Будь ты проклят, сводный!
- Автор: Анна Милтон
- Жанр: Любовные романы
Читать книгу "Будь ты проклят, сводный!"
Хоть я и открыла глаза, а от образа Антона с голым торсом не избавиться.
Соски затвердевают. Я убеждаю себя, что это из-за холодной воды. Антон хорош собой, но меня к нему не влечет. Нисколечко. Если бы мы остались последними людьми на Земле, то мне пришлось бы обречь человечество на вымирание.
После контрастного душа я вынимаю из чемодана домашнюю одежду, переодеваюсь в шорты, майку и спешу к Ангелине Геннадьевне. Дверь в конце коридора распахивается, и мне навстречу выплывает длинная фигура в узких джинсах, свободной футболке и «найках» из лимитированной коллекции. Вся одежда черного цвета.
Мы одновременно замираем, уставившись друг на друга. Я будто стою посреди минного поля. Не то чтобы неосторожный шаг, а даже вздох способен привести к воспламенению всего и вся в радиусе нескольких метров. Поэтому я перестаю дышать. Перехожу в фазу тотального оцепенения. Притаиваюсь. Жду. Антон не шевелится. Интересно, он тоже боится, что рванет?
К черту.
Чему быть, того не миновать.
― Привет, ― робко выговариваю я.
Медленно втягиваю через ноздри сухой, раскаленный воздух в тревожном ожидании его реакции. По телу прокатывается волна лихорадочного жара, запуская необратимый механизм тремора конечностей. Я поджимаю пальцы на ногах, завожу руки за спину, чтобы скрыть от неподвижного взора Антона предательскую тряску. Ему, кажется, нравится изображать статую.
Телефон в руке сына Аркадия Валерьевича разрывается от серии коротких звуковых уведомлений, но он недосягаем для внешних раздражителей. О-окей. Это уже слегка настораживает. Я же не приведение, в конце концов.
― Ладно, ― выдыхаю я и делаю неуклюжий шаг вперед.
Вот и поговорили.
― Зачем ты вернулась? ― Антон разрывает в клочья тишину низким голосом со звенящей в ней пассивной агрессией.
Я выдавливаю напряженную усмешку, больше не решаясь взглянуть на него.
― Здесь мой дом.
― Этот дом никогда не был твоим и не будет, ― орошает недружелюбным напоминанием.
Узнаю старого «доброго» Антона Куркова.
Я нервно тереблю пальцами ткань шортиков, сражаясь с желанием развернуться, забежать в свою комнату и закрыть дверь на замок, чтобы оградиться от высококонцентрированного негатива, исходящего от мрачной личности напротив.
Нетушки. В этот раз я лишу его удовольствия, вызываемого превосходством надо мной.
Его любимым лакомством были мои расшатанные нервы, а любимым развлечением ― доводить меня до крайностей и истерик, не обходившихся без морей слез. Я терпела необоснованную ненависть годами, смаковала насмешки, проглатывала обиду, не в состоянии дать отпор.
― Твой отец думает иначе, ― парирую я, нацепив на лицо улыбку милейшую из милейших. ― Он называет меня дочкой. Может, и тебе пора прекратить сопротивляться? Мы одна семья. Братик, давай жить дружно!
Скрежет зубов Антона слышен через весь коридор. Он сжимает квадратную челюсть, демонстрируя вздувшиеся желваки, засовывает телефон в передний карман и сдвигается с места. Звук его увесистых широких шагов долбит по вискам ударами кувалд.
― Не шути так, на хрен, со мной, ― процеживает Антон, остановившись в полушаге от меня.
Сглотнув, я измеряю беглым взором его внушительную величину. Вымахал-то как! В прошлом году разница в росте не казалось столь значительной. Сейчас же я едва дотягиваю макушкой до волевого подбородка.
― Мне мнение не изменилось. Я уверен, что через годик-другой твоя мать разобьет моему отцу сердце, ― делится шатен гениальным умозаключением, вдалбливая меня в пол свинцовым взглядом.
