Заложник ведьмы

Но это не важно. Впереди таких моментов будет больше, потому что теперь Фелан уже не покинет Улу. Он будет рядом.

Жаль было домик лесничего. Но дом — это лишь дом. Его и заново можно будет отстроить, если Ула того захочет.

— Арлен, — вновь заговорил Вильгельм. — Как же так получилось, что тебя одного две ведьмы не поделили? На писаного красавца ты не похож. Да и власти или денег у тебя нет.

Фелан невольно усмехнулся.

— Имя неудачное, — негромко отозвался он.

И тут же охотник замер. Повертел головой, словно пытаясь увидеть что-то в тумане, а потом пошагал дальше.

— Имя? — переспросил он. — Почему неудачное?

Объяснить или не стоит? Вдруг, охотник хотел на слух понять, где Фелан?

Вильгельм шел дальше, все также подходя к деревьям и ориентируясь на вырезанные пометки, обходя множество ловушек на зверя. Он шел все глубже в чащу, но к древу даже на шаг не приближался. Он просто обходил стороной деревенских.

— Неразговорчивый стал. Понимаю. Наверное, отвратительно было, когда Бренна тебя околдовала. Как она это сделала? Обманом заставила глотнуть крови?

Ноги сами собой застыли на месте. В горле как наяву появился привкус железа. Фелан громко сглотнул, пытаясь избавится от эфемерного ощущения, но это не помогло.

— Откуда ты знаешь? — спросил он охрипшим вмиг голосом, заставляя себя шагать следом за Вильгельмом.

Охотник снова завертел головой, но в этот раз не остановился.

— Когда я был еще мальчишкой, моего старшего брата тоже околдовала ведьма. Она напоила его кровью и приказала привести нашу сестру к ней. А потом ведьма убила нашу красавицу-сестру, чтобы самой стать краше. Брат выполнял все ее приказы и возлежал с ней, хотя у него была невеста. А потом пришли охотники и убили поганую ведьму. И моего брата они тоже убили. Потому что нельзя очиститься от этой скверны. Лишь огонь небесный способен спасти душу.

Его голос был спокоен, но все же в нем слышались нотки ярости. Шаги охотника тоже стали тяжелее.

— Понимаешь, Арлен? Ведьмы прокляты. И они распространяют свое проклятие на чистые людские души, принадлежащие Господу Богу.

Жаль его брата и сестру. Не заслужили они смерти в юном возрасте. Наверное, Вильгельму тяжело было наблюдать столь печальные события, будучи ребенком. Терять семью — больно. В любом возрасте.

Сочувствие к охотнику скребло грудину. Фелан понимал его страдания. Понимал, насколько мальчишка Вильгельм был беспомощен, когда ведьма мучила его брата и сестру. Он сам был таким же слабым и беспомощным, когда казнили его маму.

— Я понимаю, как тебе было больно, — все же не сдержался Фелан.

— Не понимаешь, — отрицал Вильгельм, посмотрев в сторону. Он замедлился, а потом и вовсе остановился. Остановился и Фелан. Слов для ответа не было.

Между ними было с три десятка шагов, не больше. Но туман был настолько плотный, что громадная фигура виделась впереди нечеткой тенью. Скорее, даже угадывалась, не отличить было от деревьев. Влага уже давно осела на одежде, постепенно впитываясь в ткань.

В воздухе все еще витал запах масла, теперь более явный. А еще запах костра. Деревенские с ведьмоловами начали поджигать лес.

Вильгельм продолжал молчать. Долго ли он собирался так стоять?

Фелан двинулся в сторону, обходя охотника боком. Увидеть или услышать его Вильгельм не мог, в этом Фелан был уверен.

— Волки! — эхом донесся далекий испуганный крик. А следом за ним зашлась воем стая. Словно разом со всех сторон.

Поднялся шум. Затихший до этого лес ожил. Вильгельм звучно ударил кулаком по стволу дерева, рядом с которым стоял. А потом с досадой и злостью воскликнул.

— Чертова ведьма!

Он зашагал вперед, тяжело проминая землю под ногами.

— Арлен! — крикнул он. — Ты ведь не враг людям!

