По ту сторону Бездны[СИ]

Когда ж он закончит–то уже, меня этот гул с ума сведет скоро! Устало опустила голову на руки и прикрыла глаза. Гул утих. Сначала стал еле слышным, затем исчез совсем. А куратор продолжал вещать. Поднимаю голову, пытаясь понять, что происходит. Анхен смотрит на меня с беспокойством. Неужели решил, что плохо стало, и сжалился? Пожимаю плечами: да нет, жить пока буду. Он отводит взгляд, продолжая рассказывать о том, что врачи нашей стране нужны только самые лучшие, и ради того, чтобы стать достойным и нужным своей стране, следует отдать все свои силы, позабыв про сон и отдых. Ведь мы же хотим, чтоб страна у нас была самая лучшая? Значит, каждый из нас и должен быть — лучшим. Страна состоит из таких, как мы.

Интересно. Значит, камень может молчать, может говорить. Они им управляют: хотят — посылают волну воздействия, хотят — нет. Причем избирательно, на любой из камней.

— И последнее, — произносит светлейший куратор, и я едва от радости не подпрыгиваю — последнее! — Порой у некоторых студентов возникает вопрос: а как можно лично со мной познакомиться?

Я хмыкаю. Не вынесла душа поэта. А подслушивать, оно вообще того, вредно.

— Познакомиться со мной не сложно. Я веду практику по хирургии на старших курсах. К себе в группу беру только самых лучших. Посредственные и ленивые хирурги никому не нужны. Станьте лучшими из лучших, и вы не только лично со мной познакомитесь, но и операции начнете делать под моим руководством.

Интересно он им жажду познания его на жажду познания профессии перенаправил. Весь такой строгий и неприступный. А с кем ему надо, он и сам прекрасно познакомится, вот уж не сомневаюсь.

— На этом у меня все, и я с удовольствием вновь передаю слово нашему уважаемому декану светлейшей Еве Градовой.

Зал сотрясают аплодисменты. Анхен склоняет голову в легком поклоне, а панель надо мной вновь начинает вибрировать. Теперь уже я удивленно вскидываю брови. Вибрация переходит на следующую по направлению к выходу панель, затем дальше, дальше — вплоть до двери. Так я могу идти? Радостно вскакиваю, попутно отмечая, что уважаемый декан на время речи куратора из зала выходила, а заходит только теперь, обмениваясь с выходящим вампиром дружеским кивком.

— Ты куда? — тянется ко мне Катя.

— В хирурги записываться, — ляпаю, не подумав.

— Я с тобой! — она подхватывает сумку и тоже начинает спускаться.

— Сиди, я ж пошутила!

Куда там! Она выскакивает из Зала следом за мной.

— И кто тут у нас? — с усмешкой комментирует наше появление поджидающий меня Анхен. — Неизвестный с хвостом? Хвост я не приглашал.

— З-дравствуйте, — глупо улыбаясь, лепечет Катя.

— Здравствуйте, дорогая студентка первого курса. Мероприятие еще не закончено. Вернитесь, пожалуйста, в зал. Я, кажется, довольно подробно описал тот единственный случай, в котором вы могли бы меня заинтересовать.

— Я просто… — Катя жутко краснеет. Анхенаридит, с подчеркнуто дежурной улыбкой, молча указует ей на Зал. Она туда буквально сбегает.

— Лариса, и чтобы это было в последний раз. Твоя задача оставлять их всех по ту сторону двери, а не тащить ко мне в кабинет.

— Я не тащила, она сама.

— Они все будут сами. У тебя сейчас столько подружек появится — отбою не будет. Учись их осаживать. Их не должно быть ни в моей приемной, ни в ближайшем к ней коридоре.

— Я постараюсь.

— Ты сделаешь. Если ты в себя не веришь — кто в тебя поверит? Держи ключи. Сбегай в буфет, купи что–нибудь к чаю. И впредь следи, чтобы всегда что–то было. В десять у меня совещание, кто придет раньше — пусть ждет. Кто по другим вопросам — не сегодня. Запишешь, кто и что хотел. И вежливо пообещаешь позже с ними связаться. Все, беги, поговорим ближе к вечеру.

