Заплатить за счастье

Глава одиннадцатая

Если не принимать мужиков такими, какие они есть, то придется посылать их туда, где им место. Из наблюдений старой проститутки

Ведунья сидела на своей постели, обняв руками колени. В комнате было тихо, только дрова потрескивали. Дом как будто задремал, дожидаясь, пока в него вернутся жильцы. Его лордство с товарищами отбыли на свой бал еще несколько часов назад. Слуги, кажется, тоже ушли на площадь Империи. А лекарка осталась грустить и хандрить. Хотя, вроде бы, ничего не изменилось ни с прошлого, ни с позапрошлого года. Тогда девушка тоже никакие праздники не отмечала. Но почему-то, такая меланхолия на нее не накатывала.

В голову лезли совсем ненужные мысли. Например, о том, что стоило, наверное, напроситься с ними на бал. Интересно же все-таки, как празднуют лорды. Но Арха прекрасно понимала, что она на роль героини, теряющей туфельку только для того чтобы ее Принц заметил, не годилась.

В ведовской сказке маскарад бы точно разоблачили. И не кто-нибудь чужой, а непременно сама Адаша. Или Ирраш. Но в результате все равно не золоторжку, как мечталось, а саму лекарку гнали бы пинками до границы. Обваленную в перьях и смоле.

Нет уж, во Тьму такую романтику.

Архе настолько было жалко себя, никому ненужную, что чужой голос она сначала приняла за собственные мысли. Но потом, все-таки, до нее медленно, но начало доходить, что действительно кто-то зовет. Так тихо-тихо: «Арха…». Причем голос раздавался не откуда-то извне, а звучал у нее же в голове.

Это было похоже на Зов арифедов. По крайней мере, теоретически. Потому что никакому зову лекарка, как и любой носитель темной крови, была неподвластна. Но, все равно, голос, бестелесный и бесполый, продолжал манить. И как будто где-то фоном, вовсе уж почти неуловимо, играла музыка. Плавная, тягучая, но невероятно притягательная.

Ведунья встала, натянула сапожки, прислушиваясь. Больше всего Архе не хотелось, чтобы голос пропал. Страшно не было ни капли. Она как будто подсознательно ждала, что что-то сегодня должно произойти. Что-то необычное, выходящее за рамки повседневности.

Девушка осторожно отодвинула штору на окне, прячась за ее складками. Сада не было. Лекарке показалось, что она заглянула в стеклянный шар со снегом. Аккуратные сугробы сверкали под ярким белым светом Луны, словно на них серебряный бисер просыпали. Огромное, круглое, как сырная головка, ночное светило висело над черными верхушками деревьев магическим фонарем.

Фонарные столбы вдоль выметенных дорожек были увиты гирляндами разноцветных магических светляков. Красные, золотистые, зеленоватые — размером всего-то с ноготь. Но вокруг каждого из них сияла отчетливо видимая аура. Огоньки отражались в блестках снега, рассыпая в темноте яркие, ничуть не тусклее фейерверка, искры.

Где-то далеко, едва слышно, превращаясь в почти неразличимый гул, пиликали скрипки, ухал барабан и тихонечко стонали свирели. Они смешивались, перетекали в радостный гомон толпы, который взрывался отдельными криками. Но музыка никакого отношения к саду не имела. Тишина накрывала сияющие деревья как куполом, пропуская звуки, но делая их неважными, неинтересными.

Демон, стоящий напротив окна, обернулся. Луна лизнула его рога, превращая их в чистое серебро. Широкоплечая фигура, затянутое в белое, четко выделялась на фоне темных деревьев, как будто ее мелом прорисовали на черном заднике. Огоньки фонариков перемигивались с камешками на длиннополом камзоле. Он молчал. А Арха так и вообще губу прикусила, словно боялась даже звук проронить.

Но зачем что-то говорить, когда есть совсем другое волшебство, никакого отношения к магии не имеющее?

«Ты нужна мне!»

Демон чуть наклонил голову, глядя хмуро, исподлобья. Не просил — требовал.

«Нет, не нужна…»

Арха покачала головой, стиснув штору вмиг похолодевшими пальцами.

«Хорошо! Я нужен тебе!»

«Это не причина…»

«Я хочу, чтобы ты принадлежала мне!»

В его глазах, почти неразличимых в темноте, вспыхнули две раздраженные, красные искры.

«Не то…»

«Я хочу, чтобы ты была со мной!»

«Не то…»

Ведунья судорожно сглотнула и посмотрела вверх, смаргивая подпирающие к самым глазам слезы. Ничего не получится. Ничего из этого не получится! Не на что наедятся. Да и незачем.

Она приказала пальцам разжаться, отпустить штору, позволив ей снова закрыть окно.

«Я хочу, чтобы ты была рядом, — демон тоже не смотрел на нее. Уставился куда-то себе под ноги, сложив руки на груди, будто отгораживаясь. — Я не знаю как. Тьма, я даже не знаю зачем! И…»

«И это будет больно. Потому что недолго».

«Да, — он поднял голову, теперь глядя прямо на Арху. — Да, ты права. Я слишком привык…»

«К игрушкам?»

«Да. К игрушкам».

Он шевельнулся, как будто собираясь отвернуться. И уйти — навсегда. Такие, как он, не возвращались. Они даже не оборачивались.

