Императрица всех сезонов

«Расскажи ему правду. Расскажи, что ты — ёкай, что нет только хороших или плохих», — Таро наступал, заставляя Мари отступать.

— Это еще не все. Хочешь услышать больше?

Таро сжимал в кулаке кусок пергамента. Она узнала цвет, каллиграфию — ее принадлежности.

— Что…

— Ты убила моего отца, — ядовито сказал Таро.

Мари покачала головой, волосы шуршали по плечам.

— Нет.

Таро фыркнул.

— Где ты была прошлым вечером? — он смотрел ан нее как на незнакомку. — Твоя служанка сказала, что ты вернулась к себе в беспорядке. И казалась расстроенной. Она сказала, что ты говорила, что освободишь ее, ёкая, и говорила о своем доме, где ёкаи без ошейников.

«Сэй, что ты наделала?»

— Я была в Осенней комнате, но…

— Так ты признаешься.

— Нет, я была одна, — она покачала головой. Ночь казалась размытой. — Я была не одна.

— Так как? Одна или нет?

— Мой друг… друг… Я говорила тебе, что мне привиделся кто-то знакомый в толпе. Мы встретились в Осенней комнате. Это был Сын кошмаров, но его зовут Акира. И он не мог сделать то, о чем вы говорите. Он хотел, чтобы я ушла с ним, бросила вас, но я не смогла. Он назвал меня глупой. Он думал, что вы возненавидите меня, если узнаете… — она замолчала.

— Узнаю что? — Таро скрипнул зубами.

Зверь двигался под ее кожей.

— Что я — ёкай, — ее голос оборвался. Вот. Она сказала это. И больно было лишь немного, когда Таро вздрогнул. Словно камень придавил ее грудь.

— Нет! — рев Таро сотряс стену.

Ее ладони увенчали когти. Таро застыл в ужасе. Мари беспомощно потянулась, случайно порезала его щеку острым когтем.

— Нет! Прости, — охнула Мари.

Таро коснулся щеки, кровь покрыла его пальцы. Записка выпала из его хватки. Таро вытащил мечи, направил их на горло Мари. Ее глаза расширились, выдерживая пылающий взгляд Таро.

— Ты расскажешь мне правду. Ты замышляла с Сыном кошмаров убить моего отца?

Горячие слезы лились по ее лицу. Когти пропали.

— Нет.

— Ты врешь. Вы с ним хотели застать императора одного, и ты хладнокровно убила моего отца. А потом оставил записку, хвалясь своим поступком.

Мари покачнулась, схватила записку с пола. Все внутри нее сжалось. Она подавила всхлип.

— Это не мой почерк. Я не писала это, — Таро не смотрел на нее.

«Он мне не верит. Он не хочет мне верить».

— Ты просишь правды, но отказываешься ее слышать.

— Все это время я опасался доверять тебе. Ты скрывала все о себе. Теперь я вижу причину. С чего мне верить тебе, если все слова из твоего рта — ложь? — мечи приближались к шее Мари.

Страх обжигал угольком ее горло.

— Не делай этого.

— Ты сама это сделала. Ты обманула меня.

— Акира рассказал, что ёкаи нападут на дворец. Нужно бежать. Тебе нельзя оставаться тут. Они идут за тобой.

Таро едко рассмеялся.

— Думаешь, я дурак? — его лицо стало бесстрастной маской. — Время объяснений прошло. Я больше не могу слышать. Я любил тебя… — он не смог закончить. — Стража! — закричал он. Самураи с мечами в руках ворвались в комнату. — Ведите императрицу, — прошипел Таро, — в Зимнюю комнату. Смотрите, чтобы она не убежала.

— Прошу… — Мари снова потянулась к нему, желая пробить его гнев. Но Таро был неприступен, глаза стали безжизненными камнями. Два самурая схватили Марии за руки, но она отмахивалась.

— Я пойду, — тихо сказала она. Ей еще никогда не было так стыдно. Стараясь выглядеть как можно достойнее, Мари позволила им увести ее из комнаты.

ГЛАВА 40

Акира

Грубые руки встряхнули Акиру.

— Скорее, — сказала Ханако. — Времени мало. Самураи императора окружили башню с часами.

