Я (не)буду твоей

Что-ж, мое появление не осталось незамеченным. Я осмотрелся по сторонам и увидел в нескольких шагах от себя небольшую скамейку, побрел к ней и, усевшись, принялся ждать аудиенции.

Но шло время, а ситуация не менялась. Я опять встал, и опять побрел к дому, пока не уперся в барьер и, насколько хватило силы голоса, позвал ее:

- Ванда! Прошу тебя, дай мне возможность объясниться!

Тишина…

- Пять минут и я уйду, обещаю! Только скажу тебе то, что должен сказать.

Ноль реакции…

- Ванда!

Знал ли я, что так будет? Догадывался. Знал ли я, что почувствую, когда она вновь проигнорирует меня? Знал, но не думал, что это будет настолько мучительно. Но я не бросал попыток, а снова и снова звал ее, увещевал, упрашивал, но остался ни с чем.

А потом я сполз спиной по невидимому барьеру, сел прямо на землю и вновь принялся ждать, пока не услышал Это.

Сначала я думал, что мне показалось, а потом резко обернулся и прислушался.

- Папа, помоги нам, - это был детский голосок, тоненький и он звал меня с таким отчаянием, что мое сердце чуть не разорвалось на куски, к чертям собачьим.

И снова:

- Папа, папа, папочка, умоляю тебя, помоги нам, помоги, - два голоска наперебой кричали мне, звали, а я силился пробиться через барьер, но у меня ничего не получалось. Ни-Че-Го!!!

А потом вспыхнуло пламя, и дом заполыхал прямо на моих глазах! И детские истошные крики заставляли меня заходиться в панике и безмолвном ужасе. Но я ничем не мог помочь, я просто бил, что есть силы, по чертовой преграде, но пробиться хоть сколько-нибудь дальше у меня не получалось. Я чувствовал, как плачу, как сжимается мое сердце, как истекает кровью моя душа, но был бессилен.

А потом видение пропало. Просто «раз» и нет его больше!

И все тот же дом стоял на том же месте, все так же пели песни птицы и светило солнце. И только я один, раздавленный и перемолотый сидел на земле и тихо шептал:

- Прости меня, малышка, прости…

Но она так и не вышла ко мне, а может быть проходила мимо тысячу раз, но дурила мои мозги иллюзиями. Я не знал наверняка, но четко понимал, что сегодня потерпел поражение. В сражении, но не в войне. Я еще живой, я еще смогу попробовать завтра.

И завтра наступило, а потом снова и снова. Но я остался там, где и был, а именно нигде.

Я все-таки притащил ей цветы, а потом и маленькую корзинку лесной ягоды, которую сам же ей и насобирал. А последний день я просто сидел все там же, спиной к невидимому барьеру и тихо, но уверенно стал рассказывать ей о своей любви, о том каким был дураком, о том, что мечтаю построить с ней настоящую семью, что виноват, что идиот, что я просто хотел бы ее хотя бы раз в своей жизни еще разок увидеть.

Но единственное, что я получил от нее, были страшные, наполненные ужасными образами иллюзии, где умирали наши несуществующие дети.

Снова, снова и снова. И я не знал как до нее достучаться, что еще я могу сделать в своем нынешнем состоянии. Только бесконечно повторять как сильно и безгранично я ее люблю. Чертова Сорос, даже после смерти она осталась стоять между нами…

Но не достучался. Хуже! В один прекрасный день ей надоело слушать то, что я ей говорил. И я услышал в голове ее голос, полный обиды, гнева и страдания:

- Я тебе не верю!

И тут же меня откинуло от ее дома такой взрывной волной ментальной атаки, что мое тщедушное тело отлетело метров на двадцать, не меньше, и со всей дури впечаталось в дерево. Секунда, резкая боль и я потерял сознание.

А когда пришел в себя, был уже на Ра-Кратосе и чувствовал себя еще хуже, чем раньше. Я был весь переломанный, а нано-роботы без остановки латали меня сутки напролет, пока не починили все до последней косточки.

Но несмотря на все мои неудачи, я не планировал сдаваться. Хорошо, пусть успокоится, дух переведет, а позже я опять попытаю счастье, авось лет так через пять или десять она сжалится надо мной.

Если я, конечно, доживу.

А пока надо окончательно закрыть вопрос с домом Аль-Аббас. Давно пора.