― Не равняй всех со своей матерью, ― протестующим тоном отзываюсь я, выдерживая колоссальное зрительное давление.
После моего ответа Антон клацает зубами. Ауч. Задела его за больное. Это приятно, однако. Он бесится, что я посмела упомянуть мать его всуе. Я смело смотрю в потемневшие, пылающие синим пламенем глаза и молюсь Богу, чтобы продержаться до самого конца, чтобы не сдаться и не вернуться к роли беззащитной жертвы.
― Именно ты причиняешь людям боль. Поступаешь, как твоя мать.
― Надо же, какая разговорчивая стала, ― шипит Курков, оттесняя меня к стене.
― О, ты не представляешь, насколько! ― блефую я.
Безрассудно играю с огнем. В последний раз, когда мы остались наедине, Антон…
― Любопытно, ― склонив голову набок, сводный брат медленно проводит кончиком языка по верхней губе, как хищник, облизывающийся на свою добычу. ― У тебя наконец-таки прорезаются зубки, ― присвистнув, Курков растягивает рот в оскале. ― Мне уже начинать бояться?
― Пошел ты.
Ай да умница, Таша! Ничего умнее не могла придумать? Ответила, так ответила. По-взрослому.
― Пойду, ― голубоглазый демон надвигается на меня, шаг за шагом.
― Ну и прекрасно! ― я пячусь назад.
Мы возвращаемся к прежним ролям. Он ― агрессор. Я ― жертва. Он доминирует, подавляет, обходится без слов, швыряя меня с небес на землю. Ему достаточно просто хмуро смотреть на меня исподлобья, чтобы вызывать смертельный ураган эмоций.
Я отчаянно цепляюсь за ускользающую отвагу. Моя, казалось бы, прочная броня, литая из жаропрочной стали, не выдерживает напора Антона. Доспехи крошатся в пыль, мне нечем укрыться от зрительных атак парня. Его молчание страшит сильнее саркастичных посланий.
Я закусываю щеку изнутри, стараясь не моргать. Глаза печет от подступающих слез, в носу пощипывает. Я вновь перестаю дышать. Антон чувствует мою слабость ― у него встроенный радар, безошибочно вычисляющий моменты наибольшей уязвимости.
Истязатель движется увереннее, уголки его рта, подрагивая, поднимаются выше, каждый раз, когда я громко сглатываю комок в горле. Проникновенный взгляд Куркова скользит от моих плотно сомкнутых губ к пульсирующей жилке на шее, напряженным плечам.
Мне не по себе от пристального изучения и мизерного расстояния между нами.
― Отойди от меня, ― ослабевшим голосом требую я.
― А ты заставь. Мой дом. Что хочу, то и делаю.
― Ты вторгаешься в мое личное пространство. Я на тебя в суд подам.
Звонко хохотнув, Антон щелкает меня по носу.
― Как была святой простотой, так и осталась. Никто тебя с такими просьбами в суде слушать не станет, ― неторопливо подавшись вперед, истребив еще несколько сантиметров пространства, затаивается в опасной близости от моих губ. ― Чего тебе не жилось спокойно в своей Испании?
Сердце екает в груди, когда Антон смещает большой палец вниз, проводит подушечкой по губному желобку и оттягивает вниз мою нижнюю губу. Я с жадностью глотаю воздух, но изнутри горю так, словно у меня острая нехватка кислорода, плавящая внутренности в кашицу.
― Не трогай меня! ― рявкнув на Антона и сбросив оковы оцепенения, я стряхиваю его клешню со своего лица.
Он безвольно роняет руку вниз, костяшками задевая мою грудь. Я взволнованно охаю, покрывшись мурашками от случайного касания. Курков пялится на мои округлости с наглой ухмылкой. Разумеется, от его зорких, лисьих глаз не укрываются затвердевшие соски, едва-едва топорщащиеся через ткань майки.
― Твоему телу понравились мои прикосновения, ― будоражащий голос звучит у самого уха. Он с шумом втягивает воздух и на выдохе обдувает огнем. Мои ощущения смутные, размытые. И страшно, и горячо, и… сладко.
