Ваари

— Поздравляю, наконец-то кое-кого посетила разумная мысль. И пока ты «думала», я всё сделал с помощью магии, ― он не без гордости продемонстрировал кристалл памяти, ― в нём записано то, что здесь произошло. Против такого доказательства даже твой Настоятель бессилен…

— И вовсе он не мой, ― хмыкнула с разочарованным видом, хотя в душе ликовала:

— Ай да умница, Ваари ― да ты просто везунчик, справилась с безнадёжным заданием за один день. В запасе осталось целых шесть, ну почти…

Мы вылезли из кустов, и, отойдя подальше от жертвы «святейшего гнева», я довольно задрала нос:

— Эй, Бад-«мастер на все руки», дело сделано. Быстренько отправляйся к Госпоже Лиззи и подтверди, что я выполнила свою часть сделки. Слышь, Бадди, ты где? ― он не ответил, и девичье сердце вздрогнуло в предчувствии беды…

Напарник лежал, скрючившись у моих ног, и по его полным боли глазам было видно, что дело плохо. Я плюхнулась на колени, сорвав платок с его рта, жадно хватавшего губами раскалённый летний воздух:

— Лекарство… в…

Хорошо, что в трудной ситуации у меня срабатывает древний инстинкт выживания, и соображаю я, как правило, быстро ― безрезультатно обшарив карманы куртки, вытряхнула на траву содержимое его сумки, которую Бад всегда носил на плече. Но вот беда, внутри оказалось не меньше десятка маленьких разноцветных флаконов. Пришлось по очереди подносить каждый из них к лицу «пациента», надеясь, что, в конце концов, не ошиблась, после того, как он слегка прикрыл веки, взглянув на невзрачный пузырёк с бурой жидкостью.

Последние слова, которые ему удалось выдохнуть перед тем, как потерять сознание, были:

— Одна капля… ― а дальше мне пришлось трясущимися руками открывать замершему парню рот, и, мыча сквозь слёзы:

— Только не вздумай умирать, зануда, прибью… ― вытряхивать на язык густую, как смола, никак не желавшую покидать флакон каплю зелья.

Время шло, но ничего не менялось ― почти ничего: его голова по-прежнему лежала на земле, глаза были закрыты, только вот мертвенно-бледная кожа начала подозрительно быстро краснеть, покрываясь неприятного вида пузырьками.

— Ожоги… Надо же, какая нежная кожа, ― думала я, прикрыв лицо бедняги сначала его же платком, а потом оторванным куском собственной нижней юбки.

И чудо свершилось ― Бадди, наконец, пошевелился, хрипло задышав, и даже смог сесть, правда, с моей помощью. Веки дрогнули, и я с трудом сдержала крик удивления ― его ярко синие глаза стали темнее южной ночи. Впрочем, голос остался прежним ― возмутительно холодным:

— Я срочно должен отсюда уйти…

Охотно с этим согласилась:

— Именно ― быстро возвращайся в свой мир, пока снова не грохнулся в обморок.

Он тяжело вздохнул:

— Ты не понимаешь ― в таком состоянии я не способен перемещаться, к тому же, солнечный свет разрушает мою кожу, выжигая глаза. Надо найти тёмное место, где можно переждать приступ ― подвал подойдёт…

Интересный, конечно, поворот… В Академию его вести было нельзя ― после взрыва как пить дать загремим в застенки, потому что рассказу полоумного курсанта никто не поверит, да ещё этот труп, будь он неладен… Настоятель наверняка постарается спихнуть его на нас.

Но, несмотря на нерадостные перспективы, уже через минуту я, поддерживая почти ослепшего Бада, спешила в противоположную от Академии сторону ― в лес. Там почти полгода назад, пытаясь собрать грибов на похлёбку, вечно голодный курсант случайно обнаружила то ли хорошо замаскированный разбойничий схрон, то ли брошенную охотничью землянку. Это место стало моим тайным убежищем и сейчас идеально подходило для того, чтобы спрятать странного напарника.

