Кровавая лихорадка

Глава девятнадцатая

Мы мчались обратно в Дублин на обтекаемом, черном «Майбахе». Бывшая собственность Роки О’Банниона.

Ни я, ни Бэрронс не делали попытки заговорить.

Я слишком много пережила, продолжительность кошмара не так уж важна. Как выяснилось позже — двадцать семь часов. Я нос к носу столкнулась с Охотником, узнала, что мой «призрак» реальный и представлял собой куда большую опасность, чем погоня Невидимых. Меня заперли в пещере, пытали, избили до смерти, спасли. Я ела живую плоть Невидимого, получила нечеловеческую силу и мощь, в обмен потеряла Бог знает что; сразилась с вампиром, после чего подралась с Бэрронсом, позволила убийце моей сестры заполучить могущественный Темный Артефакт, и самое ужасное, в его присутствии я абсолютно утратила свою волю. Если бы Бэрронс не подоспел во время, чтобы снова меня спасти, я бы послушно пошла вслед за своим заклятым врагом, околдованная одетым в багровую мантию Крысоловом.

Затем, уже после того как я решила, что меня ничем не удивишь, Гроссмейстер лишь раз взглянув на Бэрронса просто ушел.

Это меня пугало. Очень. Если уж Гроссмейстер ушел от Бэрронса, то в какой опасности я постоянно нахожусь? До этого самого момента в пещере, я чувствовала себя непобедимой. Пока один мужчина, сказав пару слов, не превратил меня в послушную, лишенную воли к сопротивлению марионетку, а другой мужчина припугнул первого и заставил его уйти. Крутой и еще круче.

Я взглянула на «еще круче». Открыла рот. Он смотрел на меня. Я закрыла рот.

Не знаю, как ему удавалось вести машину, потому что мы смотрели друг на друга достаточно долго. Ночь проносилась мимо, воздух внутри машины готов был разорваться от невысказанных вслух слов. Мы даже не разговаривали, как обычно, без слов, никто из нас не хотел выдать ни своих мыслей, ни своих чувств.

Мы смотрели друг на друга, как двое незнакомцев проснувшихся после ночи любви и не знающих что сказать друг другу, поэтому молча расходящихся в разные стороны. Конечно же они обещают позвонить, потом… И они еще в течении нескольких дней с легким чувством стыда и неловкости косятся на телефон, вспоминая как обнажились перед абсолютно незнакомым человеком, и никуда никто так и не позвонит.

Бэрронс и я, сегодня вечером, обнажили душу друг перед другом. Поделились слишком многими секретами, и ничем важным.

Я уже собиралась отвести взгляд, как он протянул руку и прикоснувшись к моей щеке своими длинными, сильными и красивыми пальцами, погладил меня.

Когда Иерихон Бэрронс прикасается к тебе с нежностью, ты ощущаешь себя самой-самой на всем белом свете. Это как выйти на встречу с огромным, диким львом в джунглях, лечь, засунуть голову ему в пасть, и вместо того чтобы отнять жизнь, лев лизнет тебя и замурлычет.

Я отвернулась.

Он снова уставился вперед, на дорогу.

Наше путешествие закончилось в таком же натянутом молчании, как и началось.

— Подержите, — сказал Бэрронс, когда он повернулся закрыть дверь в гараже. Теперь у него была установлена система охраны, и набрал цифры на пульте.

Уже почти рассвело. Краем глаза я видела Тени, они сновали у самого края Темной Зоны, движения их были беспокойными и отчаянными, словно мухи на липкой ленте.

Я приняла из его рук изящный стеклянный шар. Хрупкий и тонкий словно яичная скорлупа, он был невозможного цвета, постоянно меняющиеся оттенки как одежда В‘лэйна тогда на пляже в Эльфийской стране. Я осторожно рассматривала его, сдерживая свою новую силу. Я слишком сильно хлопнула дверью «Майбаха». Бэрронс до сих пор еще бесится. «Никому не нравятся любители погрохотать дверями», — рявкнул он.

— Что это? — спросила я.

