Будь ты проклят, сводный!

— Чего? — переспрашивает он хмуро.

Я качаю головой и отворачиваюсь в поисках тряпки, чтобы вытереть со столешницы крошки. Он наблюдает? Стараюсь не пялиться на него, однако чувствую спиной, как он по-прежнему гипнотизирует меня на расстоянии. По задней части шеи пробегают мурашки, стоит ему пошевелиться, шагнув в моем направлении.

Почему он дома? В смысле, Антон любитель гулять до глубокой ночи. Очень странно застать его слегка помятым, с растрепанными волосами и сонными глазами, словно он только-только поднялся с кровати, в домашних шортах и без футболки. Разумеется, он расхаживает с голым торсом. Что ж, и на том спасибо. Это предпочтительнее, чем наткнуться на него в чем мать родила.

— Ты пила.

— Тебе-то что?

— Злоупотребление спиртными напитками грозит ранним старением кожи, не говоря о проблемах с печенью… — рассуждает он без какой-либо серьезности, чисто побесить меня пытается.

— О своем здоровье я сама позабочусь. Думай о себе, Курков.

Ухмыляется.

Прощай, отличное настроение. Когда он рядом, во мне просыпается злобная стерва. Убрав все с кухонного островка, я вытираю руки полотенцем и разворачиваюсь к выходу из кухни.

— Значит, планируешь водить испанца за нос? — спрашивает Антон с весельем в голосе, преграждая мне дорогу. — Разве хорошие девочки так поступают со своими бойфрендами? В тихом омуте черти водятся.

— Я целовалась с тобой не по своей воле, — отнюдь недружелюбным тоном напоминаю ему. — И… это больше не повторится.

— Промямлила она с большой долей неуверенности. Значит, так ему и продекларируешь?

Да… надо признаться. Дико страшно. Скорее всего, Адриан не примет эту информацию и бросит меня. Мне нужно немного времени, чтобы морально подготовиться к расставанию и во всем ему признаться.

— Да, — процеживаю, глядя в бесстыжие голубые глаза Куркова-младшего.

— Ты же будешь честной с ним до самого конца? Не забудь прояснить, какими влажными были твои трусики, когда я целовал тебя сегодня. Ты так взмокла, уф-ф, — шатен облизывает рот и опускает масленые, мерцающие похотливым блеском глаза к моим губам. — Намерена откровенничать, так делай это до конца, со всеми красочными подробностями. Скажи ему, — медленно приближается, не разрывая зрительного контакта и елейно склабясь, — как хныкала мне в губы, как постанывала, желая, чтобы я сорвал с тебя одежду…

— Заткнись, — дрожащим от злости шепотом произношу я.

— Нагнул, — испытывает мое терпение гад.

Замолчи.

— …И засадил как следует, чтобы твой визг услышали в соседних домах.

Я замахиваюсь и ударяю Антона по щеке.

— Я ненавижу тебя, — проговариваю очень медленно. В ушах стоит звон от пощечины.

Опомниться не успеваю, как сильная, нервная дрожь из кончиков пальцев расползается по всему телу. Меня предательски трясет, в глазах скапливается влага и усиливается ощущение жжения. Только бы не заплакать, только бы не заплакать… только не перед ним — выродком без души, сердца и совести. Бездушный монстр, ухитряющийся вписываться в социум, притворяясь человеком.

Антон наступает, оттесняя меня назад и «пленяя» между своим телом и кухонной тумбой. Я смотрю на него сквозь пелену влаги, затаив дыхание. Сдержать напор слез мне так и не удалось. Барьер сносит ударной волной хаотичных эмоций.

— Верю, что ненавидишь, — неожиданно журчащим от удовольствия голосом изрекает сводный и дотрагивается ладонью до моей пылающей щеки. — И мне это нравится. Цепляйся за это чувство, как только можешь. Нам никогда не быть друзьями, близкими друг другу людьми.

— Мы были ими… — всхлипываю я.

