Эквей. Трилистник судьбы

Глава 3. Разговоры по душам

Итак, мы начали с того, на чём закончили пару часов назад.

Я снова одна в своей комнате предаюсь тоскливым размышлениям о смысле жизни. За единственным исключением: раньше у меня была хоть какая-то надежда на благополучный исход. Сейчас надежды не было. Ничего не было. Но положенного смирения я не ощущала. Что-то внутри меня продолжало упираться руками и ногами, отказываясь принять и осознать действительность.

Может, Богиня права — всему виной врождённое упрямство, свойственное всем землянкам? Индин землянка наполовину — будет ли она упираться, когда Богиня придёт за ней… вместо меня?

Не будет. Воспитание-то у неё другое. А вот отдаст ли Князь единственного ребёнка…

— Эквей — это маленький рай. Поскорее прилетай! — писклявым голосом пропела я рекламный слоган и уже нормальным закончила: — Вранье! Прилетай, и тебя ждут неприятности, завистники, убийцы, предатели и чокнутая Богиня, стремящаяся заполучить тебя в лучшие подружки! Ха! Своих дурочек ей мало… Чертова божественная шантажистка. А еще говорят, что Богам не свойственны человеческие слабости. Безбожно врут!

— Кэтти!!! — раздался вопль, дверь распахнулась сама собой, а на пороге появилась Княгиня.

И вид у неё был такой воинственно-решительный, словно она готовилась к какому-то важному сражению.

— Мама? — растерянно пробормотала я, прижимая руку к груди.

Сердце билось как ошалелое. Казалось, еще чуть-чуть — и оно выпрыгнет из груди.

Я же точно помню, что закрыла дверь, в сложившихся обстоятельствах я просто не могла оставить её открытой. Тогда как?… Она что, всегда могла войти? Но почему не входила?

«Потому что понимала, что мне надо побыть одной», — подсказало собственное сознание.

Следующей мыслью было — она всё знает.

И что мне теперь делать? Как быть? Я сама еще не разобралась в произошедшем и к разговору с ней совершенно не готова.

— Ты прости, милая, — произнесла тем временем мама, входя внутрь и закрывая за собой дверь на замок. — Но я так больше не могу. Я дала тебе достаточно времени, чтобы побыть одной.

— Что?

В следующее мгновение она села на кровать рядом со мной и неожиданно крепко обняла, после чего жалобно всхлипнула:

— Маленькая моя… девочка, — мама гладила меня по волосам и сбивчиво шептала. — Всё будет хорошо… Слышишь? У тебя есть я, есть Князь и Индин…. А Шан обещал, что всё уладит… Он, правда, ничего мне толком не говорит. Опять всё скрывает… Знает ведь, что через его блок мне не пробраться… Чертов ментал. Надо было подойти к тебе сразу после церемонии, но он не дал… И вообще велел мне тебя не беспокоить… Пока сам не разберется… Узнает, что не послушалась, ругаться будет… Ну и пусть. Я просто больше не могла ждать. Ох, Кэтти… Сколько же времени я провела у этих дверей… пыталась хоть чуть-чуть оттянуть твою боль. Совсем немного… Это ведь так сложно — вовремя остановиться. Есть риск утянуть что-то лишнее… Девочка моя, я так хотела, чтобы ты была счастлива. Чтобы горе и беда обошли тебя стороной… Я ведь всё чувствовала… Твою злость, отчаянье… И понимала, что меня ты видеть не захочешь… Ты же у нас такая гордая…. Но я не злюсь, правда… Но и стоять в стороне больше не могла. Тебе же сейчас так плохо…

— Мамочка, — прошептала я и неожиданно разревелась. — Мама…

— Кэтти… Всё будет хорошо, слышишь? Я не знаю, что задумала эта Богиня, но я не дам тебя в обиду и никому не позволю…

Как же мне хотелось ей рассказать обо всём, поделиться. Но не могла.

Не зря Князь запретил ей общаться со мной. Хотел отгородить от тревог и забот, боялся, что мама каким-то образом узнает о планах Богини. Наверное, он собирался рассказать ей позже, когда решит вопрос со Жрецами и опасность минует.

