Город драконов. Книга седьмая

– Что? – переспросила я, мягко отстранившись от папы.

Отец вглядывался несколько мгновений в мои глаза, а затем лицо его изменилось, выдавая неимоверное смятение, и он вопросил:

– Бель, но разве это не было твоим желанием?

Отшатнувшись, я рухнула на диван и мама, потянулась за колокольчиком, дабы вызвать прислугу и как минимум предложить мне чай. О, волшебный и чудодейственный чай! Деточка, тебе плохо, грустно, одолевает тоска или гнетут тревожные мысли? Чашечка горячего чаю непременно все исправит! Всенепременно исправит.

– Мама, я не хочу чай, – выдохнула, ощущая, что Бетси слишком сильно стянула мой корсет и мне воистину нечем дышать. – Папа, это не было моим желанием!

И как бы мне не хотелось прекратить эту тему или вовсе изгладить случившееся из собственной памяти, я все же сочла нужным, высказать все как есть:

– Никогда, ни при каких обстоятельствах я не отказалась бы от вас! Никогда! Напротив, узнав о вашем решении, я столько раз приходила к твоей фабрике, папа! Я часами стояла на мостовой, в надежде увидеть хотя бы твой силуэт, но ты… ты задергивал занавесь.

Отец пошатнулся.

Я же, вновь заливаясь слезами, продолжила:

– Столько раз я приходила домой, но передо мной всегда захлопывали двери. Раз за разом! Год за годом! Мама, я пыталась, неимоверное количество раз пыталась встретиться с тобой, но ты переходила на другую сторону дороги при виде меня, а я…

Я судорожно вытерла слезы и, сжимая ладони, выпалила:

– Долгие годы я испытывала чувство вины перед Жоржем Донеллом за то, что потеряла его обручальное кольцо и не вернула ему его после расторжения помолвки. Лишь спустя шесть лет я узнала, что это самое кольцо профессор Стентон заставил Жоржа проглотить. В буквальном смысле данного выражения. А после, с видом самым искренним и сопереживающим дракон помогал мне искать это «потерянное» кольцо. Пожалуй, это наиболее наглядный пример лицемерия профессора Стентона, как, впрочем, и его возможностей. Вся прислуга в доме Стентона была не в силах уведомить меня о том, насколько беспочвенными являются мои страдания, ведь профессор нередко пользовался запрещенными законом заклинаниями, как, впрочем, и ментальной магией. Я не виню вас ни в чем, и никогда не винила. Мне было больно и тяжело, безумно больно и бесконечно тяжело, но… учитывая все произошедшее, я обвинила бы профессора лишь в тех страданиях, что он причинил вам. Все что касается меня – он поступил совершенно верно, мне практически не в чем его упрекнуть.

Отец прошел к нам и тяжело опустился на диван.

Мама дрожащими ладонями комкала давно мокрый насквозь носовой платок. И все же именно мама, с трудом сдерживая гнев, задала вопрос:

– Не в чем его упрекнуть? – а затем, не скрывая гнева, добавила: – Ты уверена в этом?!

Закрыв лицо, я несколько мгновений сидела, собираясь с силами, а затем начала рассказывать. О том, чему обучал меня профессор. О моей невосприимчивости к драконьей магии. О смерти Стентона. О его наследстве, которое становилось смертным приговором в том случае, если я в скорейшем времени не выйду замуж за дракона из предоставленного наставником списка. Об многочисленных убийствах в Вестернадане. О заговоре герцога Карио. О заговоре драконниц, коих по сути было два – один возглавляла старая леди Арнел, второй леди Беллатрикс Стентон-Арнел. О заговоре сознательных граждан Города Драконов, в который входили свахи и архивариусы, а так же некоторые доктора. О заговоре дочерей герцога Карио, жестокой Лауре Энсан, пробудившей Зверя для воплощения в действительность плана ее отца по пробуждению дракона в лорде Арнеле, об эгоистичном поступке Елизаветы Энсан–Карио, приведшей к пробуждению второго Зверя и гибели самой Елизаветы. О продаже детей. О заговоре магов старой школы, одна из которых умудрилась стать императрицей, а вторая некоторое время служила самому профессору Стентону. О детях драконов, которых удалось спасти в столице. О том, что гибель императора Эдуарда была вовсе не случайностью, а неудавшимся покушением. О том, что его похоронили заживо, и скрыли этот факт захоронением его официального сына Вильгельма Дайрела.