— Шар Д’Жай. Принадлежит Королевскому Дому Видимых.

— Не может этого быть. Это не ОС, — сказала я.

Он посмотрел на меня.

— Именно так и есть.

— Нет. — сказала я. — Я ведь разбираюсь в таких штуках, помнишь?

— Да, — медленно повторил он. — Это ОС.

— Нет.

Я подумала, что сейчас мы будем играть и дальше в «нет-да». Мы свирепо мерили друг друга взглядом — каждый был уверен в своей правоте.

Тут его озарило, в глазах мелькнуло понимание, и он резко произнес:

— Мисс Лэйн, достаньте копье из коробки.

— Не вижу смысла и не стану этого делать.

В жизни больше не прикоснусь к этой штуке. Я знала, что внутри меня плоть Невидимого, мучительно было осознавать это, и то, что я понятия не имела насколько меня изменила эта еда. До того момента пока я не пойму каковы мои пределы, я собиралась прилежно избегать всего способного нанести вред Эльфу.

— Тогда просто откройте коробку, — рявкнул он.

Это я могу сделать, правда, смысла все равно не уловила. Достала коробку из подмышки и открыла ее. Я посмотрела на копье. Какое-то время пыталась ощутить его.

Я не могла его почувствовать.

Совсем.

Собственно, я вспомнила, что и в будуаре Мэллиса не почувствовала его. Я просто заметила его, на столике в коробке.

Я изо всех сил сосредоточилась. И все равно ничего. Мое ши-видящее чувство было мертво. Оно не молчало. Оно не устало. Оно просто исчезло. Потрясенная я закричала:

— Да что со мной такое?

— Вы ели Эльфа. Догадайтесь, что это значит.

Я закрыла глаза.

— Эльф не может чувствовать Эльфийские ОС.

— Именно. И знаете, что это значит? Это значит, мисс Лэйн, что вы больше не можете отыскать «Синсар Даб». Черт подери.

Он резко развернулся и направился в магазин.

— Черт подери. — повторила я словно эхо. Значит, я больше не нужна ни Бэрронсу, ни В’лэйну. Получив столько нечеловеческих талантов, я внезапно оказалась ничем не примечательной.

Он меня предупреждал, что всегда бывают минусы.

Чертов минус.

Я потеряла все, чем обладала, чтобы стать на половину Эльфом и вот неизбежный итог, я получила и их слабости.

Все воскресенье я провела, отсыпаясь, в постели. Пережитые ужасы доконали меня. Наверное, мое быстрое, сверхъестественное выздоровление тоже имело свою цену. Человеческое тело не приспособлено к таким быстрым переменам, от смерти к регенерации. Не знаю, что там происходило со мной на клеточном уровне, но не смотря на истощение, Эльф внутри меня был раздражен, вел себя агрессивно, и казалось что маленькие солдатики ощетинивались у меня под кожей.

Я спала и вздрагивая видела сны. Кошмары. Я оказалась в холодном месте, откуда не было выхода. Высоченные стены изо льда окружали меня. Какие-то создания вылезали из пещер в застывших, отвесных скалах надо мной, и наблюдали за мной. Где-то там находился чудовищный замок, ужасная крепость из черного льда. Я чувствовала, как она притягивала меня, я знала, что если я найду ее и войду в эти запретные двери я уже никогда не стану прежней.

Я проснулась дрожа, встала под обжигающий душ пока горячая вода не закончилась. Завернутая в полотенца я раскрыла ноутбук и попыталась ответить на е-майлы друзей, но я не могла вникнуть в то, о чем они мне писали. Вечеринки, алкогольное желе, кто с кем спал, он сказал — она сказала, все это не укладывалось сейчас в моем мозге.

Я легла спать. Мне снова снился кошмар о том ледяном месте. Я повторила обжигающий душ, чтобы растопить лед внутри. Посмотрела на часы. Понедельник, 9 утра. Можно было остаться в кровати весь день и спрятаться, или можно забыться в каждодневных заботах.

Я выбрала рутину. Иногда опасно остановиться и подумать. Иногда нужно продолжать двигаться дальше.

