Дом горячих сердец

Щёки Габриэля западают, словно он надкусил что-то кислое.

— Их прислали к нам ради защиты его невесты.

Я фыркаю, что заставляет нескольких человек посмотреть в мою сторону.

Мой отец наклоняет голову.

— Что такое, ínon?

— Рою плевать на дочь. Он, вероятно, поставил их там, чтобы закрепиться в Люсе.

— Фэллон? — вскрикивает Габриэль.

— Привет, Габриэль.

— Ты жива?

— Ты только что слышал, как я говорила.

— Я забыла сказать, — Сиб наклоняется мимо Фибуса и смотрит на меня, — люсинцы думают, что ты умерла. Благодаря Имоген мы узнали, что это не так.

Она осматривает стол, и её взгляд падает на Ифу, которая сидит рядом с Эйрин с застывшей шеей, застывшей спиной и застывшей челюстью.

— Данте тоже думает, что я умерла? — спрашиваю я, чтобы увести разговор от её пропавшей сестры.

— Именно он объявил об этом, — говорит Габриэль. — Он предупредил всех, что вороны вернутся, чтобы поквитаться, поэтому Рой отправил к нам своё войско.

— Как думаешь, почему мой племянник решил спрятаться, Фэллон? — спрашивает Бронвен, входя в таверну. — Он, может быть, и не отдавал приказа убить тебя, но твоё мнимое убийство произошло в его части королевства.

Мой отец встаёт и подходит к ней. И хотя Бронвен не просила его о помощи, и она ей обычно не нужна, она принимает его протянутую руку. После того, как она садится напротив Маттиа, Кахол возвращается на место.

— Племянник? — плечи Габриэля становятся такими же острыми как его уши, торчащие из-под повязки. — Данте имеет родственные связи с вашим видом?

— Через её мужа, — отвечает Лор.

— Вы одна из сестёр его матери?

— Вообще-то, я старшая сестра Андреа. Единокровная сестра.

Габриэль делает резкий вдох, после чего произносит на выдохе:

— Аврора? Я думал… я думал, что она погибла в пламени своего отца.

— Аврора погибла в пламени своего отца, а я восстала из её пепла.

— Данте знает, что вы живы?

— Нет, и я хочу, чтобы это оставалось так. Я, может быть, и внебрачная дочь Косты, но я всё же его дочь. Да простит его Котёл, но Данте считает, что я желаю заполучить трон, который ему даже не принадлежит.

— Я сохраню ваш секрет.

— Я знаю. Я предвидела твою судьбу.

Лицо Габриэля становится бледным как глаза Бронвен.

— Прошу прощения?

— Бронвен может видеть будущее.

Лоркан не добавляет, что её ясновидение было даровано ей жителями Шаббе.

— И что вы предвидели? — спрашивает Габриэль очень нервным голосом.

— Люс отойдёт законному королю.

Бронвен переводит глаза на Лоркана, а затем на меня.

Они задерживаются на мне, и, хотя Бронвен не может говорить у меня в голове, я как будто слышу её мысли, спрятанные за восковой кожей её лба: будущее Лоркана зависит от меня, девушки без магических способностей, которая помогла недостойному мужчине захватить трон, который ему не принадлежит.

Я сажусь прямее.

— Бронвен, вы не видите, где прячется Данте?

«Даже если бы она могла это увидеть, Behach Éan», — дым Лора закручивается вокруг моих сжатых кулаков, скользкий и холодный, точно чешуя Минимуса, — «она бы тебе не сказала, потому что мы с ней заключили небольшую сделку сегодня утром».

«Лор…»

«Я помешал твоим планам, любовь моя?»

Я знаю, что он сделал это из благородных побуждений, но да, собственнические наклонности моей пары очень сильно помешали моим планам.

«Что, если это единственный способ лишить его трона?»

Его тени превращаются в руку, которая разжимает мой кулак и переплетает свои длинные пальцы с моими.

