Пленники ночи

Глава 10

Поздним утром Ник вошел в комнату Исмала и сообщил о прибытии лорда Эйвори. Исмал все еще был в халате.

— Продержать его какое-то время в библиотеке?

— А в каком он настроении?

— В таком же отвратительном, как вы. — Ник бросил на туалетный стол принадлежности для бритья. — Но вы, наверное, захотите, чтобы я вас побрил?

— Зря ты позволил мне спать так долго.

— Когда я попытался вас разбудить, вы пообещали, что лишите меня моего мужского достоинства. И при этом выразились весьма определенно. — Ник начал энергично заправлять бритву в станок.

— Думаю, сегодня я побреюсь сам. Попроси его светлость подняться ко мне.

Ник вышел с гордо поднятой головой.

Исмал уже давно лежал без сна, вспоминая о том, как Лейла Боумонт прижимала ладони к вискам и с каким презрением говорила о себе. «Этот мерзавец Боумонт умел отравлять сознание людей!» — думал Исмал.

Сознание Шербурна, несомненно, тоже было отравлено, иначе как он мог отвернуться от обожавшей его молодой жены, оступившейся всего один раз, хотя на это ее толкнули именно холодность и невнимание мужа. А леди Кэррол, которая возненавидела лорда Эйвори? И сам Эйвори с его страшным секретом, не позволявшим ему ухаживать за любимой девушкой? Есть о чем подумать!

Я не гожусь, так сказал про себя Эйвори. И определил момент, когда начались его беды: два года назад, после того как покончил с собой Эдмунд Карстерс.

В часы бессонницы Исмал уже начинал выстраивать свою теорию относительно маркиза. Сейчас, намыливая лицо для бритья, он решил, что надо ее проверить. Предстоящая процедура его не радовала, потому что ему начинал нравиться этот молодой человек… который к нему привязался, доверял ему, восхищался им и считал его героическим старшим братом.

Эйвори не мог знать, что Исмал был хищником, который только и ждал, когда он сможет вырвать у него его секрет.

В тот момент, когда Исмал кончил намыливать лицо, в комнату вошел маркиз.

— Прошу меня простить. Я проспал.

— Как я вам завидую! — Эйвори сел на подоконник. — Вместо того чтобы поспать, я провел все утро с матерью, проверяя счета.

— Судя по выражению вашего лица, результаты неутешительны. — Исмал начал бриться, и его ум заработал с той же быстротой и уверенностью, с какой его руки орудовали бритвой.

— Как же это унизительно отчитываться — даже при наличии расписок — за каждое пенни. Сейчас и этого недостаточно. Теперь мне надо рассказывать, зачем и на что я потратил эти проклятые деньги. Мы, конечно, поссорились. Я сказал ей, что, если она не одобряет то, как я трачу свое жалкое содержание, она может его вообще мне не давать. Мать пригрозила, что так и поступит. Я посоветовал, чтобы они с отцом отреклись от меня.

Хищник начал кружить и снижаться.

— Все это бесполезно. Если вы не хотите быть наследником, вам придется повеситься. Они не могут отречься от вас. Кроме вас, у них никого нет — вы последний мужчина в семье.

— Но есть и другие ветви нашего генеалогического древа. Однако вы правы — я последний наследник по прямой линии. Отец так гордится тем, что в отличие от запутанной генеалогии королевской семьи в нашем роду титул переходил прямо от отца к сыну со времен первого герцога Лэнгфорда. Словно здесь есть чем хвастаться. Это просто вопрос удачи.

Эйвори встал и подошел к туалетному столу.

— Но кажется, на мне наша удача кончилась.

— Так вот в чем проблема, — пробормотал Исмал и повернул зеркало под таким углом, чтобы видеть лицо маркиза. — Вы опасаетесь, что у вас не будет наследника. Или я ошибаюсь?

Наступило долгое молчание. Исмал продолжал бриться.

— Мне не следовало ссориться с матерью. Надо было просто ей все рассказать. Но такие вещи нельзя рассказывать всем подряд. Я и вам не хотел рассказывать. Но кажется, мой намек был слишком прозрачен. Извините, что я все время вам жалуюсь.

