Ангел Любви. Часть 3

— Ладно, я — скотина, начал размахивать кулаками, ничего толком не выяснив. Но Антэн наверняка разобрался в ситуации. Он бы не стал огульно обвинять Стивена и выгонять из дома, — Вик начал уже иначе оценивать ситуацию и искал себе оправдание.

— Антэн плохо его знает, да и обстоятельства их знакомства сыграли свою роль. Он априори считает Стивена подлецом, а здесь еще и слезы Стаси — наивной, хрупкой девочки, дочери его друга. Отец реально относится к ней, как к своей племяннице, и готов защищать от мужа-тирана.

— Все-таки тирана! Твой отец умный человек, и если он сделал такой вывод, значит, так оно и есть.

— Да, он взрослый, умный мужчина, только есть одно маленькое «но» во всей этой истории. Антэн не разговаривал со Стасей, он увидел то, что было у нее на сердце. Понимаешь, увидел все ее глазами, глазами скромницы, всю жизнь прожившей в строгой семье, а последний год в общине наргонов. Естественно, он сделал вывод, что Стивен — развратное чудовище, и единственный способ спасти принцессу — это прогнать его. А чтобы ускорить процесс открыл по нему стрельбу, подсказав еще напоследок, кто может его убить. Папочка почему-то забыл, что иногда увиденное, даже собственными глазами, не соответствует истине. Подобная ситуация, кстати, хорошо описана в трактате «Друидская любовь».

— Хорошо осуждать других, Лаки. А как бы ты поступила? Мне, кажется, что сейчас уже проявляется твой двойной стандарт. И причем здесь «Друидская любовь? Ты ее читала, а может даже и опробовала на себе? Кто подсунул тебе запрещенный трактат? Хотя, о чем разговор, конечно, Стивен. Может, он еще и показал все в натуре? И сейчас ты так яростно защищаешь не брата, а любовника? Поистине, ночь открытий и разочарований.

Лаки с высокомерным превосходством посмотрела на Викрама и презрительно спросила:

— Это все твои вопросы? Тогда отвечаю откровенно и по порядку. Почему откровенно, поймешь в конце. Начнем с первого вопроса. Как, по-моему, должен был действовать Антэн? По справедливости и для достоверности, ему следовало послушать и сердце Стивена, что было бы намного проще, чем, испытывая сомнения и неловкость, лезь под одежду Стаси.

Увидев недоверчивый взгляд Викрама, она, усмехнувшись, добавила:

— А как ты думал, он обо всем узнал? Ночь открытий продолжается, Вик? Уже и Антэн не благородный спаситель принцессы, а похотливый козел, тискающий твою сестру? Так вот, если бы он попытался, то увидел бы обычную семейную жизнь слишком пылкого мужа и чрезмерно стыдливой жены. Многие так живут, кто-то привыкает со временем, кто-то страдает всю жизнь. Отец мог бы посоветовать Стивену уехать на некоторое время, а сам деликатно поговорил бы со Стасей, тактично объяснил бы некоторые особенности мужской любви и намекнул бы, что иногда надо проявлять уступчивость. Да и Криста дала бы несколько дельных советов, не зря же ее романы стали настольным пособием для многих женщин. А ты думал, что в женских романах одни слезы и сопли? — Лаки откровенно потешалась над братом. — Достаточно подсунуть Стасе несколько книжек с невинными названиями и с яркими эротическими сценами в середине, и ей самой захочется стать героиней романа. Кристиана хорошая писательница, жаль, что не будет новых книг.

— А почему их не будет? — тупо спросил Викрам, уже совсем ничего не понимая.

Считая себя знатоком женщин, он думал, что видит их насквозь, и они уже ничем не смогут его удивить. А сейчас понял, насколько же он ошибался. Сначала своим цинизмом его «убила» Лаки, а теперь выясняется, что Кристиана, всегда бывшая для него идеалом женщины, оказывается, пописывает романы весьма сомнительного содержания.

