Дрянь с историей

* * *

К себе Дрянин брёл ближе к вечеру, на закате. Как и предписывал целитель, не спеша: от быстрой ходьбы уже через десяток шагов он начинал задыхаться, так что захочешь — не нарушишь. Одно утешало: это временно и могло быть хуже.

До преподавательских общежитий было недалеко, но расстояние показалось бесконечным. С другой стороны, на осеннем ветру прояснилось в голове, и Серафим наконец определился: поговорить с Евой надо. Хотя бы поблагодарить и узнать, решилась ли её проблема, потому что целителей и Макса он об этом расспрашивать не стал. И…

Да, чёрт побери, ему хотелось её увидеть! И совсем не хотелось разбираться почему.

В конце концов Дрянин даже не удивился, когда понял, что миновал нужный корпус и подошёл к соседнему общежитию, в котором жила Ева. Сеф поначалу не собирался заявляться к ней прямо сейчас, но решил не сопротивляться судьбе, поднялся на невысокое крыльцо; он давно уже выяснил, где именно живут попавшие на карандаш преподаватели, так что прекрасно знал, куда идти.

В небольшой общей прихожей, которую зажимали между собой шкаф для верхней одежды и крошечная выгородка совмещённого санузла за отдельной тонкой дверцей, было темно и тихо, но из обеих комнат пробивался свет. Левую дверь с литерой «А» он толкнул без стука — оказалось не заперто.

Комната была поменьше его, но с почти такой же обстановкой. Ковёр только не серый, а синий, хотя… Свой он после выписки не видел, кто знает, какой он на самом деле!

— Сеф? — Ева, сидевшая за столом, обернулась и не сдержала изумления в голосе, увидев его. — Ты не рано ли? Мне говорили, ещё несколько… — Она запнулась, а он молча шагнул внутрь и прикрыл за собой дверь. И запер, благо ключ торчал в замке. — Ты чего? — пробормотала растерянно.

— Поговорить, — он неопределённо пожал плечом и, подойдя к неубранной постели, тяжело опустился на край. Сидеть было проще, чем стоять. — Твоя проблема решилась?

— Да, удалось… совместить, — слегка поморщилась Ева.

Воспоминание было не из приятных. Это ритуал и его подробности она не помнила, зато очень хорошо — пару часов после, когда сначала не знала, как пережить сильнейшее головокружение, слабость и рвоту, а потом — ещё и панический страх за жизнь Серафима, над которым в это время колдовали целители.

— Хорошо, — кивнул он. Помолчал, обвёл комнату новым взглядом, потом перевёл его на Еву. — Спасибо. Ты спасла мне жизнь.

— Я нечаянно, — кривовато улыбнулась она и заставила себя отвести глаза.

Это было сложно, хотя Ева изо всех сил старалась не пялиться. Она слишком соскучилась и слишком хотела увидеть Серафима, поверить наконец, что он действительно выжил и стремительно идёт на поправку. Бледный, осунувшийся, но болезнь всё равно не сумела его испортить, лишь скулы заострились, придав чертам больше чёткости и хищности.

Но взгляды, её тоска — это всё ерунда, привычное. Она не понимала, зачем Дрянин пришёл. Вряд ли затем, чтобы обвинить в чём-то и сдать полиции, а что ещё?.. Не понимала и терялась в догадках. Тем более, высказавшись, он умолк, только сверлил непонятным взглядом и — не уходил.

Вязкая тишина давила на уши. Густая, тяжёлая, и Ева очень скоро не выдержала:

— Что думаешь делать дальше? Учиться?

— Чему? — нахмурился он.

— Тебе не сказали, что ли? — изумилась она. — У тебя обнаружился дар потусторонника. Ничего чрезмерного, в потенциале — крепкая середина. Но это гораздо лучше, чем слишком сильный.

— К слову не пришлось, — ответил Серафим, мысленно пообещав себе дать в ухо Ланге, который заходил, трепался обо всём, но об этом не упомянул ни разу.

— А то можно здесь же остаться. — Калинина неуверенно улыбнулась, а он вновь состроил недовольную гримасу.

