Ангел Любви. Часть 3

— А ну повтори, что ты посмел выделывать с моей сестрой, — гневно сказал Викрам, отвернувшись от ноутбука, по которому любезничал с Самантой. Увидев избитого Стивена, он прервал сеанс, чтобы не разволновать девушку видом брата.

— Все, что мы обычно вытворяли с девчонками на своих вечеринках, весь набор.

— Ты заставлял мою сестру заниматься тем, что обычно делают шлюхи? — тихим от ярости голосом уточнил Викрам. Он, как и Лаки не мог в это поверить.

Стивен в подробностях, не стесняясь сестры, начал монотонно рассказывать обо всех своих гнусных и непристойных действиях. Вик ударил его через несколько секунд, а затем уже молотил со всей силы, заставляя заткнуться. Стивен хрипел разбитыми губами, но не унимался. Когда он дошел до того, что стал рассказывать, как привязывал Стасю, а затем насиловал, Вик был готов уже убить своего брата, а тот все говорил и говорил заплетающимся языком. Последнюю фразу из-за сломанных ребер он едва выдохнул, но именно она и спасла его.

Лаки вышла из оцепенения, вспомнив, что ответил Викрам на ее вопрос, мог ли Стивен силой заставить Стасю жить с ним, когда они были в общине наргонов. Тогда он сказал: «Запомни, Лаки, Стивен никогда не будет насиловать женщину, для него это такое же табу, как инцест. Я знаю, что говорю. За десять лет мы с ним много чего творили, но насилия на нашей совести нет, и не будет, мы поклялись в этом». Тогда она еще возразила: «Но ведь он потерял память, мало ли, что могло случиться». На что последовал категорический ответ: «Некоторые вещи, малышка, не зависят от памяти, они на подсознательном уровне, это я тебе, как мужчина, говорю».

Все произошло так быстро, что она просто не успела вмешаться, ее разум отказывался верить, что Вик в самом деле может забить брата до смерти. Она бросилась к нему и оттолкнула в сторону, когда он собирался в очередной раз ударить Стивена в пах. Не ожидая нападения, Викрам упал на пол и с яростью повернулся к ней.

— Немедленно прекрати! — выкрикнула Лаки, загораживая Стивена. — Я не позволю тебе убить его. Не хочу лишиться обоих братьев.

— Ты слышала, что он сказал, такое не прощают, — злобно прошипел Вик.

— Да мало ли, что он сказал. Сейчас я узнаю правду.

— Он не дает прочесть свои мысли, потому что они еще черней слов. Отойди в сторону или я оттащу тебя. Он недостоин твоей защиты.

— Викрам, я тебе приказываю остановиться. Если не угомонишься, то ударю на поражение.

Властным тоном Лаки подчеркнула, что он обязан подчиниться. Только в исключительных случаях она напоминала братьям о своем статусе наследницы главы клана. Сейчас был именно такой случай.

Викрам молча рванулся к ней, намереваясь оттащить от Стивена, и сразу получил удар такой силы, что сложился пополам, ему казалось, что он умрет прямо на этом месте. В пылу ссоры Вик не обратил внимания на ее предупреждение, за что и поплатился. Уже то, что сестра, его маленькая Лаки, впервые в жизни его ударила, было для него сильнейшим стрессом, но она еще и применила свой знаменитый удар, обычно наносимый врагам. Получается, она посчитала врагом его, а не Стивена, который повел себя как последний мерзавец, и конечно же, заслужил суровое наказание.

Задыхаясь от боли и глубочайшего разочарования, он с трудом выдохнул:

— Ты, моя любимая сестра, хотела убить меня из-за этого подонка.

— Если бы хотела, то убила бы. Тебе больно от одного удара, а Стивену ты наносил их, не считая, забыв при этом, что для него я тоже любимая сестра. Ты десять лет называл его братом, а сейчас готов убить из-за девчонки, которую знаешь какие-то пять месяцев.

— Эта девчонка — моя сестра, я буду защищать ее от всех, как всегда защищаю и тебя, тоже свою сестру!