— Ты меня сегодня просто поражаешь своим двуличием и скудоумием. Да Антэн из кожи вылезет, чтобы ни один роман больше не вышел из печати. Потому, что не только читатели, но и он сам будет уверен, что не удовлетворяет жену, если она переносит свои фантазии на бумагу. Но сейчас речь не о книгах, а о том, как все могло быть, если бы, не резали по живому. Отец разочаровал меня, я не могу простить ему такое жесткое обращения с моим братом. Да, Викрам, с братом, а не любовником, как ты заподозрил. Так у кого из нас грязные мысли? А «Друидская любовь» вовсе не запрещенная книга. В ней много философских рассуждений, которые могут понять не все, особенно такие, как ты, привыкшие к примитивному сексу.

— Ты мне зубы не заговаривай. Меня интересует, с каким это философом ты изучала трактат? Странно, что никто не донес мне о твоих похождениях. Значит, все-таки, Стивен занимался твоим образованием? Очень удобно, все в семье, никаких слухов. Братик доволен, что подстилка под боком, и сестричка рада, что есть, кому унять ей зуд.

Вик едва успел закончить фразу, как получил две сильнейшие пощечины, в результате чего оказался на полу. Причем, Лаки отвесила их не рукой, что было бы не так больно. Даже не приподнимаясь с места, она легким взмахом кисти послала в него энергетический разряд.

— Продолжишь хамить наследнице главы клана, то следующий удар получишь по своему драгоценному «дружку». Похоже, ты хорошо понимаешь только такие доводы.

Вика передернуло от ее грубости, что не произвело на Лаки ни малейшего впечатления, ведь он тоже не церемонился с ней в выражениях.

— У тебя не спросили, передавать мне тайны учения или нет. Это для таких недоумков, как ты, «Друидская любовь» — обычная порнографическая книжонка. Хотя, что взять с мафара, — презрительно скривила губы Лаки, вызвав новую волну негодования у Вика. Сестра презирала его за то, что он не друид.

— Раньше ты меня не упрекала в этом. Говорила, что я все равно твой брат, хоть и оказался мафаром. Получается, еще один обман.

— Ты тоже раньше никогда не называл меня подстилкой, а сейчас сделал это с такой легкостью, — парировала Лаки. — Повторяю, трактат «Друидская любовь» — это философское учение. Я начала изучать его в двенадцать лет, закончила в шестнадцать, сдала экзамен и получила красный капюшон.

— В двенадцать лет дать такую книгу… Кем же надо быть, чтобы совращать ребенка? И как ты смогла столько лет скрывать это от нас со Стивеном?

— До тебя никак не доходит, что эта книга — не порнография, — холодно ответила Лаки. — А дали мне ее в тот день, который, думаю, ты помнишь, когда я спросила, что это за книга, о которой ты все время шушукаешься со Стивеном. Помнишь свой ответ?

— Конечно, помню. Я сказал, что только дрянные девчонки могут спрашивать о таких книгах, тем более, у старших братьев! И, как вижу сейчас, был абсолютно прав.

— Я сидела в саду и беззвучно плакала. Мой любимый брат рассердился за простой вопрос, и я не понимала, чем так разозлила его. Ко мне подошел один мудрый человек, у меня язык не поворачивается назвать его старым, в душе он моложе тебя…

— Конечно, педофилы в душе всегда такие… молодые, — язвительно заметил Викрам.

— Надо было все-таки ударить сильнее и ниже, чтобы ты прикусил язык. Ну ничего, следующий удар будет туда, куда обещала.

Вик успокаивающе выставил руки перед собой. Он, наконец, понял, что Лаки разговаривает с ним как с посторонним, и не очень приятным ей человеком.

— Потерпи немного, я уже заканчиваю отвечать на твои вопросы, хотя, судя по комментариям, ты и сам знаешь на них ответы. Пожалуй, я трачу время зря.

— Потрать еще немного, интересно услышать все твои ответы, — вкрадчиво произнес Викрам и насмешливым жестом показывал, что закрывает рот на замок. — Я молчу, моя повелительница.