— Нет, — отозвался Фелан. Теперь он шел сбоку от Вильгельма, все также оставляя не меньше трех десятков шагов между ними.

— Тогда вернись на сторону Бога. Пока еще не поздно! Пока эти звери не перегрызли всех из твоей деревни.

— Они не будут убивать без надобности, — объяснял Фелан. — Они только отгонят мужиков от бочек с маслом.

Крики людей перемежались с волчьим рыком. Земля под ногами мелко и беспорядочно рябила, отзываясь на беготню деревенских.

— Они звери! — настаивал Вильгельм. Он озирался по сторонам, будто нервничая. Так сильно разволновался о деревенских? Может, есть в нем еще что-то человеческое.

— Эти звери умнее многих людей, — продолжал Фелан. — Хотели бы убить, давно бы всех поубивали. Это их лес. И лишние смерти им тут не нужны.

Вильгельм снова остановился. Понять его Фелан никак не мог.

— Арлен, — вздохнул охотник, и его тень в тумане будто уменьшилась. — Помоги мне.

Голос его сделался тише и слабее. Грудину снова заскребло. Фелан подошел на несколько шагов ближе.

— Чем? — спросил он, заставляя себя остановиться.

— Ты сказал, что Бренна в чаще. Приведи меня к ней.

Фелан уже хотел согласиться, но что-то его остановило. Бренна сейчас рядом с Улой, у самого древа. Туда вести охотника никак нельзя.

— Я сам принесу ее тебе.

— А вторую? Вторую не принесешь, не приведешь. Спрячешь в чащобе, чтобы я не нашел.

— Да, — согласился Фелан.

Вильгельм снова вздохнул, потом усмехнулся и снова медленно зашагал вперед, уже не озираясь и не вертя головой.

— Пусть так, еретик, — наконец, согласился он. — Но почему ты сдаешь именно Бренну?

Перед глазами возник образ Бренны с кровью на губах. Следом предстал Тит, добровольно вспарывающий себе горло, с готовностью убивающий сам себя. Под колдовским мороком это казалось правильным и единственно верным исходом. Но теперь эти воспоминания были подобны кошмару. Каким бы поганцем не был избалованный внук старейшины, как бы не изводил Фелана, он не заслужил такой смерти.

Руки сами сжались в кулаки от вспыхнувшей внутри ярости.

— Потому что она лгунья и убивица, — ответил он.

Охотник снова усмехнулся.

— И только лишь поэтому?

— Бренна заслужила наказание, которые ты ей даруешь.

— А вторая ведьма? — спросил Вильгельм. — Она не заслужила?

Теперь вспыхнули воспоминания об Уле. Она им командовала, шутила над ним, издевалась. Но она его защищала. Злость сменилась теплом в груди.

— Нет, не заслужила, — ответил Фелан.

— Думаешь, она никогда не лгала и не убивала? — настаивал на своем Вильгельм. — Не смеши меня. Все ведьмы врут и убивают.

— Ты сам сказал, что она отличается от Бренны. Она лечит, пока Бренна и ей подобные убивают.

И снова Вильгельм вздохнул.

— Я не могу тебе верить, Арлен. Ты ведь и сам понимаешь, что можешь быть околдован.

— Я не околдован, — заверил Фелан.

— Тогда докажи это.

Доказать? Как это доказать? Он точно знал, что Ула его не околдовывала. Незачем ей это делать. Но и охотник прав. Он с ней не знаком, он не знает ее так хорошо, как сам Фелан.

— Я не знаю, как тебе доказать.

— Я знаю. Подойди и позволь заглянуть тебе в глаза. Если они будут мутными, то разум твой затуманен не хуже этого леса. — Он глухо посмеялся своей шутке, а потом продолжил. — Если же твои глаза ясны, то я поверю, что ты в своем уме.

Охотник говорил уверенно, но при этом не давил. Его слова звучали разумно и правдиво, и Фелану нечего было возразить. Но все тело зудело от тревоги.