— Вам надо выговориться. Вы хотите сказать, что вы импотент? — без обиняков спросил Исмал.

Через несколько часов Исмал отправил Эйвори домой с инструкциями относительно диеты, рецептом травяного ячменного отвара и обещанием, что Ник приготовит и пришлет ему кое-какие пилюли к концу дня. Пилюли были нужны не больше чем диета и ячменный отвар, потому что излечение уже началось. Проблема была только в голове Эйвори и туда ее запустил Боумонт с помощью нескольких умело отобранных слов. Исмалу просто пришлось извлечь их из головы Эйвори, подобрав совершенно другие, более удачные слова. Но поскольку молодой маркиз был англичанином, он больше верил в эффективность лекарств, чем словам.

Проинструктировав Ника, как изготовить пилюли, Исмал отправился на прогулку. Последние несколько часов измотали его эмоционально. Поскольку усталость была умственной, а не физической, прогулка была предпочтительнее лежанию на диване и пережевыванию событий последних дней.

Он шел скорым шагом по Пэлл-Мэлл, когда увидел знакомую женскую фигуру — женщина входила в Британский музей. Мадам Боумонт сопровождал мужчина. Ни Гаспара, ни Элоизы поблизости не было.

Через несколько минут Исмал вошел в здание и почти сразу нашел ее в зале, где несколько художников корпели над холстами, копируя старых мастеров. Лейла разговаривала с одной из художниц. Спутником Лейлы был лорд Селлоуби, который, по мнению Исмала, стоял к ней слишком близко.

Исмал остановился на пороге, как будто рассматривая картины, а на самом деле он сосредоточил все свое внимание на Лейле Боумонт. Не прошло и нескольких минут, как ее спина напряглась и Лейла обернулась.

Изобразив на лице вежливую улыбку, Исмал приблизился.

— Музей сейчас чрезвычайно популярен, — сказал лорд Селлоуби после того, как они обменялись приветствиями, а Лейла представила графу молодую художницу мисс Гринлоу.

— Когда я увидел, как мадам Боумонт входит в музей, я решил, что здесь выставлены ее работы, — сказал Исмал.

— Так бы и случилось, — холодно бросила Лейла, — если бы я умерла пару веков назад.

— И если бы миссис Боумонт была мужчиной, — сказала мисс Гринлоу. — Здесь вы не найдете ни одной картины, написанной женщиной. — Гринлоу стала объяснять Исмалу, что собирается принять участие в ежегодном конкурсе на лучшую копию картин, выставленных в этом зале. — Три лучшие картины будут отмечены призами в сто, шестьдесят и сорок фунтов соответственно, — добавила художница.

— Мисс Гринлоу оказала мне честь, попросив высказать свое мнение о ее работе, — сказала мадам, — и я уверена, что ей не хотелось бы, чтобы при этом присутствовала целая толпа.

— Двух человек вряд ли можно назвать толпой, — слабо улыбнулся лорд Селлоуби.

— Двое скучающих и нетерпеливых зрителей — уже толпа. Я знаю, что вы начнете вертеться и нервничать, потому что, во-первых, мы будем обсуждать не вас, а во-вторых, вы не поймете ни единого слова. — Лейла махнула рукой. — Идите и поговорите друг с другом или посмотрите на картины. Может, вам удастся по случаю немного приобщиться к культуре.

— Нет, я не намерен так рисковать, — заявил Селлоуби. — Я лучше подожду вас на улице, миссис Боумонт. Эсмонд, вы ко мне присоединитесь?

К тому времени как они вышли из музея, Исмалу стало известно, что миссис Боумонт согласилась пообедать с Сэллоуби и его сестрой, леди Шарлоттой, в совершенно несусветный час, а именно в шесть вечера.

— Даже когда приглашают на обед к королю, и то нет таких строгих ограничений, — пожаловался Селлоуби. — Но моя сестра должна обедать рано. А миссис Боумонт нужно было сдержать свое обещание и поговорить с мисс Гринлоу, но до этого ей пришлось ждать, пока ее служанка закончит свои дела, чтобы сопровождать ее.