Папа несколько раз вставал, в волнении ходя из угла в угол комнаты, после принес плед для меня и мамы, затем чай, остывший по причине того, что никакой прислуги в доме не было, как оказалось, лорд Арнел выставил всех, так что остывший чай подогревала я, магией. Мне было несложно, а родители были потрясены тем, как легко я управляюсь с неведомым.

– Как же ты распутала все это? – едва я завершила, спросил папа.

– С трудом, – не стала скрывать я. – С упорством и решимостью, что достались мне от тебя, папа. С готовностью бороться за свое до конца, которое досталось мне от тебя, мама.

И впервые за этот долгий полный болезненных воспоминаний вечер, в наших сердцах потеплело. Я улыбнулась родителям, движением руки зажгла огонь в камине, затем так же легко все светильники.

– Бель, это… невероятно! – воскликнула мама, которая еще помнила, как на первом курсе я с огромным трудом и после неистовых усилий могла лишь заставить загореться всего одну свечу.

– Это не моя магия, – была вынуждена признаться я. – Лорд Арнел, – я несколько сконфуженно пожала плечами, – не умеет производить впечатления с первого знакомства.

– Как, впрочем, и со второго, – с негодованием заметила мама.

Я улыбнулась, не став сообщать, что с третьего знакомства лорд Арнел имеет привычку одаривать насильственными поцелуями, а после негодовать по поводу приступа тошноты им вызванного, но у этого дракона, помимо некоторых недостатков, имелись и несомненные достоинства.

– Именно лорд Арнел в свое время помог юному герцогу Клеймору в одиннадцать лет вызвать на дуэль Барти Уотторна. Адриан оказался достаточно чутким и небезучастным, чтобы выслушать просьбу гордого мальчика и помочь ему. Его друг, лорд Давернетти, который не умеет произвести приятного впечатления даже с двадцатой встречи, навел справки и выяснил, что Барти Уотторн вовсе не слеп на левый глаз. Адриан учел это при тренировках герцога Клеймора. Итог вам известен.

– Барти Уотторн был застрелен за несколько дней до заключения вашей помолвки, – вспомнил папа.

– В день похорон Уотторна герцог Клеймор прислал мне рождественскую открытку со словами «И пусть более ни одно Рождество не огорчит вас», – призналась я.

Дальнейших слов не потребовалось.

– Замечательный юноша, – произнес отец, но в этой фразе отчетливо прозвучало «он сумел сделать то, на что не решился я».

Что ж, я перешла к железным аргументам.

– Если бы профессор Стентон не обучил меня, и не погиб, стремясь сохранить факт моих навыков и знаний, герцог Карио захватил бы власть над драконами и направил бы мощь крылатого народа на уничтожение человечества. Я не знаю, мог ли ты, папа, что-либо изменить в моей судьбе, но существует большая вероятность того, что как миссис Жорж Доннер я погибла бы в течение этого года, и скорбеть обо мне было бы совершенно некому.

– По причине? – спросила мама.

– По причине того, что скорбеть было бы некому в самом прямом смысле данного выражения. Никого из нас, наших близких и знакомых не осталось бы в живых.

И это была та чудовищная правда, познать и осознать которую оказалось неимоверно тяжело.

– О, Бель! – потрясенно выдохнула мама.