Я заставила себя навести марафет. Скраб, маска и бритье. Я сунула колено под душ и намазала его зубной пастой, это Алина меня научила, еще когда я только начинала брить ноги и частенько резалась. Когда по бледно-голубому гелю потекла кровь, я разрыдалась. В этот момент, если бы я снова оказалась в Эльфийской стране, и могла бы провести с ней время еще раз, я бы проявила слабость.

Кровь текла по бледно-голубому гелю.

Я смотрела на нее.

У меня течет кровь. Ранка не заживает. Почему? Я счистила пасту с пореза. Кровь не сдерживаемая более ничем свободно потекла вниз, струйками стекая по моей все еще мокрой ноге.

Нахмурив брови, я сжала кулак и ударила в дверной косяк.

— Ой!

В полном удивлении, все еще не веря в происходящее, я ударила снова. Было больно и ободранные костяшки начали кровоточить.

Моя супер человеческая сила пропала! И раны больше не заживают!

Мысли мои закружились. Мэллис говорил что-то про то, как ему приходится постоянно есть Невидимых, даже еще до того как я проткнула его. Я решила, что это какая-то зависимость.

Теперь я знала почему: если перестать есть, человек становится снова самим собой. Конечно, Мэллис не хотел допустить такого.

Я смотрела в зеркало, смотрела, как течет кровь. Все это напомнило, как я в прошлый раз стояла перед этим зеркалом. Тогда я была в восторге от себя.

Трудно сказать, что заставило все встать на свои места, словно вспышка ясности в мозгу и на меня посыпались картинки:

Вот гипс падает с руки, я вижу пятна от красных и черных чернил на коже; татуировки на теле Бэрронса, Мэллис кричит что бросил браслет в переулке, пытается узнать как Бэрронс нашел нас; я прикованная к трубе в гараже, рядом набор инструментов для татуировок…

И меня осенило.

— Ах, ты сволочь, — выдохнула я. — Так все было для отвода глаз? Ты испугался, что я обнаружу уже сделанную татуировку.

Игры в играх, как типично для Бэрронса.

Я начала с помощью зеркала изучать сантиметр за сантиметром собственной кожи. Он сказал тогда: «Я собирался спрятать татуировку».

Я щупала, искала. Смотрела под грудью, между ягодицами (для этого даже маленькое зеркальце взяла) и, осмотрев все, вздохнула с облегчением. Посмотрела в ушах, за ушами.

И нашла сзади на шее, высоко, в впадинке у черепа, почти невидима под волосами. Это был замысловатый узор черных и красных чернил с слабо светящейся буквой Зет посередине, мистический бар-код, тавро чародея.

Наверное, он сделал это в ту ночь, когда вынес меня из Темной Зоны, в ночь, когда наложил гипс и вылечил меня. В ту ночь, когда сказал спать и поцеловал меня. Я долго лежала без сознания.

Потом он почему-то забеспокоился, что я найду татуировку. Переживал, что если я найду ее, то взбешусь. Он не ошибался, именно так все и было бы. Так что, когда я вернулась из Эльфийской страны, у него выдалась прекрасная возможность настоять на татуировке для моего же собственного блага. Без сомнений, он бы просто тронул старую, ну или добавил бы что-нибудь гадкое к ней.

Когда я ясно дала ему понять, что если он еще раз посмеет, с такой наглостью, нарушить границы моей личности, то я уйду от него, после этого наверное он оказался в полной растерянности. Заставить нельзя, потому что тогда я уйду… и он понимал, что если я узнаю про то, как он уже давно пометил меня, тоже уйду. Он сделал татуировку без моего согласия и разрешения, пометил меня как свою собственность. Его собственность. Теперь у меня на шее эта его чертова Зет.

Я потрогала татуировку. Она была чуть теплее остальной кожи. Я вспомнила, как лежала в адской пещере и жалела каждым граммом своего существа, что не разрешила ему пометить меня.

Если бы он не сделал татуировку, я бы умерла.

Смешно, но единственная вещь которую сделай он и я бы покинула его, именно благодаря ей я все еще жива.