Пленники ночи

Глава 5

Исмал прекрасно понимал, что мадам изо всех сил старается поверить в то, что его мотивы чисто профессиональные. Ей не пришлось бы так стараться, если бы он вел себя по-иному, что было бы более чем разумно.

Во-первых, было в высшей степени неосмотрительно и даже глупо оказаться в близких отношениях с партнером при расследовании уголовного дела.

Во-вторых, согласно албанскому кодексу чести, он был у Лейлы в долгу за смерть ее отца. Даже если это не его люди убили Бриджбертона, они оставили дом в Венеции незащищенным и тем самым дали возможность кому-то проникнуть туда и совершить убийство. Защитить мадам в ходе нынешнего расследования, а также найти убийцу ее мужа, с тем чтобы свершилось правосудие, было своего рода возмещением ущерба, бездумно нанесенного Исмалом десять лет тому назад. А использовать ее тело, чтобы удовлетворить свою похоть, означало лишь нагромождать поверх непоправимого вреда еще и насилие.

И последнее, однако не менее важное, заключалось в том, что Лейла была опасна. Она постоянно преследовала его в мыслях после того, как од уехал из Парижа. Более того, вопреки здравому смыслу он поехал за ней в Лондон. Он был так ею околдован, что совершил не просто ошибку, а глупейшую ошибку. Хуже всего было то, что она видела его насквозь. Она многого не понимала, тем не менее то, что она вообще что-то осознавала, уже представляло серьезную проблему.

Все равно он хотел ее больше чем когда-либо.

И что же он делает? Вместо того чтобы вести себя сдержанно, он раскидывает любовные сети и вопреки отчаянному сопротивлению Лейла проверяет на ней свою способность притягивать женщин. Что свидетельствует о том — какие еще нужны доказательства? — что она представляет для него опасность.

Даже сейчас, поднимаясь вслед за Лейлой по лестнице, он представлял себе не сцены убийства, а ее преступно искушающее тело.

Мадам очень шел черный цвет, а это платье было сшито просто идеально. Несмотря на преувеличенно высокие плечи и широкие рукава, как того требовала мода — ее соблазнительное тело представало во всей своей красе: шелк облегал высокую грудь, мягко обволакивал тонкую талию и, чуть вздувшись, спускался вниз по женственным бедрам.

Исмал часто рассматривал женщин — одетых и раздетых — и не всегда беспристрастно. Он не был чужд плотских желаний, потому что они доставляли ему удовольствие. Но в случае с мадам это было подобно приглашению к катастрофе. Однако противостоять этому искушению было выше его сил.

На столе у двери в спальню Фрэнсиса стояла всего одна масляная лампа. Сам же коридор оставался темным. Исмал взял лампу, открыл дверь и пропустил Лейлу вперед.

— Можете поставить лампу на тумбочку. Вряд ли вы что-нибудь здесь увидите. Я уверена, что даже еще меньше, чем раньше.

— Позвольте мне взглянуть на все вашими глазами. Исмал поставил лампу и отошел к камину, оказавшись в тени. Он знал, что надо делать, чтобы стать невидимым для других. С Лейлой это сделать будет труднее, но через несколько минут, если он постарается, она почти забудет, что он в комнате.

— Расскажите мне, что вы заметили.

Лейла немного постояла молча, осматриваясь и скорее всего собираясь с силами. Интересно, подумал Исмал, что ее беспокоит больше: то, что это комната, в которой произошло убийство, или его присутствие?

— Самым странным было то, что все было прибрано, — наконец начала Лейла. — В комнате было так чисто, что я решила, что Фрэнсиса не было дома те два дня, пока я отсутствовала. Но беда в том, что два других обстоятельства этому противоречили. Первое, от его одежды не воняло и она не была такой мятой и грязной, какой она обычно бывала после его ночных развлечений. И второе, на кухне было большое количество бутылок из-под вина.

Лейла уже говорила менее резко и не была так напряжена. Исмал догадался, что она не только собралась с силами, чтобы рассказать обо всем этом, но и привела в порядок свои мысли.

