Стать Медузой

Стражи расступились, спотыкаясь, от приказа бога.

Алексиос глубоко вдохнул и пошел вперед. Теперь настал момент, которого он ждал. Он шел к этому моменту много месяцев. И его немного мутило.

ГЛАВА 39

Персей стоял спиной к ним у трона, где Алексиос впервые видел Полидекта. Герой сцепил ладони за спиной, смотрел пристально на то, чего Алексиос не видел. Мешок тяжело висел на его бедре рядом с золотым мечом, данным ему его отцом.

— Персей, — позвал он. Его голос зазвенел в комнате, отражаясь от белого мрамора. — Давно не виделись, друг мой.

Герой повернулся на его голос, и стало видно каменную статую на троне. Полидект когда-то вызывал уважение, хотя бы по слухам. Его испортили жадность и жажда власти. После всего, что Алексиос видел, он задумался, сильно ли отличались старик и юноша, который оборвал его жизнь.

Персей стал чуть старше. Морщинки появились в уголках глаз, вокруг рта они были глубже. Но огонь все еще горел в глазах, когда он обратил свой гнев на Алексиоса.

— Я думал, что бросил тебя на острове с монстрами, которых ты явно любил, — сказал Персей. — Как ты пришел в мой дом?

Алексиос развел руками.

— Я плыл, Персей. Как ты. Твой отец научил меня управлять кораблем. Ты должен был знать, что я не останусь на том острове надолго.

— Тебе нужно уйти, — Персей отвернулся от Алексиоса. — Уходи, Алексиос. Мне больше не нужна твоя помощь.

Гнев пылал в нем так жарко, что горло болело. Он хотел броситься вперед и свернуть шею мужчине, который легко отмахивался от него. После всего, что они сделали вместе, после сражений, путешествий, испытаний, которые вели Персея сюда… он мог смотреть на Алексиоса и говорить, что он не был важным в его жизни?

— Нет, — ответил он. — Я не уйду, Персей. У тебя есть кое-что мое, и я это верну.

— Твое? — Персей склонил голову, словно пытался внимательнее слушать Алексиоса. — Ты ничего не завоевал. Я побеждал. Ты не был героем, которого вели боги. Разница между нами очевидна, Алексиос. Даже если ты не видишь. Все, что я собрал в путешествиях, останется в моих руках.

— Голова в мешке, который ты держишь при себе. Это голова моей любимой. И я хочу забрать ее, чтобы упокоить ее душу. Персефона дала мне это задание. Афина тоже была там. Твоя покровительница согласилась, что мне нужно дать этот шанс.

— Я не отдам тебе ее голову. Она моя.

Он собирался убить сына Зевса. Он не выдерживал.

Алексиос взглянул на одного из стражей неподалеку. В его руках было копье, а у другого стража на поясе был меч. Он мог броситься в сторону, схватить их оружие и напасть на Персея со всем гневом. Если он умрет, пытаясь отомстить за душу любимой, так и быть. Он не мог больше стоять и слушать ядовитые слова Персея, где не было сострадания.

Он едва сдерживался.

— Она была женщиной, — сказал он. — У нее была жизнь до становления монстром, семья, история, о которой ты даже не спросил. Ты проник в пещеру, где она нашла покой, и отрубил ей голову, потому что тебе это было нужно. Ты забрал жизнь, потому что от этого твоя жизнь стала проще.

— И я делал так много раз с тех пор, — Персей повернулся, в этот раз он сжимал в руке мешок с головой Медузы. — Если хочешь увидеть ее в последний раз, старый друг, я могу это устроить.

Он с радостью посмотрел бы на ее чудовищную версию. Медуза была для него такой же красивой, даже когда стала змееподобной. Не важно, каким был ее облик.

Она все еще была женщиной из его деревни, для которой он сделал браслет. С которой он отчаянно хотел провести жизнь, даже если выполнить это желание было сложно.

— Я увижу ее снова. Она ждет меня в полях Элизия, где я буду с ней в вечной любви и счастье, — он агрессивно шагнул вперед. — Ты можешь сказать так о тех, кому ты якобы помог? Думаю, ты придешь в Загробный мир и поймешь, что твоя жажда славы только оставила тебя одного до конца времен. Персей, отдай мне голову. Извинись за то, что ты сделал.

Персей рассмеялся, звук был как удар хлыста.

— Что я сделал? Я спас тысячу людей своими действиями ценой нескольких. Я сделал больше, чем ты можешь мечтать, Алексиос.

Хоть он мог ответить множеством слов, не Алексиос ответил на эти глупые слова. Хрисаор шагнул вперед, гневно рыча.

— Она была моей матерью. Ты не просто убил женщину, ты убил тысячу вариантов будущего с ней. Ты превратил мою жизнь в жизнь без тепла матери. Ты катаешься на моем брате, словно он просто лошадь, которую ты нашел в поле. Ты монстр, а не герой.

Персей впервые посмотрел на Хрисаора. Он нахмурился, глядя на золотого юношу. Он тихо сказал:

— Ах. Сын Посейдона.

— Один из сыновей Посейдона, — Хрис сжал кулаки. — Я обещал отцу, что не убью тебя. Это и не нужно, ты сам ведешь себя к гибели. Но я заберу голову своей матери. И освобожу брата из твоей хватки.

— Этого не случится.

— Ты просто полубог, — Хрисаор выпрямился, и он вдруг стал еще больше. Два метра, три метра, а потом он стал великаном посреди тронного зала. Он нависал над ними, слишком большой, чтобы Алексиос осознал его размер. — Я полнокровный бог, человечек. Ты поклоняешься Афине, но будешь поклоняться и мне. Если не будешь, я уничтожу тут все. Я сотру город с лица земли, разобью камень до пыли, превращу жизнь в смерть. Я не проявлю милосердия, и это будет твоя вина. Ты останешься доживать среди обломков, зная, что полубог не может выстоять против гнева настоящего бога.

Персей смотрел на злую речь с улыбкой на лице.

— Ты связан теми же правилами, что и я. Мы не будем биться, ведь Олимп не должен воевать между собой. Или ты хочешь, чтобы Посейдон и Зевс превратили мир в их поле боя?

Хрисаор склонился и улыбнулся нахальному Персею.

— Я не олимпиец. Я не считаю себя одним из них, не следую их правилам. Мой отец стоит перед тобой, смертный кузнец, самый сильный мужчина, которого я знаю. Посейдон мне не отец, мальчишка. И если хочешь сразиться, мы сделаем это с пониманием, что ни один олимпиец не вмешается за тебя.

Алексиосу было приятно смотреть, как лицо героя белело от слов, и это стоило долгого пути сюда. Он хотел, чтобы Персей познал страх. И хоть он был сыном Зевса с силой десяти мужчин, Алексиос сомневался, что он мог одолеть великана сам.

Даже с головой Медузы.

Персей опустил ладонь на мешок, хотя его пальцы дрожали.

— Я использую и на тебе голову Медузы.

— Магия матери не работает на мне. Попробуй, но ты провалишься. Я появился из той же силы, что дала ей способность превращать людей в камень, — Хрисаор махнул на свое тело. — Как видишь, я уже сделан из металла. Твои угрозы ничего не значат. Отдай мне голову, или я заберу ее.

Герой все еще пытался спросить. Он посмотрел на Алексиоса, протянул ладони к мужчине, который спасал его много раз.

— Алексиос. Мы когда-то дружили. Мы путешествовали по миру. Ты-то понимаешь, что я могу делать этой силой добро.

— Но ты еще не делал ею добро, — сердце Алексиоса разрывалось. Он хотел верить, что Персей желал стать лучше.

Если честно, он надеялся, что Персей был не просто героем. Он помнил красивого юношу, который хотел доказать свои силы отцу, которого не встречал. Персей тогда был нормальным. У него было доброе сердце, хотя мир уже готовился исказить его властью и контролем.

Теперь это не было важно. Он не знал, мог ли кто-то исцелиться от тьмы, которая захватила сердце Персея.