— Тот человек сказал: «Ты необычная девочка. Жизнь сделала тебя взрослой в том возрасте, когда еще играют с куклами. К тому же, ты очень красивая, а значит и уязвимая, ведь красоту всегда норовят уничтожить. Тебя всю жизнь будут считать привлекательной добычей. Но я хочу, чтобы ты никому не позволяла собой манипулировать, поэтому, дам тебе эту книгу и научу ее правильно читать».

Лаки ненадолго замолчала, вспоминая разговор, после которого у нее началась совсем другая жизнь, а затем негромко продолжила.

— Учитель стал мне не только наставником, но и другом. Благодаря нему, я сама научилась защищаться, чтобы не рассчитывать на братьев, занятых своими такими важными мужскими делами. Ты был уверен, что звание твоей сестры служит мне охранной грамотой. А твои дружки, так лебезившие перед тобой, делали ставки, кто из них первым трахнет твою четырнадцатилетнюю сестру, что посчиталось бы особой доблестью. Это для тебя я была малолетней девчонкой, а для них — добычей, за которую объявлена награда в двадцать тысяч.

Вик с неохотой вспоминал то время и сейчас недовольно процедил сквозь зубы:

— К чему ты вспоминаешь, каким самоуверенным козлом я был? Чтобы выслушать мои запоздалые извинения? Ну, прими их.

— Оставь их при себе. Я просто отвечаю на вопрос, кто изучал со мной трактат. А еще учитель сказал, что из братьев меня больше любит Стивен, а не Викрам, в чем я потом и убедилась. Именно Стивен научил меня ударам, которые сегодня я впервые применила к тому, кого любила. Он же пообещал, что все расскажет об отношениях между мужчиной и женщиной, когда я захочу об этом узнать. Стивен ведь не догадывался, что я и так о них все знаю с пяти лет, ведь в порядочных семьях об этом говорят ближе к шестнадцати. А когда мне было семнадцать, шепнул на ухо, что если я захочу познать тайны секса, как любая девчонка в таком возрасте, то он поможет мне.

— И как хороший братик, сам переспит с тобой. Ну, и как, помог сестренке?

— Ты невыносим в своих нелепых обвинениях. Он сказал, что найдет хорошего, неболтливого парня, который поможет мне избавиться от девственности. Стивен понимал, что я могу хотеть секса так же, как и все те девчонки, выстраивавшиеся в очередь к моему великолепному брату Викраму. Тебе такое и в голову не пришло, ведь твоя сестра должна быть почти святой.

— Не пришло, — честно признался Вик. — Ты никогда и словом не намекнула, что тебя интересует секс.

— Хватило того, что в двенадцать лет задала невинный вопрос, и получила в ответ обвинения в безнравственности. А что ты, вообще, обо мне знаешь? Я поблагодарила Стивена за понимание, и уже не стала рассказывать, что за месяц до его предложения, попросила своего учителя научить меня любить.

Лаки усмехнулась и издевательски поинтересовалась:

— Что, Вик, ночь открытий продолжается? Так вот, твоя сестра пришла к своему мудрому другу и сказала, что он единственный, кого бы она хотела. И тот в ответ поцеловал ее.

Глядя на брезгливое выражение лица и презрительно поджатые губы брата, девушка уверенно заявила:

— Не сомневаюсь, что если бы к тебе с подобной просьбой обратилась молоденькая девушка, уж ты бы ей не отказал. Ведь ты у нас такой безотказный.

Вик ничего не ответил, лишь красноречиво пожал плечами, а Лаки негромко засмеялась:

— До страстных лобзаний и раздевания дело не дошло. Было достаточно одного его поцелуя, чтобы я растаяла, словно мороженое на солнце, но учитель быстро отрезвил меня. «Если нравится, как я тобой манипулирую, то продолжим, — произнес он равнодушным голосом. — Можем прямо сейчас начать оттачивать технику. Только тебе придется самой потрудиться, ведь это ты хочешь, а не я».