Стиснув зубы, так, что они заскрипели, тяжело дыша от ярости, он отошел от неподвижного и наконец, замолчавшего Стивена. Лаки склонилась над братом, осторожно перевернула его на спину и опустилась на колени. Положив правую руку на его голую грудь, левой она легонько гладила по голове.

— Что же ты творишь? Зачем убиваешь себя, да еще руками Вика? Как же нам потом с этим жить? За что ты так с нами, ведь мы же десять лет вместе, и в радости, и в горе. Почему ты загнал себя в угол, а не доверился нам?

— О некоторых вещах стыдно рассказывать даже брату, не то, что сестре, — еле слышно прошептал Стивен. — Я потерял свою любовь, сестренка.

— Я тоже потеряла свою любовь, братик. Но надо жить дальше, и хотя бы попытаться стать счастливыми. А если уж отдавать жизнь, то в битве с врагом, о чем мы поклялись три года назад.

Она встала, подошла к столу и достала свой ящик с настойками и примочками. Затем аккуратно вытерла кровь с лица брата и осторожно провела руками вдоль его тела, проверяя, какие травмы нанес ему Вик.

— Нечего, мой дорогой, у тебя бывало и похуже, — успокоила она Стивена, вливая ему в рот внушительную порцию обезболивающего бальзама, от которого он сразу погрузился в глубокий сон. — Прорвемся, брат.

Вик с хмурым видом наблюдал за ее действиями, недовольно поджимая губы.

— Почему ты так его жалеешь? Как женщина и сестра Стаси, ты обязана принять ее сторону.

— Меня всегда удивлял мужской двойной стандарт, — язвительно ответила Лаки. — В тебе сейчас возмущенно заговорил голос крови, и ты бросился на защиту сестры, о которой и не узнал бы, если бы я не рассказала. Сразу стал защитником своей маленькой сестренки, и ничего, что ее муж — твой брат, с которым вы через многое прошли, и не раз спасали друг друга. Ты даже разбираться не стал. А может, это твоя драгоценная Стася виновата в конфликте? Почему-то ты и на минуту не задумался над этим.

Вик напряженно молчал, не зная, что ответить, а Лаки продолжила:

— Поверь на слово, он ничего не сделал такого, за что следовало бы убить. Обычные супружеские игры, думаю, что Антэн и Криста часто такие практикуют. Только они обычные для нашего понимания, а Стася выросла в пуританской семье, где подобные игры считались строго-настрого запрещенными. И Стивен своей настойчивой страстностью пугает ее до ужаса, ведь в общине наргонов она привыкла к спокойной, размеренной и без всяких причуд любви Стефана. Они спали, может немного чаще, чем, со слов мамы, должно быть заведено в приличной семье, но Стася потихоньку привыкала. И вдруг ее жизнь резко изменилась. Оказалось, что она вышла замуж за друида, к тому же, за ловца. А ты сам говорил мне, что секс самая лучшая разрядка после драки. Вот Стивен и несется домой, чтобы разрядиться от души, но Стасю тяготит его бурная сексуальность. В результате он упрекает ее в холодности, а она его — в извращенном разврате, и все его попытки раскрепостить ее расценивает, как на насилие.

Лаки неторопливо пересказывала мысли Стивена, услышанные ею, но Вик лишь скептически кривил губы.

— Он убежденный, что последняя ночь многое изменила в их отношениях, на крыльях несется домой, радостно вбегает в комнату, но там поджидает не жена, а Антэн, который рассказывает ему об обратной стороне его семейной жизни. Оказывается, жена панически боится их постельных игр, и во время секса всхлипывает не от страсти, а от стыда и отвращения к его ласкам. А ночь, которую Стивен посчитал самой лучшей, для нее стала вершиной унижения.

— Значит, этот мерзавец заставил ее… заставил сделать ему… — гневно вспыхнул Викрам и тотчас же замолчал. Он не мог произнести это слово при своей сестре.

— Минет, Вик, — вкрадчиво подсказала Лаки, глядя прямо ему в глаза. — Ведь именно так называется твой любимый «десерт».