Даю слабину. Черт! Услышав мою скорбь о прошлом, о том, что мне чудовищно больно до сих пор, Курков замирает. Вернее, его рука на моем лице. Ладонь леденеет, но по-прежнему горящие глаза всматриваются с пугающей пронзительностью в мои.

— В прошлой жизни, — флегматично отвечает Антон, задевая большим пальцем уголок моих губ.

Я слабо качаю головой, и его ладонь соскальзывает вниз.

— Почему ты так жесток со мной?

Он издает тяжелый глубокий вздох, зажимая двумя пальцами переносицу.

— Просто. Надо же себя развлекать.

— Тупая причина, Курков, — цежу я. — Из-за тебя мне умереть хотелось, лишь бы перестать чувствовать себя таким ничтожеством. А ты просто страдал от безделья?!

— Чё ты мелешь, Ибрагимова? Умереть? Совсем больная?

— Да! Из-за тебя! — я взрываюсь, бурно жестикулируя руками. — Из-за унижения, которое я пережила… боже, ты хоть представляешь, каково это, а? Ты хотя бы на секунду задумывался, через что мне пришлось пройти, потому что тебе было скучно? Проклятый ты эгоцентрик! Только и думаешь, что о себе, несчастном. Если бы все, чьи родители развелись, опустились бы до твоего уровня эмпатии, Антон, то… господи, страшно представить, что стало бы с человечеством.

Почему из стольких людей он выбрал грушей для оттачивания садистского мастерства именно меня? Каждый раз, когда я ловила себя на этой мысли, мне становилось еще хреновее, потому что, фактически, я предпочла бы, чтобы вместо меня страдал кто-то другой.

Хотя ответ всегда лежал на поверхности, и я все-все понимала. Расторжение брака родителей стало для Антона невосполнимой утратой, а причину этой катастрофы он видел в моей маме. И во мне. От дружбы до вражды один развод. Он всей своей сущностью отторгал новый жизненный уклад и делал все от себя зависящее, чтобы мы с мамой не чувствовали спокойствие и счастье в новой семье. Антон Курков не любил проигрывать с самого детства, а в этой битве победа ему не светила.

Но мы же выросли.

Мы взрослые люди, черт подери!

Я бы сумела простить его за все. Я бы хотела простить Антона. Если бы он искренне раскаялся.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ТАША

Год назад

Сегодня все должно пройти идеально.

Хорошо, пусть не совсем идеально, но близко к образцовости. Для меня это крайне важно — завершить уродливую школьную стезю красиво, достойно. И блистать, блистать, блистать! В чудесном, сказочной красоты платье, подаренном Аркадием Валерьевичем, я впервые чувствую себя настоящей принцессой. Я себе нравлюсь, и мне не хочется заползти под кровать, заткнув уши, чтобы не слышать, как дверь в мою комнату пытаются выломать, чтобы выволочь меня и потащить на вечер празднования по случаю выпускного. Сердце подсказывает, что сегодня мне не придется притворяться, улыбаясь одноклассникам. Мы не были дружны, и меня сторонились… Но сегодня они будут смотреть в мою сторону.

Нужно выдохнуть. Все это — почти пройденный путь. Осталось лишь пережить один вечер.

Я не могу наглядеться на собственное отражение, и мама периодически заходит в комнату, чтобы напоминать мне о поджимающем времени. Нам пора выдвигаться, но как отойти от зеркала…

Я безостановочно кручусь на месте, поправляя свой фантастический наряд. То тут разглажу складочку на ткани, то там немного подтяну. Я должна выглядеть безупречно, ведь он пообещал, что мы наконец-то встретимся.