«Я хочу быть рядом, — Арха положила ладонь на окно. — Я хочу быть с тобой. Хочу принадлежать тебе. Ты мне нужен».

Дан не вздрогнул, не улыбнулся, его взгляд не потеплел — ничего подобного. Он просто шагнул вперед, касаясь окна — ладонь к ладони, палец к пальцу. Стекло их разъединяло всего миг, а потом его просто не стало.

Хаш-эд держал ладошку девушки в своей, будто ведя ее за собой. И это казалось единственно правильным, только так и должно быть. Везде, во всех временах и во всех мирах: он протягивает руку раскрытой ладонью вверх, а она, доверяя, следует за ним.

Арха перестала воспринимать реальность. Она не видела ничего кроме его глаз, в которых отражались огоньки фонариков. Нет, видела: ровные дуги темных густых бровей, едва заметную родинку на скуле, тонкую прядь волос, зацепившуюся за жесткую вышивку на воротнике.

А Дан смотрел на нее. Девушка не могла понять, ни о чем он думает, ни что чувствует. Лорд ей казался идолом, статуей, вылепленной из серебристого света. Но почему-то и это казалось единственно правильным, уместным. Как будто именно это время и это место они и должны занимать во Вселенной. И его руки, большие, теплые — одна на талии Архи, а другая сжимала ее пальцы — тоже были там, где должны были быть.

Темные, как сама Тьма, с почти неразличимым красным отблеском, глаза демона становились все больше. Он все ниже наклонялся над Архой. Захоти она, то, наверное, не смогла бы и пальцем шевельнуть. Только вот ничего подобного девушка не хотела. И когда его пахнущие мятой губы коснулись ее, она полностью доверилась ему. Наверное, это и означает «отдалась». В самом истинном смысле этого слова. Просто, ведунья больше себе не принадлежала.

Когда он снова позволил девушке дышать, голова у нее кружилась так, что Арха бы, наверное, упала. Не держи ее самые надежные руки на свете. Сказать, что она была счастлива — не сказать ничего. Ведунья просто таяла, вплавляясь в ночь, в свет, в снег. В него. А над их головами в черном небе вспыхивали, расцветали фонтаны фейерверка. Наверное, это было красиво. Но лекарка видела только разноцветные отблески на его волосах.

Дан отпустил руку Арху, отошел буквально на полшага. Но мир вдруг сдвинулся, косо, неправильно. Вся уместность куда-то пропала. Стало холодно и, почему-то, темно. Хотя и фонарики светили по-прежнему, и Луна никуда не делась. И взрывы фейерверка распускались на черном небе.

— Подожди минуту, — попросил он и прикрыл веки.

Демон опустил напряженную, развернутую к земле ладонь вниз. Бледное лицо напряглось, он мучительно поморщился, как будто ему было больно. На лбу вздулась напряженная вена. Желваки под скулами ходили, словно он перекатывал камешки. Арха шагнула вперед, но он остановил ее, отгораживаясь свободной рукой.

Тоненькая ниточка снега вдруг закрутилась крохотным ураганчиком, хотя никакого ветра не было. Поднялась, как будто потекла по воздуху в его ладонь. Он поймал, потянул, перелил ее во вторую руку, что-то чуть слышно нашептывая, накрыл пальцами. Его лицо блестело от пота, брови были нахмурены.

Создание — это очень мучительно. Это даже не магия. На подобное способны только Истинные — перворожденные дети Тьмы. Лишь они могут воплощать ничто в нечто материальное. И, конечно, для этого нужна жертва. Тьма ничего не дает просто так. Чем он жертвовал? Арха не знала. И боялась его остановить.

Наконец, Дан расслабился, вздохнул освобождено, открыл глаза. И застегнул что-то на ее шее. Она хотела рассмотреть подарок, но лорд не дал, приподняв ее подбородок, снова заставляя видеть только его глаза.

— Я могу предложить лишь это, котенок. Это будет ярко, но очень недолго. Не думаю, что такое тебе нужно. Реши сама, пожалуйста.

Он наклонился, целуя легко, едва касаясь мягкими губами…

И Арха резко села на своей постели, едва не взвыв от разочарования.

— Мать, ну за что?! — проскулила она, прижимая ладони к горящему лицу. — Почему такое бывает только во сне, а? Так нечестно…

Она просто поверить не могла, что ей все приснилось. Ведунья с силой сжала пальцами переносицу, прогоняя дикое желание побиться головой об стену. Растерла шею… и пальцы наткнулись на что-то, чего там быть не должно. Ведунья, не глядя, нащупала тонкий замочек, подставила ладонь.

На ней, чуть поблескивая в тусклом свете ночника, лежала тоненькая цепочка белого металла. Звенья, как искорки, поблескивали крохотными, прозрачными камешками. Украшение было таким легким, а его плетение настолько невесомым, что ведунье казалось, будто она держит на руке ледяной узор.

— Дан, — прошептала Арха в никуда, в пустоту.

Она не звала. Ей просто нестерпимо захотелось услышать его имя.

— Данаш[7]…

Но ответ пришел, хотя ведунья его не ждала. «Спи, маленькая, все потом…» — шепнула ей темнота за окном.

Арха застегнула цепочку на шее и улеглась, обнимая подушку. Глаза закрылись сами собой, а улыбаться она не перестала и во сне.