Анхен разворачивается и уходит. А я честно бегу, куда послали.

Дальше все было буднично и несложно, вот разве что немного муторно. Самое тяжелое для меня оказалось — имена. Проучившись в универе год, я, как оказалось, мало кого знаю по именам, должностям, и уж тем более понятия не имею, у кого там какие дела с нашим дорогим куратором. Поэтому пятого за день человека, сказавшего: «передайте, что я заходил» хотелось придушить. Вот кто «я»? Нам лбу у тебя написано?

Анхен почти весь день был чем–то с кем–то занят, то принимая народ у себя, то исчезая в неизвестном направлении, бросая лаконичное «ближайший час меня не будет», чтоб уж, видно, при всем желании не нашли. Мне ж было велено в свободное время изучать местные архивы, чтоб ориентироваться что, где, куда и как. Ориентироваться оказалось не сложно, все было весьма аккуратно рассортировано по полочкам и папочкам. Вот разве что содержание несколько обескураживало. На самом видном месте, в открытых стеллажах стояли папки с документами по нашему факультету. Ожидаемо. Дальше шли материалы по больнице. О, по больни–цам. Всем, по стране. Поликлиники, учебные заведения медицинского профиля, руководящие организации. Ну допустим, медицина, ладно. То, что он у нас вампир не маленький, я и прежде догадывалась. Самое интересное хранилось в шкафчиках с непрозрачными дверцами. Ну, вернее, по сути я ничего интересного не нашла. Запросы, отчеты да приглашения на торжественные мероприятия. Но диапазон! Химическая промышленность, машиностроение, транспортная сеть и так далее, и тому подобное, вплоть до различных правительственных структур. Как–то захотелось закрыть дверцу, вернуться к себе за столик и карандашики, что ль, поточить. Он, конечно, намекал, что он у нас богатый и знаменитый, но не настолько же. Что–то он говорил…что осчастливлен ответственностью и полномочиями…и про Бездну что–то…что лично он там решил… А вот папочки про Бездну нет, хотя этими–то вопросами он явно занимается. Ах, да, люди этими вопросами не занимаются. А здесь, насколько я могла понять, только переписка с людьми. Вампирские дела, видно, до секретарши не спускаются.

И что с этого имею лично я? Покровительство, которое дорогого стоит. И начальника, который не привык слышать «нет» даже от вампиров… По крайней мере понятно, почему он, в отличие от абсолютного большинства кураторов, постоянно живет в Стране Людей. И дом у него — резиденция. Но почему не в столице? Светлогорск, конечно, город науки, но этого мало… Или в самый раз? Вампиры ж нам науку развивать помогают, не более, в вопросы государственного устройства не вмешиваются. А две толстых папки переписки с высокопоставленными чиновниками — это так, чисто открытки ко дню рождения.

А к кому, собственно, все эти письма? Вновь вернулась к шкафчикам, стала перебирать. Обращение нейтральное. Либо «светлейший куратор» (еще вариант «Светлейший Куратор»), либо «светлейший Анхенаридит».

— Интересно? — светлейший образовался в приемной как–то слишком внезапно, не почувствовала я его приближения. Не то задумалась глубоко, не то привыкла уже к его ауре, замечать перестала.

— Познавательно, — сам же велел ознакомиться. Вот, знакомлюсь.

— И какие выводы?

— Да пока, в основном, вопросы, — аккуратно поставила папку на место, закрыла шкаф и обернулась к нему. — Как со всеми этими делами ты успеваешь работать в больнице? А главное — зачем?

— Все эти дела? Или работа в больнице? — Анхен неторопливо подошел к двери в коридор и запер ее на ключ. Не сильно мне это понравилось. Прежде он поступал так, когда опасался, что я сбегу. И от чего мне сейчас бежать захочется?

— Работа в больнице, для начала.

— Мне это интересно. Считай, что хобби. А все остальное — моя обязанность, — он подошел и обнял меня за плечи. — Устала?