Несколько месяцев назад я познакомилась с Ильей в социальной сети. Влюбленность озарила мою тонущую во мраке и безнадежности душу пронзительно ярким лучом. Невзирая на то, что мы прежде не виделись вживую, нас с Ильей объединяют сотни часов переписок, тонны сообщений и фотографий. Он добрый, смешной, понимающий. В такого невозможно не втрескаться по уши. Кареглазый брюнет с кубиками пресса! Предел мечтаний. И что он нашел в такой неудачнице с лишними килограммами, как я?.. Зажатую, закомплексованную в себе. Хорошо. Я уже без лишних кило, но до сих пор неудачница. Ради того, чтобы влезть в подарок отчима, пришлось устроить недельку интенсивных тренировок и поморить себя голодом. Аркадий Валерьевич предложил перешить платье, но я отказалась. Неподходящая по размеру вещь послужила мощным стимулом, наконец, начать себя менять.

Я мечтаю, чтобы Илья стал моим первым. В идеале, конечно. Может, реальная встреча его все-таки разочарует, и мы расстанемся. От этой мысли неприятный холодок по коже носится. Хочется верить, что мой план по потере невинности воплотится, как и было задумано. Этой ночью. Я и он. Не хочу поступать в универ девственницей. Не хочу дожидаться совершеннолетия, чтобы «все было по правилам». Господи, как будто я единственная на свете семнадцатилетняя девчонка, решившаяся на первый секс!

— Харэ слюни пускать, токолошка. Выглядишь, как идиотка.

Вихреватые мерцающие грезы о встрече с Ильей, приехавшим в Москву из Питера ради меня, стремительно гаснут, как только из-за моей спины доносится гадский голос сводного брата. Вздрогнув, я оборачиваюсь через плечо и складываю на груди руки крест-накрест, инстинктивно прячась от него. Антон глазами режет по мне, точно скальпелем.

— Чего застыла? — лениво и с пренебрежением перекатывая на языке слога, словно во рту вяжет, Курков-младший ослабляет узел галстука. Он их терпеть не может, как и все, что имеет отношение к дресс-коду. — Я говорю, мы задолбались ждать тебя, понятно?

Ну так не жди.

Не приходи туда, где я должна быть счастлива впервые за очень долгое время!

Разумеется, вслух я этого не говорю, иначе притяну к себе беду в виде его глумлений. Я сыта ими по горло. Я сыта по горло Антоном Курковым. Один лишь факт его существования пробуждает во мне необъятное желание провалиться сквозь землю прямо сейчас.

— Ну вот, опять зависла, — раздраженно бормочет сводный и шагает в глубь спальни. — Давай, на выход. Хватит пялиться на себя, красавица ты наша, — вымолвив слово «красавица» с неприкрытым ехидством, нахал берет меня за локоть и волочит в коридор.

Стиснув зубы, я молча шагаю рядом с ним, стараясь дышать ровно и тихо.

Будучи примерной для общественности семьей, мы в полном составе приезжаем на вручение дипломов, а после едем отмечать событие с остальными выпускниками и их родителями в ресторан на берегу пруда с просторной летней террасой, расположенной в природном оазисе. Взрослые забронировали место до позднего вечера, чтобы мы как следует насладились атмосферой.

— Милая, сходи-ка, потанцуй, — мама треплет меня по плечу.

Мы сидим за столиком. Я неосознанно крепче сжимаю в руки телефон. На мой вопрос Илье, где он сейчас, до сих пор нет ответа, а написала я ему уже как час назад. Во вчерашней переписке мы в сотый раз обговорили место и время встречи. Мы должны встретиться здесь.

Я провожу зубами по нижней губе, забыв о слое блеска с малиновым ароматом на ней. Неторопливо обведя освобожденную под танцпол площадку в центре террасы, ощущаю давящую на плечи тоску. Никто не зовет меня танцевать. Если бы Лиза и Марк были здесь, я чувствовала бы себя гораздо увереннее, но они предпочли держаться от этого праздника в стороне. Марк уехал к бабушке и дедушке на дачу, а Лиза сказала, что займется просмотром какого-то марвеловского мини-сериала.

Если Илья не приедет? Вдруг что-то случилось? В последний раз он был в сети три часа назад.