел Макс Драмм, глава секретной службы, привез бумаги. Отец просмотрел, велел мне ехать одному, он задержится.

Не заметил, как привезли в тюремный замок, там предъявили приказ отца о моем аресте и отвели в камеру. Как потом выяснилось, в карцер. Там продержали почти сутки, потом вызвали на допрос, обвинили в заговоре, подготовке к убийству отца, и прочих преступлениях. Я все отрицал, да у них особых доказательств не было. Был тот самый экземпляр конституции, в который вложили якобы подписанный мной манифест о вступлении на престол и воззвание к народу. Копии, причем подписаны были моей «простой» подписью, не той, которой я подписывал важные документы, а обычные бытовые бумаги. Я тогда так и заявил, что это фальшивка, пусть предъявят первый экземпляр с моей подлинной подпись, не копией. В тот раз меня отпустили в обычную камеру, даже накормили чем-то, но ночью снова повели на допрос, уже в подвал. Там Макс Драмм показал документ, что отец разрешил обращаться со мной, как с обычным заключенным, ну и они начали…

Рон замолчал, вспоминая те страшные часы в подвале. Эльриан слушал с непроницаемым лицом, внутренне содрогаясь от услышанного. Рейджен оказался еще большим идиотом, чем предполагалось вначале. Неужели он не понимал, что его разрешение относиться не к кому-нибудь, а к кронпринцу, как к простому обвиняемому, развяжет руки его врагам! Бедный мальчишка, попасть в такую переделку! И, главное, выдержать, не сознаться, не оговорить ни себя, ни своих друзей! Но дальше рассказ Ронгвальда был еще страшнее.

— Я тогда сознание потерял, очнулся, Драмм отчитывает своих палачей, что не смогли добиться признания, приказал продолжить, до получения результата, без моего признания все дело развалится. Они меня почти четыре дня там держали, без воды, спать не давали, пока врач не сказал, что больше продолжать нельзя, я не выдержу, могу умереть. Тогда уволокли в камеру, врач слегка подлечил, но я уже понимал, что после такого, они меня живым не выпустят. Думал на суде сказать правду, что весь заговор — выдумка. Не вышло. Судили заочно, приговорили всех к смертной казни через повешенье. Оказалось, несколько участников не выдержали и сознались. Вот на их показаниях и был основан приговор. Драмм мне прямо в камере зачитал приговор, и, издеваясь, заявил, что всех сознавшихся уже казнили публично, а нас, представителей знатных семей велено казнить во дворе тюрьмы, так что всю ночь я могу слушать, как сооружают виселицу. И еше добавил, что на мне династия прервется, потому что мой так называемый брат, его сын. Они с мачехой кузены, вот он и получился дебилом, но будет править под его, Макса Драмма руководством, так как после моей смерти отцу придется назначить кронпринцем его. А я уже никому ничего не смогу рассказать. Засмеялся и вышел. В общем, утром нас вывели на двор, руки сковали сзади, поставили под виселицей и стали ждать приговора с королевской подписью.

Холодно было жутко, я все боялся, что начну дрожать, подумают, что боюсь. А приговора все не было. Я так понял, что отец опять не может сам принять решение. Есть у него такая особенность.

— «Да уж, — подумал Эльриан, — это точно. Знал бы Ронгвальд, с кем додумался посоветоваться его отец, Вот бы удивился!»

— Но, наконец, — продолжил Рон, — приехал дежурный офицер с приговором. Нас поставили на подставки, одели мешки на головы и петли на шеи, приговор вручили начальнику гвардии, и он зачитал королевскую волю — приговор не утвержден, дворянам — одиночное заключение, простолюдинам каторга, меня — к королю в кабинет. Макса перекосило, но приказ короля исполнили. Меня к отцу приволокли, руки так и не освободили, я их уже не чувствовал, всего трясет, соображаю плохо, отец выговаривать стал, почти издевался, пригрозил обратно отправить на виселицу. Ну, я и не сдержался, все ему высказал, и про шлюху-жену, и про приблудного сынка-идиота, мне уже как-то все равно было, что он со мной сделает, так горько стало, и за то, что поверил клевете, и за стояние под виселицей в ожидании казни, и за петлю на шее…