Внезапно она выпрямилась. Ладонями стёрла слёзы с моего лица и всмотрелась в глаза.

— Ты боишься, — прошептала мама.

И в этот момент я увидела, как слегка расширились её зрачки.

— Страх, — продолжила она. — Ты очень сильно боишься… Я не понимаю… Кэтти, что-то случилось? Раньше такого не было…

— Ничего, — прохрипела в ответ и замотала головой. — Ничего… просто эта скрытность меня немного нервирует, вот и надумала всяких глупостей… Ты знаешь, какая у меня богатая фантазия.

— Да, — с сомнением ответила мама и еще больше нахмурилась. — Но ты ведь знаешь, что всегда можешь мне всё рассказать.

— Знаю, — улыбнулась сквозь слёзы и быстро увела разговор в сторону. — Мам… я так тебя люблю. Очень-очень.

— И я тебя люблю, милая. Ты моя принцесса… Стала такая большая, красивая. И я видела твоего эквейта, — неожиданно хитро улыбнулась она. — Он ведь из Жемчуга, не так ли?

— Уже успела узнать, — понимающе хмыкнула в ответ.

Странно, но воспоминания о Финоре сейчас не приносили боли. Наоборот, я была даже рада поговорить о нём, рассказать о тех чувствах, что испытывала.

— Конечно. Должна же я знать, кто привлёк внимание моей старшей девочки и претендует на роль моего зятя… Ты прости, но я знаю о нём с вашей первой встречи. Милая, ты так старалась скрыть, что я… я не рискнула рассказать тебе о том, что всё знаю. Но после бала я поняла, что ты влюблена.

— Мам, мы просто танцевали.

— Я видела, как вы смотрели друг другу в глаза. Это был не просто танец. Не хочешь мне о нём рассказать?

Еще два-три дня назад я бы сказала твёрдое «нет».

Но не сейчас.

А вдруг эта наш последний разговор по душам?

— Хочу, — улыбнулась я. — Очень хочу.

— Правда? Ты не будешь шуметь, закатывать глаза и тяжело вздыхать? Неужели моя девочка выросла? — притворно ахнула она, а голубые глаза словно светились изнутри.

Раньше я никогда не видела маму такой счастливой. Только здесь, на Эквей, она по-настоящему ожила. Её глаза сияли ярким светом, с губ не сходила улыбка. Мама любила, и Князь любил её. Иногда я случайно перехватывала их взгляды, обращенные друг на друга. Да, ради такого стоило пройти все испытания. А крошка Индин стала венцом их брака, маленьким комочком счастья…

Я просто не могла отнять её у них.

Мы долго с ней проговорили. Сначала у меня в комнате, потом я согласилась выйти погулять и не заметила, как добрались до дворца. Там-то и я вспомнила об Александре.

— Мам, а как ив Переславцев себя чувствует?

— Саша? — вздохнув, она отвела взгляд. — Не очень хорошо. Я бы даже сказала, что совсем плохо. Кэтти, его невозможно узнать. Если бы мы не были уверены, что это он, то… Словно это не Александр, а его страшная копия.

— Он ранен? — сердце ойкнуло от жалости.

Несмотря на то, что близко знакомы мы не были, этот мужчина мне нравился. Переславцев всегда шутил, поднимал девушкам настроение и улыбался.

— Ранен… Но не физически, хотя шрамы на теле у него имеются. Очень много шрамов… Александр разбит эмоционально. Его глаза… Ты же помнишь, какой он был, Кэтти. Весёлый, озорной, вечно улыбающийся и довольный жизнью. А теперь его глаза мертвы. Он словно не хочет жить, и сделать мы ничего не можем. Шан сканировал его сознание, пытался… Не знаю, что Князь там увидел, он мне не сказал… Но это просто страшно.

— Как ива Алексия?

— Плачет. Не знает, как сказать родителям… Саша вообще отказался с ними встречаться. Сказал, что это бессмысленная трата времени.

— Неужели ничего нельзя сделать? Ведь он же как-то вернулся, добрался сюда. Это что-то должно значить.