— Да нет, просто…

— Непривычно.

Киваю.

— Пойдем ко мне. Сегодня я больше никого не жду, кто не успел — тот опоздал.

Вот не люблю я его кабинет, ничего хорошего там со мной еще не случалось.

— А может, все–таки не пойдем? — пробую упереться. — Может, вы и здесь мне все расскажете?

— Ну, не пойдем — так не пойдем, — он неожиданно легко соглашается. Берет меня за руку и ведет к моему рабочему месту. Усаживается в секретарское кресло и тянет меня к себе на колени.

— Не надо.

— Не спорь, — мою попытку упереться проигнорировал, усадил силой. Еще и прижал так, что не шевельнуться.

— Тебе еще осталось мне запястья до синяков сжать, и мы вернемся к тому, с чего начинали!

— Ну а какого дракоса ты опять начинаешь спорить и вырываться? Обними меня за шею и прекрати дергаться, и я не стану сжимать так сильно.

— Анхен, я не буду… Если я твоя секретарша, то это еще не значит…

— Ты просто моя. В том числе секретарша. И это значит очень многое. Для меня. И, я надеюсь, для тебя.

— Я ж тебе не нравлюсь, — обиженно возразила, кладя ему голову на плечо. Что толку вырываться. — Я не так одета, не так причесана, не так накрашена…

— Причесана ты нормально, — в ответ на отказ от сопротивления меня даже по головке погладили. И держать стал не в пример нежнее. Но не отпустил. — А все остальное поправимо.

— Вот целый год тебе все было нормально, а сегодня как с цепи сорвался.

— И ты теперь из–за этого дуешься? Я сказал сразу, пока не забыл, знал, что дел будет много, станет не до того. А «целый год» меня это абсолютно не касалось. Более того, для студентки ты одета вполне нормально. Девочка из толпы. Самый раз. Тебе и помимо одежды было, чем выделиться, хоть обликом народ не раздражала.

— А теперь должна раздражать?

— Не раздражать, а вызывать зависть и восхищение. Ты ж мне сама говорила: от секретарши вампира ждут чего–то особенного. Вот и стань — внешне — особенной.

— А внутренне?

— А внутренне меня устроит то, что есть. Вот только боятся меня уже заканчивай, я не очень люблю эту эмоцию.

— А какую любишь? Сладострастное обожание? Так что ж тогда Катю прогнал, она б тебе обеспечила.

— Кто и чем меня обеспечит, решаю я, а не глупые девчонки. А у Кати твоей и вовсе кровь безвкусная, даже аромат не впечатляет.

— А ты всех людей делишь на вкусных и невкусных?

— Я себе органы чувств обрубить не могу, ты уж извини. Ты же делишь людей на красивых и некрасивых, толстых и тонких, высоких и низких.

— Я их так не делю, я просто…

— Ты просто это отмечаешь. Не можешь не отмечать. Хотя свое поведение пытаешься выстраивать, не обращая на это внимание. Вот и я так же, просто другие критерии. Что обидного?

— Ну, может то, что мы — еда?

— Вы не совсем еда, Ларис–ка, — протянул он, максимально откидываясь в кресле и утягивая меня за собой. — Вы много больше. Просто еда — она у нас в загонах бегает, — он медленно провел рукой вдоль позвоночника, заставляя меня выгибаться от этой ласки. — Вы — наслаждение. Причем не только кровью, — он нежно поцеловал меня в шею. — Или плотью, — судя по его рукам, моя плоть с каждой минутой интересовала его все больше.

— Анхен, перестань! Я уже поняла, что тебе не нравится эта блузка, но это не значит, что ее нужно снимать прямо сейчас.

— Я не снимаю, я просто расстегнул несколько пуговичек. Ну что ты вся опять сжалась? Тебе ж нравятся мои ласки. Ты не забыла, я это чувствую?

— Даже если и так, это еще не значит, что меня можно в первый же день на рабочем месте…Ты говорил, сережки мои пошлые. А то, что ты сейчас делаешь, это не пошло?