Я Не игрушка для тебя

46. Прогулка в парке

— Рит, а где твой брат, Матвей? — сковырнула болячку Танька.

— В армию ушел, — бурчу.

Серый уверял, что братан теперь защищает рубежи Родины на Дальнем Востоке. Все у него, якобы хорошо… На связь Мотя не выходил, даже с отцом — это напрягало. Гоблину предоставили контракт, подписанный Матвеем. Батя и мне звонил. А что я скажу? Сдала братца на год в солдаты — так, что ли?!

— Как думаешь, свой День рожденья отмечать? — напоминает подруга.

Точно! У Ритки днюха скоро! Я и этого не помнила…

— В тихом, семейном кругу, — говорю и сама себе не верю.

Где, он, семейный круг? Накатим с Серым, на кухне, — мысленно ставлю галочку. Савелий весь занятой. В последнее время толком не общаемся. Тихомировы тоже не горят желанием общаться.

— Пошли сегодня погуляем? — ноет Танька.

Она права! Надо проветриться. Позеленею скоро: школа — дом. Блин, как сказать Шатровой, что с нами еще "дядя" мой будет. Но, как ни странно, после школы, меня никто не встретил. Я даже круг по пред школьной площадке дала, не веря своим глазам.

— Ну, идем? — топчется Таня.

Март месяц. Снег стаял. Мы, купив булок, пошли кормить голубей, в парке. Серые жруны, обнаглев, садились чуть ли не на голову, в благодарность за угощение.

— Братья и сестры! — раздается поблизости скрипучий голос. — Подайте на пропитание!

Мы, с Шатровой, наблюдаем бродягу, который сидит на картоне, протянув руку. Оставшуюся булку, решено отдать этому несчастному. Я шарю по карманам, в поисках налички…

— Твои братья, в овраге, лошадь доедают! — какие-то парни подошли поиздеваться над нищим.

Его кепка, с мелочью, была зафутболена в кусты. Один из мучителей поднес к бороде зажигалку… Кто-то все снимает на камеру телефона. Они противно ржут над бедолагой, который пытается закрыться руками.

— Рит, их больше, — шепчет подруга, не отрывая глаз от компашки, в пять отморозков.

Вижу, что больше! Мне становится жарко от накатившейся злости. Я поднимаюсь со скамьи…

— Эй! — морды поворачиваются к нам.

— Отошли от деда! — рычу.

Шатрова встает рядом, доставая балончик перцовки.

— Какие цыпочки! — отвлекаются от бездомного малолетки.

По возрасту они младше года на два… Но это мелкие шакалы, которые готовы забивать толпой. Под шумок, бомж успевает ретироваться. Шустрый! Только пятки сверкают.

Компания свистит ему вслед… но жажда развлечений не угасла. Нас окружают. Я киваю Шатровой и зажимаю ладонью нос и рот. Танька жмет на распылитель. Ей удается дезориентировать двоих. Потом у нее выбивают балончик. Мы отбиваемся, как дикие кошки, пуская в ход все конечности: царапаясь, лягаясь, кусаясь. Запомните! Шакалы — всегда сыкуны! Увидев первую кровь… А я разбила одному, из нападавших нос…

— Аааа! — верещит, сучонок, капая кровью на тротуарную плитку. — Валим, нахер! — звучит команда и они срываются, в рассыпную.

— Тань, ты как? — рассматриваю лохматую и тяжело дышавшую подругу.

— Зашибись! — она приседает, держась за живот и поднимает большой палец.

Подруге успели пнуть в живот. Пуговицы на пальто оторваны с "мясом"…

— Может, в больницу? — предлагаю.

— Нет! Сейчас отойду, — пыхтит, переползая на скамью.

— Сама, как? — возвращает, рассматривая меня.

— Порядок! — вытираю разбитые костяшки руки. Молчу, что тоже досталось по ребрам…

— Твою мать! Тебя на час нельзя оставить! — поднимаю голову на орущего Сержа.