С горем пополам мы добрались до укрытия, больше всего походившего на прикрытую густым лапником нору крупного животного ― из мебели там были только лавка, крошечный стол у земляной стены и самодельная печь. Но выбирать не приходилось, из грустного бреда Бадди стало понятно ― не выздоровев, он не сможет отправиться в свой мир, а значит, примерно через шесть дней мерзкое «нечто из шкатулки» разорвёт нарушительницу клятвы на куски. Возможно, напоследок закусив сахарными косточками ― такой расклад курсанта Ваари Тэй точно не устраивал…

И я, во всех смыслах, засучила рукава ― при тусклом свете старой лампы наспех прибралась в землянке, усадив почти ослепшего напарника на лавку, и велела ждать моего возвращения. Страшно вспоминать, как тяжело обречённой на смерть неудачнице дались эти несколько дней борьбы за здоровье Бадди. Пришлось вернуться в Академию, где, как и предполагалось, царила полная неразбериха. Всеобщая суета и паника, расчистка завалов и поиски уцелевших ― в такой нервозной обстановке никто не обращал внимания на подозрительные метания курсанта Ваари Тэй, успевавшей изображать бурную деятельность в лазарете и ловко исчезавшей с «поста» при первой же возможности…

Так много я ещё не воровала со времён проклятого приюта, научивший бедовую девчонку многим сомнительным, зато крайне полезным для выживания вещам ― да хранят демоны его толстые стены, за которыми неслышно стонов несчастных детей… Зато у Бадди появилась постель, еда, лекарства от ожогов и даже ночной горшок. Я прибегала к нему, как только могла, чтобы накормить, натаскать воды для умывания, постирать бельё, но, прежде всего, узнать:

— Как, ё-моё, здоровье, напарник? Сможешь переместиться, а?

И в очередной раз считая, сколько осталось времени до «казни», стиснув зубы, биться головой о стену, слыша трогательное, чтоб его:

— Прости, Ваари, не могу, сил не хватает… Клянусь, этого не должно было случиться, обычно приступы накрывают меня раз в полгода…

Отдышавшись, зачем-то спрашивала, заранее зная ответ:

— Как думаешь, когда тебе полегчает? ― надеясь на этот раз услышать что-нибудь ободряющее. Но снова подобно пощёчине звучало грустное:

— Обычно за неделю всё проходит, иногда даже раньше…

Заканчивался этот никчёмный разговор предсказуемо:

— Ты уж постарайся, Бадди. У меня осталось всего пять… четыре… три… два дня…

Но сегодня считать уже не было смысла ― если и завтра с утра он не сможет… Значит, остаётся только молиться, хотя раньше это не помогало. На этот раз его голос звучал как-то по-особенному:

— Ваари, сделай для меня ещё кое-что…

Я горько усмехнулась, еле сдерживая слезы отчаяния:

— Да всё что пожелаешь, господин «мастер на все руки», чего уж теперь…

Он вздохнул, слова давались ему непросто:

— Проводи, пожалуйста, к озеру ― хочу вымыться, сегодня мне уже гораздо легче, и глаза снова видят, хотя и плохо…

Кивнула без энтузиазма:

— Легче ― правда, что ли? Рада за тебя, пусть хоть одному из нас повезёт… Пошли.

Пока Бадди плескался в тёплой воде, я сидела на берегу, наверное, в последний раз любуясь розовым закатом и бросая камушки в воду, которые, конечно не нарочно, почему-то точно попадали в то и дело охающего напарника. Должна ли я была его ненавидеть? Наверное, из-за него моей жизни завтра предстояло оборваться самым неприятным способом, но, видно, в душе уже всё «перегорело», и злости не было ― только тоска и досада, что так и не удалось свершить свою месть…

Когда он сел рядом, я даже не подняла опущенной на руки головы, и чужое горячее дыхание у щеки до дрожи меня напугало. Сердито посмотрела на него, готовясь «взгреть» идиота за дурацкие шутки, но не смогла, разглядев в полутьме летних сумерек, что глаза Бадди снова полны синевой. В горле почему-то пересохло:

— Тебе и правда лучше?