— Я могу сделать куда больше, — заявил Персей. Он шагнул к Алексиосу, глаза были большими, ладони замерли перед сердцем. — Ты не видишь? Ты можешь остаться со мной, как в старые времена. Мы будем путешествовать по миру, и ты будешь влиять на меня своей честью. Вместе мы будем делать великие дела.

— Я не хочу великие дела, — Алексиос не мог поверить словам героя. — Я в тысячный раз говорю, что хотел простой жизни. Ты потянул меня в свои приключения, а потом разочаровал меня. Я не хочу с тобой биться, Персей. Но ты должен понять, ты забрал ее голову. Ты забрал у нас мое будущее. Мы вырастили бы этих детей с любовью, а ты лишил их этого.

— Любовь? — Персей указал на золотого великана. — Это даже не твой ребенок, Алексиос.

Он удивленно приподнял бровь.

— А ты был ребенком Диктиса? Персей. Даже ты знаешь, какой это неудачный аргумент. Он мой ребенок не по крови. Я вырастил его. Я показал ему мир, и я люблю его. Это все, что важно.

Жар вспыхнул на щеках Персея, но он кивнул.

— Так тому и быть. Я не буду с вами биться.

Хрисаор скрестил руки на груди с удовлетворённой улыбкой.

— Ты знаешь, что проиграешь, герой. И, думаю, потерять голову моей матери не так стыдно, как проиграть в бою.

— Я скажу всем, что ты украл ее у меня, — ответил Персей. Он бросил Алексиосу мешок с головой. — Вы будете поддерживать эту ложь. Я не дам растоптать мою честь, потому что вы не можете держать рты закрытыми.

Алексиос прижал голову к груди. Наконец-то. Она снова была с ним, и он почти ощущал ее душу у своего сердца. Она была снова дома, в его руках.

— Даю слово.

Хрисаор кашлянул.

— И я даю слово, если сделаешь кое-что еще, герой.

Бог рисковал. Персей терпел не так долго, еще немного, и они оба пожалеют об этом.

Персей спросил:

— Что ты от меня хочешь, дитя бога? Ты ясно дал понять, что не считаешь меня равным себе. Раз так, ты можешь добыть все, что хочешь, сам.

— О, я мог бы, — Хрис улыбнулся. — Но ты красиво говорил, что хочешь быть лучше, и как только мой отец может повлиять на тебя. Я даю тебе шанс показать, что ты был неправ. Что ты хочешь исправить свои ошибки. Освободи и моего брата.

— Пегас не такой, как ты, — ответил Персей. — Он зверь, хоть ты так не считаешь. В том теле нет души, как и бога, который хотел бы свободы.

— Плевать. Я хочу, чтобы он был свободным и диким, как и должен легендарный монстр, — Хрисаор посмотрел на отца, потом на героя. — Между нами не будет других сделок. Ты отплатишь за то, что украл у моей матери, своими действиями. Я не приму меньшего.

Насмешливая улыбка на лице Персея была жестокой, но Алексиос знал, что он сдастся. Голова Медуза и Пегас были теперь маленькими кусочками его истории. Перед ним был трон, королевство и самая красивая невеста в мире.

И он все еще был сыном Зевса.

— Даю слово, дитя бога. Клянусь своей честью, что отпущу твоего брата на закате.

— Целого и здорового, — прорычал Хрисаор.

— Целого и здорового.

ГЛАВА 40

Наконец, она была у него. Он прижимал ее к груди, как должен был всегда. Сколько бы времени ни прошло, какие бы сложности он ни пережил, все вело к этому моменту.

Алексиос прижимал ее к сердцу и ощущал, как она выдохнула с облегчением. Они снова были вместе.

Хрисаор протянул руку Алексиосу.

— Готов, отец?

— К чему?

— Я говорил давно, что мне нужно было принять мое полноправное место среди богов. Я это сделал, — он указал на свое большое тело. — Это не облик смертного, хотя я и не был смертным.

Алексиос вдруг ощутил себя древним. Он смотрел на сына, которого так сильно любил, и узнавал мужчину. Это ощущали родители, когда видели своих выросших детей?