— Фрэнсис не любил пить один, — объяснила Лейла. — Единственный вывод, который я могу сделать, — это то, что та ночь не была обычной. Либо у него были гости, и он постарался, чтобы все выглядело прилично, либо он остался дома один и не буянил, либо вообще уходил из дома, но провел это время в обществе нормальных людей.

Лейла подошла к изножью кровати.

— Я думала, что, возможно, он приводил домой женщину и она была из тех, кто обычно убирает за мужчиной. Но не было никаких признаков присутствия женщины — я хочу сказать, обычных признаков. Он и раньше приводил в дом девиц, когда меня не было. Вместе с тем имел наглость упрекать меня за то, что я отказываюсь с ним спать.

Лейла остановилась на секунду, но когда возобновила свой рассказ, тон был по-прежнему спокойным.

— Нет смысла притворяться, будто об этом никто не знал, а мне было все равно, рассказывает ли он кому-нибудь о своих похождениях или нет. Я предпочла прослыть бессердечной женой, нежели распущенной женщиной. Мы с вами уже обсуждали это. Я заботилась о своей карьере. И я не возражала против этих шлюх. Лучше уж они, чем я.

— Но ведь так было не всегда? — Исмал намеревался молчать, но ему во что бы то ни стало хотелось задать этот вопрос. Рассказ Лейлы всколыхнул воспоминания о Венеции и о беззащитной девушке, которую он там оставил. Она жила в браке десять лет, а это означало, что она вышла замуж вскоре после смерти отца. Замужество научило ее цинизму, и хотя такое случалось со многими, это обеспокоило Исмала.

— Нет, конечно, так было не всегда. Мне было семнадцать лет, когда я вышла замуж за Фрэнсиса, и я была от него без ума. Я даже думаю, что какое-то время он был мне верен. Мне было двадцать, когда я впервые почувствовала запах чужих духов и увидела помаду на воротнике его рубашки. Но и после этого я еще не сразу поняла, до каких границ доходила его неверность.

Лейла повернулась лицом к Исмалу.

— Все дело в степени неверности. Женщины готовы простить случайную измену или любовницу. Но Фрэнсис был ненасытным. То же самое было с выпивкой, а позже — с наркотиками. Он ни в чем не знал меры. Но всему есть предел, по крайней мере для меня. Жертвенность — не мой стиль.

— Терпеть не могу жертв. Лейла улыбнулась.

— Я тоже. Но у женщин, как правило, нет выбора. Фрэнсис никогда меня не бил. Не знаю, что бы я сделала, если бы он хоть пальцем меня тронул. Короче говоря, когда у меня открылись глаза, стало легче со всем этим справляться.

— И у вас была ваша работа.

— Да. Многие мужчины не стали бы это терпеть, не то что поощрять. Как видите, у Фрэнсиса были свои положительные стороны. Но это мое мнение. Если расспросите других, они опишут вам моего мужа совсем с другой стороны.

С Боумонтом Исмалу все было ясно. Его больше заинтриговала и обеспокоила личность его жены. Она не просто обрисовала якобы «хорошие стороны» Боумонта. Исмал понял, какие надо было проявить изобретательность и гибкость, чтобы вынести брак с таким человеком. Боумонт мог погубить ее, но она ему этого не позволила. Она даже нашла способ смотреть на его пороки с известной долей снисходительности и любви, которых Боумонт не заслуживал.

Но у Лейлы была своя шкала оценки справедливости. Она, похоже, верила, что плохой характер жертвы не оправдывает жестокости преступления. Исмал в данном случае думал наоборот: он считал, что Лейла не знала, каким злом был ее муж. Рядом с ним Али-паша был просто святым.

— Но вы должны были заметить хорошие стороны Фрэнсиса, — сказала она. — Вы ведь много времени проводили вместе.

Исмал почувствовал, что Лейла его прощупывает, и насторожился.

— Всего несколько недель. Он был интересным спутником.