С ним явно что-то было не так ― он неожиданно взял моё лицо в мокрые ладони, и, даже померещилось, что его «нахально» вздёрнутые шрамом уголки губ дрожат в смущённой улыбке:

— Есть лишь один способ ускорить выздоровление, Ваари…

Сердце, казалось, билось уже в горле, а голос хрипел от возбуждения:

— О чём ты? ― вопрос был, конечно, лишним ― я итак прекрасно поняла, что «тихоня» имел ввиду…

Минуту мы смотрели друг другу в глаза, и мне вдруг стало весело ― из одежды на скромнике были только сверкавшие в свете восходящей луны капли воды. Я тихо засмеялась, стряхивая влагу с его горящих щёк и отмечая про себя, что эти мелкие шрамы совсем не портят такое милое…

Додумать мысль до конца не позволили его нежные, горячие губы. Наш первый поцелуй был недолгим и робким, и я сама прижалась к нему, лаская израненные щёки, пока пальцы неопытного напарника тщетно пытались расшнуровать такой неподдающийся корсаж. Пришлось ему помочь, и вместе мы быстро с этим справились. К звукам плещущихся волн и тревожному стрёкоту цикад этой потрясающей ночью прибавились мой смех, стоны вошедшего во вкус Бади и звуки наших страстных поцелуев…

Ночь пролетела слишком быстро, и, к собственному удивлению, я ни разу не вспомнила о наверняка более опытном, ещё недавно занимавшем мои мысли прекрасном командире Лее. Задремав только под утро, прижавшаяся к груди разгорячённого страстью парня легкомысленная Ваари на время забыла даже об ожидавшей её «неприятности» и проснулась, когда холодный туман забрался под платье, наброшенное сверху её заботливым возлюбленным.

Бадди был уже полностью одет и, держа за руку, сверлил меня печальным взглядом синих глаз. Я почувствовала, что заливаюсь краской, как застигнутый врасплох подросток ― между нами словно выросла невидимая стена. Эта проклятая, непонятная неловкость раздражала, и, еле сдерживаясь от накатившей слабости, растерянно пробурчала:

— Не пялься так, бесишь… ― я злилась на себя, но продолжала говорить равнодушным-скучающим тоном, натягивая платье через голову, ― ну как, подействовало?

Бадди отпустил мою руку, быстро закрыл платком лицо и, легко встав, ответил привычно холодным тоном:

— Да… Я немедленно возвращаюсь в свой мир и позабочусь, чтобы проклятие с тебя было снято, ― он протянул руку, помогая подняться с земли, но не спешил уходить.

Может, ждал, что брошусь к нему на шею с воплем:

— Милый, поцелуй меня на прощание, и всё такое… ― как же, прямо разбежалась…

Напарник тяжело вздохнул и произнёс таким потерянным, несчастным голосом, от которого захотелось зареветь, но я мужественно сдержалась:

— Ваари… клянусь, что умру, но не позволю им причинить тебе вред, ― и пока мой глупый рот открывался, чтобы спросить:

— О ком ты говоришь, Бадди? ― тот уже растворился в начинающем редеть утреннем тумане.

Я вытерла вздрагивающими, наверное, от холода пальцами почему-то мокрые глаза и, задрав к светлеющему небу лицо, прошептала:

— Дождик, что ли? Плевать… Главное, всё, наконец, закончилось. Надо бежать в Академию, пока меня не хватились… Скоро вернётся из рейда за «взрывателями» командир Лей, и всё забудется как плохой сон… Ох, Учитель… Вот, зараза, и что теперь с ним делать?

Налетевший ветерок сочувственно гладил меня по спутанным волосам, пока я не спеша брела в сторону видневшихся на холме белых руин Обители…

* * *

Проводив взглядом удалявшихся Бадди и Року, Лиззи накинула капюшон красного плаща на голову, быстро скользнув в потайную дверь. Через несколько минут хождения по тёмной винтовой лестнице она оказалась на самом верху и, собравшись с духом, постучала в обитую красным бархатом дверь.