— Вернулся… Но это уже не наш Александр… Кэтти, — мама взяла меня за руку и слегка потянула в сторону входа. — Индин так по тебе соскучилась. Всё время спрашивает: где Кити?

Я не смогла сдержать улыбки, услышав знакомое обращение. Так меня называла только она. Маленькая крошка, солнечное чудо, любимая сестра.

— Я тоже скучала. Но… — видеть её я сейчас была не готова. — Давай в следующий раз.

— Никаких «но». Не вынуждай её сбегать к тебе. А она может.

— Мам, ей всего год, — рассмеялась я.

— Иногда мне кажется, что больше. Знаешь, мне уже жалко её мужа, — вздохнув, добавила Княгиня и лукаво подмигнула мне.

— Тебе вдвойне надо его жалеть, потому как ему прежде надо пережить встречу с Князем.

Мама тихо рассмеялась:

— Да. Это будет весело. Шана уже сейчас трясти начинает при мысли, что к его девочке кто-то может протянуть свои загребущие ручонки.

— Наверное, это удел всех пап.

Мысль пришла о собственном отце, которого я никогда не видела. Но так же, как пришла, она быстро ушла. Ведь не зря говорят, что не тот отец, кто родил, а тот, кто воспитал. А мамочка мне была и за маму, и за папу.

— Открою тебе маленький секрет. Только ты никому, хорошо? — она приобняла меня за плечи и наклонилась к уху. — Шан тоже видел, как ты танцевала с Финором.

— И что?

— Князь собирался… собирается, когда всё закончится… Твой отчим проведёт беседу с этим молодым человеком. Очень длительную беседу.

Я на мгновение закрыла глаза, чтобы проглотить ком, подступающий к горлу.

— Это не обязательно, — прошептала едва слышно.

Господи, почему они такие?

— Еще как обязательно. Ты тоже ему очень дорога. И отдавать кому попало свою старшую дочь Князь не собирается.

— Но я не его дочь.

Мама вздохнула:

— Знаешь, Кэтти. То, что вы не называете друг друга папа и доча, еще не значит, что не испытываете чувств. Поверь, я знаю, о чём говорю. И сейчас Шан разбирается со Жрецами не ради меня. А ради тебя.

— Спасибо.

— Мы же семья, милая.

Я всё-таки поддалась на уговоры мамы и пошла в детскую.

Индин встретила меня громко. Сестрёнка запищала, залопотала — Кити, Кити — притопала ко мне, забралась на ручки и обмазала слюнями, печеньем и пюре.

Прижимая к себе её крохотное тельце, заглядывая в лазоревые глазки и гладя золотистые волосики, я всё больше понимала, что сделала правильный выбор.

Я не могла позволить отнять у этой малышки её жизнь. Просто не могла.

— Кити, — хихикала она, обхватывая меня за шею. — Я тялю.

— И я тебя люблю, — прошептала в ответ. — Пообещай, что будешь хорошей девочкой. А я буду за тобой присматривать. Надеюсь, она мне позволит… И хоть иногда вспоминай обо мне. Хорошо?

— Дя…качь — качь.

— Ты хочешь кататься? — улыбнулась я и встала на корточки, позволяя малышке залезть себе на плечи.

После Индин раскрутила меня на сказку, потом на игру, затем снова на сказку.

Мы бегали, играли, валялись на мягком крове, и малышка так устала, что уснула прямо на полу.

— Пойду, отнесу её, — мама аккуратно подняла сестренку с пола и понесла в спальню.

— Мам, я зайду к Князю?

Она застыла в дверях и недоуменно нахмурилась.

— Конечно, он должен быть в своём кабинете.

— Спасибо.

Ноги сами принесли меня к знакомой деревянной двери.

— Ваше высочество, — я слегка склонила голову, приветствуя правителя Эквей.

Несмотря на то, что он фактически являлся моим отчимом и отцом моей сестры, обращаться к Князю как-то иначе я не могла. Для меня он навсегда остался неприступным высшим эквейтом, властителем чужих судеб, и обращаться к нему «папа» было неправильно. Мне казалось это кощунственным.

Слава Богу, мама в наши отношения не влезала и с просьбами подобного рода не обращалась.