— Наверное. Он знал Париж лучше многих парижан. Я думаю, Фрэнсис мог бы с закрытыми глазами найти любой бордель или притон для курильщиков опиума.

— Тут вы правы. Надеюсь, что про Лондон такого нельзя сказать. Мне придется сходить в каждое из тех мест, которые он посещал, в надежде получить информацию. Но эти визиты я оставлю на потом. Возможно, с вашей помощью я пойду по другому следу.

— Думаю, что вы были бы не против такого рода работы. Исмал улыбнулся, но Лейла этого не видела.

— Но теперь это действительно будет работа. Я должен быть объективен, задавать правильные вопросы, все время рассуждать здраво. Видите ли, между посещением борделя в качестве любителя острых ощущений и в качестве следователя большая разница.

— Придется поверить вам на слово. — Лейла не сумела скрыть сарказма. — Хотя Фрэнсис время от времени приводил шлюх домой, нас никогда не представляли друг другу, не говоря уже о том, чтобы мы разговаривали.

— Вы, конечно же, не знали таких женщин, и с моей стороны невежливо было вообще затрагивать эту тему.

— Не будьте смешным. Разве я только что сама не говорила о них?

Шурша юбками, Лейла прошла к другой стороне кровати, дальше от света. Она сделала всего несколько шагов, но свет лампы заколебался. Мадам не отличалась спокойной грацией, Она была буйной, надменной. В ее стройном теле жила страстная натура.

Исмал подавил вздох. Дьявол сотворил ее с целью проверить его и помучить. Быть объективным было совершенно невозможно. Да что там говорить: рассуждать здраво и то было трудно.

Исмал поднял лампу, решив, что больше не надо оставаться в тени.

— Возможно, потом возникнет необходимость поговорить об этих женщинах. Но сейчас расскажите о друзьях, с которыми вы были знакомы. Если вы не слишком устали, помогите мне составить соответствующий список.

— Значит, здесь мы закончили?

— На данный момент — да.

— Я не так уж и много вам рассказала. — Лейла направилась к двери.

— Больше, чем я надеялся услышать. Очень многое неясно, но кое-что есть.

Слова Исмала заставили Лейлу остановиться на пороге.

— Я дала вам ключ к разгадке?

— Да. Вы сказали, что все было прибрано. Что это было не в характере вашего мужа. Кто-то оказал влияние на его поведение, вам не кажется? Либо убийца, либо невинный спутник. Но невинный спутник… а потом кто-то другой, кто дал ему яд? — Исмал покачал головой. — Это кажется мне притянутым за уши. Но в данный момент я должен самым пристальным образом приглядеться к тем, кто мог оказывать влияние на его поведение.

Лейла посмотрела на Исмала с некоторым недоумением.

— И это вы считаете ключом? Вы и вправду терпеливы, если хотите начать с таких пустяков.

— Этого будет достаточно. Вроде ниточки. С чего-то надо начинать.

— Верно. А что потом?

— Не важно. Сегодня мы должны начать со списка возможных подозреваемых. Может быть, пойдем в студию?

— Вы серьезно? Там жуткий беспорядок, к тому же там всегда пахнет скипидаром, красками и…

— Мне там нравятся окна. Они самые большие в доме. Исмал знал, что ее студия не больше, чем эта комната, но там благодаря сквознякам было больше воздуха, который был ему сейчас просто необходим.

Его замечание вызвало у Лейлы лишь удивленный взгляд. Молча она повела гостя в студию.

«Что такое он говорил о6 окнах? — думала Лейла, разгребая завал на своем рабочем столе в студии. — Это зацепка, чтобы разгадать его. Граф любит высокие окна?»

Присутствие Эсмонда в студии заставляло Лейлу нервничать. Он передвигался по комнате так же, как это было в гостиной — внимательно рассматривая все, но ничего не трогая. Он изучал полки с книгами, камин, софу и даже потертый ковер у себя под ногами. Словно в каждом предмете заключался какой-то секрет. Очевидно, ее секрет.