Шаг за шагом он медленно приближался к Вильгельму. Меж деревьев все еще разносились крики и рык, воздух все больше пропитывался дымом. Если у него получится переубедить Вильгельма, если охотник оставит Улу в покое и заберет только Бренну, то весь этот бардак прекратится. Лес останется на месте, жизнь в деревне вернется в привычное русло, а Фелан будет выхаживать волчонка, исполняя клятву. И будет рядом с Улой. Не из-за клятвы, а по нужде своего сердца.

Ощущение скорого окончания борьбы придавало сил. Ночь кончалась, приближался рассвет, и примирение было так близко. Пройти еще несколько шагов, посмотреть в глаза и сказать пару фраз. И начнется его новая жизнь — жизнь Фелана.

Он шел все быстрее и увереннее. В пелене тумана все отчетливее виднелся силуэт Вильгельма, и вскоре Фелан увидел его лицо. Он шагнул в сторону, чтобы обойти кочку, и что-то нехорошее ему померещилось в глазах охотника. Быстрое движение руки, — арбалет, — и Фелана отбросило назад. Он спиной врезался в дерево, мимо которого только что прошел.

Воздух ударом выбило из легких. В глазах потемнело, все звуки замолкли, оставив его в полной тишине. Не понять, где земля, где небо.

Вспышка боли пронзила правое плечо и мгновенно расползлась по всему телу.

Вдох. И снова боль. Плечо горело пламенем, словно его жгли раскаленной кочергой. Оглушающая тишина сменилась гулом, разрывающим уши, а темнота взорвалась ослепляющими вспышками самых разных цветов. Боль текла по костям, отдаваясь в ребрах, позвоночнике и черепе. Плоть будто разрывали изнутри. И каждая попытка вдохнуть хоть немного воздуха вновь и вновь рождала импульс боли. И никаких больше чувств, только боль, боль, боль.

Мгновения растянулись в вечность.

Яркие пульсирующие круги и вспышки уступали место деревьям в тумане. Почва под ногами понемногу твердела. К гулу в ушах прибавились частые удары сердца. Фелан попытался осмотреться, повернуть голову, но плечо опять кольнуло болью. Уже не такой сильной, но очень даже ощутимой.

Темная фигура нависала справа, рядом с источником агонии. Но внимание привлекла даже не сама фигура, а какое-то мельтешение с той же стороны. Что-то светлое мелькало на темном фоне, и в такт этому мельканию плечо обжигали маленькие вспышки боли. К гулу в ушах прибавился другой гул, почему-то именно слева. Он тянулся тугой резиной, и Фелан не сразу различил в нем слова. Но даже так, понять их было трудно.

Мельтешение продолжалось.

Гудящие звуки сложились в слово.

—… еретик…

Правое плечо продолжало простреливать болью. Вдруг что-то коснулось левого плеча.

— Не падать, — уже четче прозвучал низкий голос.

Фелан узнал Вильгельма. И в голове начало проясняться. Фелан смотрел на черные штаны охотника, а на их фоне белела его собственная рука. Черная перчатка Вильгельма держала локоть и мотала его туда-сюда. С собственных белых пальцев капала кровь.

Но Фелан этого совершенно не чувствовал.

Он попытался пошевелить хотя бы большим пальцем, но плечо снова резануло болью, а палец даже не дернулся. Правой руки словно не было!

Фелан приподнял голову и посмотрел в лицо охотнику. Он был совсем близко, нависал сверху громадиной и довольно улыбался. Он мотал локоть все больше белеющей правой руки и крепко сжимал левую руку, не позволяя дергаться, — Фелан пробовал.

— Как нехорошо выглядит, — с довольством протянул Вильгельм, смотря на безвольно болтающуюся руку. — Очень нехорошо. Такое бывает при попадании стрелы.

Он отпустил локоть, и рука мертвым грузом ухнулась вниз. Опять болью прожгло плечо. Вильгельм медленно провел ладонью вверх. Фелан проследил глазами за этим движением, превозмогая новую вспышку боли. Теперь он увидел оперение стрелы, торчащее из правого плеча.

— Смотри-ка, ты совсем как старик ссутулился. Нельзя так, — растягивал слова Вильгельм. Он сильнее сжал пальцы на левой руке, и ухватился за бесчувственную правую. — Сейчас мы это поправим.