Как оказалось, Элоиза ждала свою хозяйку в экипаже его светлости. Однако эта новость ничуть не уменьшила беспокойство Исмала.

Селлоуби был крупным, темноволосым, хорошо сложенным мужчиной с немного сонным взглядом и насмешливой манерой разговаривать. Многие дамы света считали его неотразимым. Исмал представил себе одну конкретную даму, сидящую напротив Селлоуби за столом, накрытым для двоих. Отсюда его воображение перекочевало в слабоосвещенный коридор, затем вверх по лестнице, оттуда в спальню и… к кровати.

— Конечно, все было бы проще, если бы с нами была Фиона, — продолжал Селлоуби. — Впрочем, будь она здесь, этой проблемы вообще бы не возникло.

Несмотря на страшный шум в ушах, Исмал все же понял, о чем говорил Селлоуби, и заставил свою голову работать.

— Прискорбно это слышать. У мадам Боумонт в последнее время было и так достаточно проблем.

— Я имел в виду мою сестру Шарлотту, — пояснил Селлоуби. — Она в волнении, потому что Фиона не ответила ни на одно из ее писем. И не только на ее письма. Вся семья Вудли переживает: из Дорсета нет вестей, даже от их несносной тети Мод. Если миссис Боумонт не удастся успокоить эту бурю в стакане воды, я знаю, что за этим последует. Мне прикажут скакать в Дорсет и потребовать объяснений — от женщины, которая меня терпеть не может — и все ради ее семьи и моей сестры, сующей нос не в свои дела.

— Но у нее же девять братьев, — заметил Исмал. В нем вдруг проснулся детектив.

— И все пляшут под ее дудку. Фиона приказала им не вмешиваться, а им и в голову не придет ослушаться. Вы когда-нибудь слышали о таком идиотизме?

— Странно, что леди Кэррол никому не пишет. Она же понимает, что семья беспокоится о здоровье ее сестры.

— «Странно» не то слово для Фионы. Я даже не знаю, каким оно должно быть. На сегодняшний момент это, пожалуй, «эгоистично». Из-за нее нам приходится досаждать миссис Боумонт. И знаете? Ни один из семейки Вудли не удосужился пригласить ее на обед до тех пор, пока они не стали в ней нуждаться. И даже тогда они сделали это через меня. Меня утешает только то, что Шарлотта заказала отличный обед, а я прикажу подать к столу свои лучшие вина. Мы постараемся накормить миссис Боумонт по высшему классу.

— Слушая вас, я представляю себе агнца, которого готовят для заклания.

Селлоуби рассмеялся:

— Очень похоже. Но миссис Боумонт знает, что ей предстоит. Я предупредил ее о наших скрытых мотивах.

И мадам, конечно, ухватилась за возможность выйти в свет, чтобы провести собственное расследование, понял Исмал. А может быть, ей просто захотелось провести несколько часов в компании обычного английского повесы?

Ни одно, ни другое предположение Исмалу не понравилось, и он попытался убедить себя в том, что Лейла просто хочет помочь, точно так же как она хотела помочь Шербурну. Но она держала Шербурна за руку… и при этом действительно вела расследование. Так что Исмалу не могло понравиться и то, как она «помогала».

Однако внешне он оставался спокоен и, по своему обыкновению, обаятелен. Когда мадам вышла из музея, Исмал попрощался с ней и Селлоуби и неторопливой походкой пошел прочь.

Лейла вернулась домой в половине десятого, а через несколько минут она уже ссорилась в своей студии с Эсмондом.

— Спрашивать у вас разрешения? — возмущалась она. — Я не должна спрашивать ни у вас, ни у кого бы то ни было разрешения принимать мне приглашение на обед или нет.

Лейла стояла на середине комнаты и сгорала от желания запустить в Эсмонда чем-нибудь тяжелым. Чтобы этот человек — враль, змей-искуситель — диктовал ей, как жить, да еще в ее собственном доме! Вы только посмотрите на него! Он даже не может ходить по комнате как нормальный человек. Мечется, словно тигр, который собирается напасть на свою жертву. Но она его не боится. Она сама на него нападет.