— Я об этом не думал.

— Ну да, если до сих пор не знал… — Она вздохнула.

Опять повисла тишина, и на этот раз женщина уже разозлилась. На себя за это чувство неловкости, на него — за то, что явно ничего похожего не испытывал. За то, что окончательно перестала понимать происходящее.

За то, что больше всего хотелось сейчас обнять его, прижаться к груди щекой и рассказать, как она рада, что он жив.

— Да, я же совсем забыла! Надо тебе отдать. Он, конечно, вряд ли сейчас пригодится, но всё равно… — Ева суетливо выдвинула ящик стола и достала завёрнутый в платок артефакт. Подошла, протянула руку. — Подобрала там, в подвале, машинально. Платок чистый, не волнуйся… Ты чего? — осеклась, потому что сухие длинные пальцы крепко сомкнулись на запястье.

Сеф молча забрал платок, не глядя сунул в карман куртки, но руку не выпустил. Больше того, настойчиво потянул к себе, второй ладонью накрыл затылок, надавил, вынуждая наклониться, и поцеловал. Сразу — уверенно, так, как обычно, и одновременно — не так, потому что она успела привыкнуть и к острым зубам, и к узкому языку.

В первый момент Ева замерла от растерянности, потом от неё же — податливо обмякла, стекла на его колено. Сеф тут же выпустил её руку, чтобы обнять за талию и прижать крепче.

Тут женщина наконец опомнилась. Ответила на поцелуй — жадно, охотно, обняла широкие твёрдые плечи. Скользнула ладонью ему на затылок, запуталась пальцами в густых светлых волосах… и окончательно забыла обо всех сомнениях.

Вернуться в реальность заставило ощущение неправильности. Под расстёгнутой рубашкой мужчины её пальцы споткнулись о шершавую поверхность пластыря. Ева вздрогнула от неожиданности, прервала поцелуй и отстранилась — настолько, насколько позволили его руки. К этому моменту она уже сидела верхом на бёдрах Серафима в распахнутом халате, который совершенно не мешал его рукам ласкать желанное тело.

— Постой! — выдохнула, упёрлась в его плечи. — Сеф! Тебе сейчас нельзя… Ну Сеф! — возмутилась решительнее, потому что он опять надавил ей на затылок, намереваясь закрыть рот поцелуем. — Пожалуйста… Тебе что целитель сказал?

— Я не спрашивал, — раздражённо поморщился Дрянин, но неожиданно уступил, разжал руки. Явно с трудом подвинулся дальше по постели к стене, чтобы опереться на неё спиной, и за руку потянул женщину к себе.

— Плохо? — Ева подвинулась, но тут же встревожилась, сообразив, что он ещё больше побледнел и глаза закрыл не просто так.

— Не суетись, нормально, — отмахнулся он, размеренно, глубоко дыша и явно пытаясь прийти в себя.

Очень хотелось срочно побежать за целителем, но Калинина сдержалась, понимая, что всё не настолько плохо. Просто ему нельзя нагружать сердце, а они слишком увлеклись.

Прижавшись щекой к его плечу, она ласково погладила мужчину ладонью по груди, очертила ограниченный пластырями квадрат марлевой салфетки, закрывавшей рубец. Потом мягко подалась в сторону, чтобы слезть с его коленей на постель — от греха подальше, чтобы не дразнить ни его, ни себя, что в прежней позе давалось с трудом.

Серафим не стал удерживать, но через пару мгновений зашевелился, чтобы устроиться поудобнее. Вскоре он уже лежал на спине, вытянувшись на кровати, а Ева с удовольствием пристроилась сбоку, положив голову на твёрдое плечо. Так определённо было гораздо лучше.

Теперь тишина уже не тяготила, но Калинина всё равно заговорила.

— Не представляешь, как ты меня напугал. В подвале и потом… Я опоздала всего на пару секунд! Никогда не простила бы себе, если бы не получилось… — она осеклась и закусила губу, потому что к горлу подкатил комок.

Этот мужчина делал её ужасно чувствительной. Хотя, казалось бы, где Дрянин, а где — ранимость.

— Ты точно ни в чём не виновата, — возразил он.