«Я предпочту прожить следующую тысячу лет без трона, чем провести хотя бы день без своей пары».

— Они могут разговаривать друг с другом? — шепчет Сиб Фибусу, который, должно быть, кивает, потому что она шипит: — Я знала! Я, чёрт побери, знала!

— Какое будущее меня ждёт, Бронвен? — спрашивает Габриэль.

— Иногда неведение — это благо.

— Скажите мне.

— Хорошо.

Она вздыхает.

— Ты погибнешь раньше, чем наступит следующее полнолуние.

Фейри, сидящий передо мной, застывает на месте, как и все вороны, находящиеся за столом.

— Вы когда-нибудь ошибались?

— Никогда.

Когда мурашки покрываю мою кожу, Лор отпускает мою руку и начинает рисовать круги на моей ладони.

— Значит, я покину эту гору в чёрном мешке? — голос Габриэля заставляет меня перевести внимание на него. Как и всех остальных. — Так я точно не выдам ваши секреты.

Бронвен кладёт локти на стол, словно желает получше разглядеть Габриэля, которого загораживает Ифа.

— Ты умрешь не от наших рук, Габриэль; ты умрешь от рук своего генерала.

ГЛАВА 60

Габриэль не произносит ни слова с тех пор, как Бронвен заявила, что Таво прервёт его жизнь. Думаю, мне бы тоже расхотелось болтать, если бы она объявила, что Сиб или Фибус собираются ударить меня в спину и отправить на небо. Или в преисподнюю. Ведь моя душа перестала быть чистой. Я, конечно, ещё не убила Данте, но я уже не раз об этом задумывалась.

— А что, если Габриэль останется здесь, в Небесном королевстве? — неожиданно спрашиваю я.

Габриэль поднимает глаза — а точнее поворачивает голову в мою сторону. Ведь его глаза всё ещё завязаны.

Несколько воронов шипят, словно я предложила вооружить его обсидианом.

— Так мы только отложим его смерть, — говорит Бронвен.

— А он может остаться? — спрашиваю я Лора.

Лор обводит членов Круга своими лимонными глазами.

— Думаю, что ему может быть предоставлена камера.

Настоящая.

«Я знаю, что ты доверяешь этому мужчине, но он был правой рукой Данте. Пока мы не поймём, кому он верен, я оставлю его за решеткой».

«Дай ему соли».

«Я это сделаю. В со временем. Когда удостоверюсь, что в его крови не осталось того вещества».

«Он сказал, что не принимал его».

«И почему я должен ему верить? Потому что он подарил тебе одноглазую лошадь?»

Я решаю не спорить, потому что мне понятна его подозрительность, но затем мои мысли переносятся к Арине.

— Её сейчас кормят, — тихо бормочет он. — Сибилла приехала на ней.

Чувство облегчения из-за того, что её не оставили там, стирает тонкий слой люсинской грязи, которая покрыла моё настроение с приездом моих друзей. Я даже начинаю улыбаться, но вспоминаю, что Риккио не выжил, что Джиа находится в заточении у фейри, что Антони поглотили те таинственные туннели, о которых я всё ещё ничего не знаю, а Имоген пропала вместе с лидером восстания людей.

Лор продолжает рисовать круги на моей ладони, но теперь нажимает на неё сильнее.

— Кахол, сними повязку, но его запястья пусть останутся связанными.

Когда ткань убирают, Габриэль не перестает моргать, а затем всё смотрит и смотрит вокруг.

— Ожидал чего-то другого, Мориати? — спрашивает Фибус.

Серые глаза Габриэля останавливаются на Фибусе. Затем он качает головой и переводит внимание на меня. Я улыбаюсь, но не уверена, что он замечает мою улыбку, потому что тени Лора встают у меня перед лицом.

Я пытаюсь отогнать их, но они не рассеиваются, создавая завесу между Габриэлем и мной.