Я вжимаюсь в стену, мечтая раствориться в бетонной кладке, и прикрываю грудь.
― А ты изменилась, ― Антон отстраняется и беззастенчиво разглядывает меня, как выставочный экспонат, с умным видом потирая ладонью подбородок. ― Сиськи больше стали. Это факт.
Нахал!
Телефон в его кармане снова начинает безостановочно вибрировать. Отвернувшись от меня, сводный брат вынимает последнюю модель айфона и приковывает внимание к экрану. Медлит секунду и бросает в мою сторону последний беглый взгляд, прежде чем ответить на звонок.
― Привет, сладкая, ― мурлычет собеседнице.
― Придурок, ― буркнув, я отлипаю от стены и торопливо семеню к лестнице.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
АНТОН
― Антошка! ― раздается глумливое шипение сверху.
Нацепив на лицо суровую гримасу, я тяну штангу весом пятьдесят килограммов к поясу и не отвлекаюсь на посторонние звуки. В частности ― на шелест знакомого голоса рядом.
Четко соблюдаю короткую амплитуду движений. Завершаю второй подход по двенадцать поднятий широким хватом. В тренажерке пусто, гремит рок, помогая сосредоточиться на выполнении техники горизонтального жима и отгородиться от ерунды, ставшей эпицентром головного ералаша.
Ерунды по имени Наташа Ибрагимова. Дьяволица с ликом ангелочка.
― Антошенька-а, ― не унимается клоун, чья ладонь мельтешит у меня перед глазами. ― Здравствуй, сладкий. Я жду свою порцию настоящий мужских обнимашек!
Идиот.
― Завались, ― рычу я.
Гад смеется.
― Я щас расплачусь от того, как ты мне рад, ― язвит Мирон Градов, один из моих лучших друзей.
Проклятье, или благословение наша дружба ― я до сих пор не определился. Наверное, эти понятия идут в комплекте и по отдельности не могут существовать, иначе связь не будет считаться полноценной. А началось все весьма прозаично: мы, тринадцатилетние пацанята, отколошматили друг друга из-за девчонки, которая по итогу не досталась никому из нас и выбрала третьего.
Навалившись на наклонную скамью лицом вниз, качаю мышцы центральной части спины. Трапециевидные, ромбовидные, так же задействованы большие круглые и задние пучки дельтовидных. Перечисляю снова и снова вместо того, чтобы прокручивать имя одного гадкого утенка, вернувшегося из Испании гребаным прекрасным лебедем.
Я растворяюсь в адском жжении, пронизывающем мое потное тело до костей, и упорно добиваюсь того, чтобы прогнать из головы провокационные картинки сисек Ташки. Во время перепалки в коридоре, когда от моего прикосновения у нее затвердели соски, я на мгновение отключился от реальности и допустил мысль о том, чтобы сорвать тряпочку с ее тела. На одно чертово мгновение жажда увидеть Ташу обнаженной завладело всей моей аморальной сутью.
Перед глазами кинолентой мелькают подбрасываемые помутненным сознанием безжалостные образы пухлого девичьего ротика, тонкой изящной шеи, восхитительных дынек… А как вспомню короткие шортики, открывающие вид на загорелые стройные ноги, так кровь хлынет к паху. Ибрагимова влияет как на мой верхний мозг, так и на нижний. Всюду добивает, чертовка.
Если бы Даша, с которой у меня интрижка в стиле «передружбы-недоотношений» не позвонила с просьбой забрать ее из торгового центра, не знаю, что бы я сотворил с крошкой Ташей. Нужно было спустить пар, поэтому мы с Дашкой перепихнулись на задних сидениях моего «эскалейда».
Сводная сестричка не только преобразилась внешне ― апгрейтнулась по высшему пилотажу, ― но и дерзить в ответ научилась. Бесит, что я от этого даже кайф словил.
Пребывание с ней под одной крышей обещает быть занимательным.
Противостояние ― в любом виде ― меня заводит, генерирует адреналин. А еще, как выяснилось, теперь меня заводит и Таша. До усрачки. До яростного пульса и помешательства.