Рен стоял за Ханако, скрестив руки на большой груди, когти на ногах впились в половицы. Комната была тихой и темной.

— Уйдите, — буркнул Акира, переворачиваясь.

Он вернулся в башню посреди ночи. Он мог покинуть столицу, мог в одиночку уйти домой. Но он не представлял путь без Мари. Часы пробили на башне, и он вспомнил обещание, которое дал юки-онне. И ее слова в ответ: «Наша сделка — часть земли. Наше обещание увидели боги и богини». И он думал, как убедить Ханако спасти Мари. Если ей хватит глупости остаться. Это были последние мысли перед глубокой тьмой сна.

— Вставай, лентяй. Это не тренировка. Нужно уходить. Чертовы глазастые выдали нас. Даже рассказали самураям обо всех моих ловушках. У нас не осталось защиты. Союзники бросили нас.

Акира сел, проснувшись.

— Сколько?

Ханако покачала головой.

— Не знаю. Я бы сказала сотня. Они говорят правду? Ты убил императора? Императрица — ёкай?

Сердце Акиры сжалось. Мари раскрыли. Она была в опасности.

— Император мертв? — спросил он, протирая глаза. Нет. Он прошел мимо императора на обратном пути. Мужчина сильно кашлял, но был живым. Даже радовался. — Что ты слышала?

Восторг Ханако бурлил.

— Это по всему городу. Ты не врал. Асами была не единственным ёкаем на состязании. Эта ёкай победила. Чей-то план совпал с моим. Гении мыслят одинаково, знаешь?

Акира отчаялся. Он сжал плечи Ханако.

— Что с ней произошло? — осведомился он.

Серые глаза Ханако расширились.

— Бог и богини, теперь все понятно. Ты из-за нее прибыл в столицу, да? — Акира отпустил Ханако и сжал кулаки. — Стоило сразу рассказать мне о своей затее. Мы все время шли к одной цели. Почему ты не признался? — она задумалась. — Если бы я узнала, что ты связан со смертью Асами, то сама тебя растерзала бы.

Акира покачал головой стал расхаживать по комнате. Он ничего не понимал.

— Я не убивал Асами. Я сказал правду. Она упала в пруд. Мари не виновата в ее смерти.

— Мари? Так ее зовут? Мари убила императора? — восторгалась Ханако.

Акира нахмурился сильнее.

— Вас радует чья-то смерть.

Ханако оскалилась. Ее ошейник блестел в свете луны, хорек обвивал рядом ее шею.

— Я радуюсь смерти безумца, поработившего наш народ.

Шаги стучали по лестнице.

— Что с ней будет? — спросил Акира.

Ханако посерьезнела.

— Если принц как его отец, он отправит ее в Зимнюю комнату.

Ком возник в его горле. Мари была живучей, она могла выжить.

— Мне нужно за ней, — он бросился к двери.

Рен цокнул.

Ханако сжала руку Акиры.

— Ты не слышал, что я сказала, что самураи штурмуют башню?

Акира замешкался.

— Вряд ли у тебя где-то есть скрытый проход?

— Я не успела его установить, — Ханако пожала плечами.

— Тогда сразимся, — Акира потянулся за сюрикенами. Он порежет всех самураев на пути к Мари.

Ханако закатила глаза.

— Не смеши. Сотня против трех? Нечестный бой… для них, конечно.

Шаги остановились у двери. Кулак постучал так сильно, что стены сотряслись.

— Сдавайтесь немедленно, и император будет к вам мягче, — прогудел голос.

— То есть отрубит нам головы, а не будет медленно пытать нас, — прошептала Ханако, просвечивающей ладонью начертив линию на шее.

— Сдавайтесь! — заорал голос. Что-то врезалось в дверь. Таран. Кусочки дерева отлетали от дверной рамы.

— Что нам ответить? — спросила Ханако у Акиры.

Рен цокнул. Акира моргнул. Он не знал.

— Верно, — сказала Ханако. — Всегда говорим нет. Рен, ибуши-ки, — она протянула руку к демону. Рен поднял небольшой керамический сосуд с дырочками по бокам. Оттуда донесся едкий запах. Акира его узнал. Взрывной порошок. В одной из дырочек торчал фитиль. Как только его подожгут, дым наполнит комнату. Акира вдохнул с дрожью.