Осталось только промолчать в ответ. Логично, конечно…

— Сеф, зачем ты пришёл? — спросила она.

— Понятия не имею.

— Как это? — опешила Ева.

— Сказать спасибо, спросить про твою проблему… — проговорил неуверенно и запнулся.

— Мне кажется, это вполне причина, разве нет?

— Это было не срочно и вполне могло подождать несколько дней, — пояснил он. И вдруг добавил: — Наверное, слишком хотелось тебя увидеть.

— Наверное? — продолжила недоумевать Ева и даже приподнялась на локте, чтобы заглянуть ему в лицо. Сеф открыл глаза в ответ на шевеление, обвёл взглядом её лицо, усмехнулся.

— В моей жизни в последние сто с лишним лет отсутствовала практика близкого общения с женщинами дольше нескольких часов кряду. Такого, которое не сводится к приятельским или рабочим отношениям и которое можно было бы назвать нормальным. Так что — да. Наверное, мне хотелось тебя увидеть, — повторил он с нажимом.

— Я заинтригована, — заявила она. — А какое было ненормальное общение? И когда?

В последнем вопросе прозвучали отчётливые ревнивые нотки, но Серафим не обратил внимания.

— Очень давно, когда у меня ещё не было личины. Какое — трудно объяснить. Время такое было. Двадцать лет Отлива… — он пожал плечом. — Как сказал один писатель, «апокалиптическая смесь мракобесия и безжалостного научного фанатизма в кровавых декорациях беззакония». Пафосно, но точно. Странное время. В такое время из людей прёт… тоже странное.

— Мне казалось, страшное. Разве нет? Пороки, подлинная суть, — предположила Ева, подпёрла голову ладонью.

— Не всегда. Ну и тех, из кого страшное, сразу кончали.

— Как это? — вырвалось растерянное.

— Как… По законам военного времени, на месте. Сам себе трибунал, сам себе палач, — проговорил он раздумчиво, потом поморщился. — Тьфу! К чёрту. Мы же про женщин. Была тогда одна… Наверное, психическая, не знаю. Она ко мне порой приходила, где-то год, было у неё какое-то больное любопытство к переродцам. А мне было плевать: симпатичная, сама пришла, и ладно… Что? — он вопросительно приподнял брови, потому что взгляд у Евы стал странным — расфокусированным, в пространство.

— Да я вот тут подумала. Я плохо знаю историю, но если вдуматься в твои оговорки и немного дофантазировать… Знаешь, с учётом биографии ты ещё очень милый, тактичный и чуткий. Честно! Мог стать отмороженным моральным уродом, а ты просто циник-мизантроп. Принципиальная разница, между прочим!

Она не выдержала серьёзного тона до конца, склонилась, поцеловала растянутые в усмешке губы — легко, почти невесомо. Не соблазняя, а просто потому, что хочется и можно.

— Определённо, — со смешком проговорил он, когда она отстранилась. Пояснил в ответ на озадаченный взгляд: — Определённо я пришёл, потому что хотел тебя увидеть. Соскучился.

Ева улыбнулась, пристроила голову на подушку рядом с его, с удовольствием лаская взглядом чеканный профиль, тонкие губы, скулу, густую тень от опущенных ресниц.

— Ты больше не сердишься? Ну, за ритуал. Это правда было мерзко с моей стороны.

— Мерзко. Не сержусь, — спокойно, с расстановкой проговорил он, не открывая глаз. Помолчал. — Было и было. Сейчас неплохой момент… Ну, начать сначала у нас с тобой не получится, но кое-что пересмотреть и изменить — можно попробовать. Наверное. Забыть эту историю, например.

— Исправить твой паскудный характер? — хихикнула Ева.

— Я реалист, так что — нет, — усмехнулся он в ответ. — Да и ты вроде не трепетная институтка? Впрочем, если тебе непременно хочется тёплый ласковый коврик у ног…

— Дурак! — Она в шутливом возмущении слегка боднула его лбом в висок. — Я уже к тебе привыкла. А коврик из тебя фиговый получится. Шерсти мало, шкура дырявая…