«Что ты делаешь? Он знает, что я жива и здорова».

«Тогда почему он пялится?»

Я устремляю взгляд на тёмные облака дыма.

«Он, наверное, удивлён тому, что я сижу рядом с тобой. Так же как твои люди удивились, когда ты взял меня за руку».

Его низкое «пфффф» заставляет меня улыбнуться, пока он не произносит: «Наши люди».

Снова перевоплотившись в человеческое обличье, Лор подцепляет миску, наполненную ячменем и зелёными овощами, и придвигает её к нам.

— Давайте есть!

Он кладёт немного еды на мою тёмную керамическую тарелку, затем на свою, а потом продолжает накладывать мне ещё и ещё.

— Ты голоден, Мориати?

— Не до такой степени, чтобы меня кормили с ложечки.

— Я могу завязать твои руки спереди, чтобы ты мог их использовать.

Габриэль вздыхает.

— Это необязательно. После новости о своей смерти, у меня пропал…

Он замолкает, и его взгляд перемещается на Бронвен, женщину, закалённую огнём.

— Как мило, — бормочет Лор. — Тебе надо ей рассказать. Ей понравится эта метафора.

«Сомневаюсь. Моя тётя не очень-то меня любит».

Лор полностью поворачивается ко мне.

— Почему ты так говоришь?

Я приподнимаю одну бровь.

«Она разговаривает со мной так, будто я годовалый ребёнок».

«Дай ей время. Она жила без своей пары в течение пяти веков. Такое способно сломить даже самые добрые сердца».

— А что будет, если генерал умрёт, Бронвен? — спрашивает Фибус. — Это изменит судьбу Габриэля?

Она ставит на стол стакан с водой и сглатывает.

— Нет.

А затем она поднимает глаза на Габриэля, который вжался в стул.

— Ты умрёшь героем. Я сомневаюсь, что так тебе будет проще принять свою судьбу, но знай, что твой последний вздох будет сделан не напрасно.

Габриэль опускает глаза на головку сыра в фиолетовой оболочке, которая придаёт кремовой плоти похожий оттенок. Неужели пророчество Бронвен уже начало менять его мнение о Таво и Данте, или он и так уже потерял веру в их человечность после того, как они пришли к власти и начали вести себя как деспоты?

Лор откидывается на стуле и скрещивает длинные ноги.

— Я понимаю твою боль, Мориати. Мой генерал, Коста Регио, пырнул меня в спину пять веков назад. Конечно же, ему помогла его любовница шаббианка, но это предательство всё равно оставило неприятный привкус у меня во рту.

Если Габриэль и считает это сравнение неуместным, учитывая то, что Лор всё ещё дышит, он не перечит ему, а только смотрит на небесный сыр на своей тарелке, словно это голова его палача.

— У меня есть к тебе предложение. Которое позволит тебе оставаться в Небесном королевстве так долго, как ты пожелаешь.

— А что насчёт пророчества?

— Несмотря на то, что я не привык тешить людей ложными надеждами, мы всё же хозяева своей судьбы. По крайней мере, я в это верю.

Сморщенная кожа Бронвен морщится ещё сильнее. Она явно не разделяет мировоззрение Лора.

— Значит, ты разрешишь мне остаться здесь, в камере, пока я не решу, что готов вернуться в земли фейри и умереть там смертью героя? — в тоне уравновешенного Габриэля появляется горечь, которую я никогда не слышала раньше.

— Эти земли недолго будут принадлежать фейри. Когда-нибудь они снова станут нашими, а я распущу всю администрацию Данте.

Я решаю, что слово «распущу» — это эвфемизм, за которым скрываются истинные намерения Лора, но эти намерения могут напугать любого фейри.

— А что касается твоего пребывания здесь, сначала ты будешь находиться в камере, но, когда докажешь, что ты друг моему народу, — Лор указывает на фейри, сидящих рядом со мной, — ты сможешь свободно гулять среди них.