Великан пошевелился на шее Ханако. Что-то было зажато у него между зубов — фейерверк в белой бумаге. Хорек спустился по телу Ханако. Рен чиркнул спичкой о свои зубы и зажег фитили фейерверка и горшочка с порошком. Ханако разбила локтем стекло часов.

Таран снова ударил по двери. В этот раз дерево разбилось. Рен подвинул дымовую бомбу в центр комнаты. Хорек юркнул за дверь с фейерверком. Акира ошеломленно смотрел на это. Он знал лишь, что хотел биться не только за Мари, но и за Ханако и Рена. Его друзей.

Ханако схватила две веревки, что висели за окном.

— Мой план побега был рассчитан только на нас двоих, но мы справимся! — закричала она. Дым заполнял комнату. За дверью раздался громкий хлопок.

Рен сжал одну из веревок, и Ханако прыгнула ему на спину.

— Надеюсь, она нас выдержит, громила. Скажи, что ты убрал шипы.

Рен цокнул.

Это могло быть и нет, и да.

— А Великан? — спросил Акира, схватив другую веревку.

Ханако подмигнула.

— Он не пропадет. Он всю жизнь учился для этого.

Таран снова сотряс дверь, в этот раз пробил дыру. Самурай потянулся в брешь и отпер дверь.

— На счет три, — сказала Ханако, когда самураи ворвались с мечами в руках. О, черт возьми! Вперед! она шлепнула Рена по большому плечу.

Они прыгнули. Акира задержал дыхание. Здания и дома проносились мимо серой вспышкой. Акира закричал, веревка дернулась и бросила его в стену башни, чуть не выбив ему плечо. Улицы внизу были пустыми, кроме нескольких самураев. Многие пробрались в башню. Ханако и Рен врезались в кирпич, как он.

Прозрачная кожа Ханако почти сияла во тьме. Юки-онна крепко обняла шею Рена.

— Веревка держится! Если бы я не любила девушек, а ты не любил есть чаек, я бы тебя поцеловала.

Они спустились. Как только ноги опустились на брусчатку, Акира вытащил сюрикены, уверенный, что сможет одолеть нескольких самураев на улице. Белая вспышка мелькнула рядом: Великан сбегал в канализацию.

Десяток монахов появился из темноты.

Ханако нахмурилась.

— Плохо дело.

Монахи стали скандировать. Проклятия сгустили воздух. Вкус жженой корицы окутал язык Акиры. Казалось, невидимые руки сжали его горло, душили. Ханако и Рен упали, корчились от боли, их кожа дымилась, души мерцали. Священники приближались, несли цепи и оковы.

Монах с седеющей бородой присел рядом с Реном. Демон зарычал, показал клык. Монах рассмеялся, сковывая запястья и лодыжки Рена. А потом он соединил оковы цепью, связывая его.

Монахи говорили громче и быстрее. Горло Акиры пылало. Он открыл рот, оттуда вырвался дым. Он горел изнутри.

Монах с бородой наступал к Акире. Холодная сталь ласкала его кожу, оковы обвили его запястье.

«Что мы ответим?» — что-то ожило в нем. Будто вспыхнул порох от спички, Акира взорвался.

— Не-е-е-ет! его рев прогремел в пустых улицах.

Окно разбилось. Стая испуганных чаек взмыла в небо. На миг монахи замолкли. Этого хватило.

Акира поднял тело, ударил с разворота. Он услышал треск ломающейся челюсти монаха. Горло Акиры болело и горело, но он смог вдохнуть. Потирая челюсть, священник с седой бородой перестал быть угрозой. Акира посчитал. Оставалось одиннадцать. Он вытащил звездочку из-за пояса. Осталось лишь пять. Каждый сюрикен был на счету.

Монахи продолжили говорить. Их голоса делались все громче, разносились по улицам. Вспышки движения отвлекли Акиру. Улицы были не такими пустыми, как он думал. Его кожа натянулась от гнева. Вопли боли заполнили улицы. Ему нужно было заткнуть монахов. Сквозь дымку Акира понял, что на него проклятия действуют не так сильно, как на других ёкаев.