Вик побагровел одновременно и от смущения, и от негодования. Сестры не должны говорить братьям подобные вещи. Глаза его забегали, он стыдился смотреть ей в лицо и разозлился из-за этого еще больше. А Лаки продолжила его шокировать.

— И ты еще смеешь осуждать его? А сколько раз ты хвастался ему, что разведешь на это любую девчонку, даже впервые увидевшую голого парня, и что еще не родилась та, которая тебе откажет? И ведь, действительно, никто не отказывал. А какие интересные истории я слышала от твоих подружек. Что ты там обычно вешаешь им на уши? «Детка, открой шире ротик, и ты получишь наслаждение, оценить которое может только настоящая женщина». Или вот еще: «Твоя кожа станет такой бархатной», — ну, это для дурочек с проблемами кожи, а для…

— Хватит, Лаки, ты переступаешь уже всякие границы! — зарычал Викрам. — Прекрати выворачивать наизнанку мою интимную жизнь! Эта моя жизнь! В конце концов, я — мужчина и то, что я говорю в постели, никого не касается, в том числе и тебя.

— Не касается, если это, действительно, интимная, а не выставленная на обсуждение, как в мужских, так и в женских дортуарах, жизнь. Прости, что на миг забыла правила двойного стандарта, по которым сестра не то, что говорить брату, а даже знать таких слов не должна. Вот она твоя мораль: «Чужую сестру совращать можно, а мою — нельзя». А чем твоя Стася лучше других? Просто ей не стали плести всякие небылицы, а честно попросили, и не какой-то там «наездник», а собственный муж. Так почему бы твоей сестре не иметь бархатную кожу, и как настоящей женщине не получить райское наслаждение, удовлетворяя своего мужа? А не понравилось бы ей в первый раз, так понравилось бы во второй, в третий или в какой-то там очередной раз, как ты обычно обещаешь. А ты чуть не убил его за это!

— Ну, почему, почему он не посоветовался со мной? Ведь между нами никогда не было секретов.

— Это раньше не было секретов потому, что у вас все было общим. А сейчас он не желает обсуждать свою личную жизнь ни с кем. Тем более, где гарантия, что ты помог бы, а не врезал, как сегодня.

— Да, ты права, я не представляю, что ответил бы, попроси он совета в подобном деле.

— Конечно, не представляешь, ты ведь тоже не просишь у него советов, как уговорить Саманту, полизать сладкую конфетку для улучшения цвета лица. Сколько раз предлагал? Думаю, не менее пяти, а девочка все не ведется и не желает понимать, как это классно для тебя. А ты, когда предлагал, вообще, помнил, чья она сестра?

— Лаки, замолчи! Этот разговор неприличен до невозможности! — Вик уже орал от злости.

— А ты ударь меня, защитник и брат, заставь заткнуться! — насмешливо предложила Лаки. — Только напомню, что за нападение на наследницу главы клана, можно и убить. Конечно, приличней, чтобы я делала вид, что не знаю о твоих похождениях, но мне надоело притворяться. Интересно, а если бы я рассказала тебе или папочке, что Алан просит меня удовлетворить его подобным способом? Что бы мне посоветовали вы, знаменитые «наездники» Дармунда, и оба такие любители сладкого на десерт?

— Да я не узнаю тебя! Как цинично ты сейчас высказалась не только обо мне, но и о своем отце, которого, якобы, любишь. И не стыдно так разговаривать с братом?

— Ты ответил на мой вопрос, а вот Антэну пришлось бы труднее это сделать. Как заботливый отец, он, конечно же, рассказал Алану, как можно получить максимальное удовольствие от женщины. Но кто же знал, что этой женщиной станет вновь приобретенная дочь, его золотоволосый ангел, его кровь и плоть. Я не хочу ставить Антэна перед выбором: приемный сын, которого он растил и воспитывал двадцать лет или родная дочь, которую он знает всего пару месяцев. Вдруг, в нем тоже, как в тебе, заговорит голос крови, и уже мой любимый будет умирать от ран, нанесенных либо сумасшедшим братцем, либо праведным отцом. Поэтому я рассталась с Аланом. Не захотела, чтобы вы копались в наших отношениях и выносили свои приговоры.