– Анабель, – прервал ее папа, – несмотря ни на что, и, невзирая на ситуацию, как твой отец я должен знать точно – твое согласие на брак с лордом Арнелом является добровольным, или же это вынужденная мера?

Пребывая в объятиях мамы, и чувствуя себя столь морально опустошенной этим открывшим чудовищные страдания моих родителей разговором, я хотела было ответить, как вдруг жуткая черная пелена накатила, вырывая из уюта родительского присутствия и убежденности в том, что все беды остались позади.

Именно в этот момент я ощутила опасность!

– Кристиан!

Почти ослепленная, я вскочила с дивана, столь теплого, роняя пледы и падая следом на холодный пол, чтобы воззвать уже с применением всех своих возможностей.

«КРИСТИАН!!!»

«Бель, соскучилась, малыш?» – невозмутимо и несколько иронично поинтересовался старший следователь.

– Да к дьяволу ваши шутки, Давернетти! Где-то возле вас Зверь только что активировал «Gehйnnam»!

И я отчетливо увидела, как в кабинете императора подскочил с кресла, роняя вечернюю газету, главный полицейский Города Драконов. Напротив него поднял голову от бумаг усталый и измотанный последними событиями император Эдуард Четвертый. Несколько его секретарей в черной жесткой униформе так же обратили внимание на странное поведение дракона.

Но весь ужас был в том, что ни я, ни Давернетти не обладали способностью уничтожения заклинания адского пламени. И как в кошмарном сне я увидела медленно проступающие в метре над головой императора призрачно огненные часы, начавшие отсчитывать последние секунды до активации.

«Черт, Бель»… – растерянно выдохнул Кристиан.

И у меня не оставалось другого выбора.

– Rigescuntindutae!

И адское пламя, несомненно, уничтожившее бы императора в течение последующих нескольких секунд, полыхнуло, переливаясь мощью, и застыло все теми же призрачными часами, вот только на сей раз эти часы были в несколько раз больше тех, с помощью коих Лаура Энсан некогда пыталась уничтожить сваху миссис Томпсон.

«Бель… Дьявол, Бель, держись!» – простонал лорд Давернетти, стремительно обращаясь в дракона.

– Я… держусь. Никто не должен увидеть, Кристиан, никто!

Потому что я весьма четко осознала, по какой причине против императора обратили именно «Gehйnnam». Опасность была не только в заклинании, в свое время меня привела в ужас та легкость, с которой лорд Арнел уничтожил адское пламя – ему хватило касания. Всего лишь касания. «Gehйnnam» же не способен даже лишь ослабить император Эдуард, и это при наличии у него неимоверного четырнадцатого уровня силы.

Синее сияние охватило меня, срываясь с каждой каплей крови, и падающей на пол, словно горящий спирт. Я ощущала попытки мамы докричаться до меня, ощущала волнение отца, но всеми мыслями находилась сейчас не здесь.

«Gehйnnam» – мог уничтожить императора Эдуарда.

«Gehйnnam» – мог придать огласке истинный уровень силы лорда Арнела, а для драконов это станет приговором.

Но «Gehйnnam» так же мог убить меня, а без моих знаний драконов вместо трансформации могла ожидать мутация, с которой в свое время столкнулся лорд Бастуа.

Один удар способный поразить сразу три цели! Великолепный расчет!

О, Зверь, мои овации!

И вдруг я поняла, что что-то идет не так. Я отчетливо видела суету, возникшую в кабинете императора, лорда Давернетти, обратившегося в дракона и пытающегося уволочь самого Эдуарда, который, используя всю свою магию, пытался защитить от огня несомненно важные и значимые документы, но… Каким же образом тогда я вижу чудовищные призрачные часы застывшего «Gehйnnam»?

И тут меня оглушил рев Давернетти:

– Гордан, соберись!

Господь милосердный, кажется, я все поняла!

Кто-то вышиб входную дверь в дом, следом послышались быстрые шаги, и меня подхватили на руки, резко прикрикнув: