Когда мы встретились

9

Оставайся в своей комнате. Оказывается, я никогда не умел хорошо слушать.

БЭРРОН

«Я бы хотела посмотреть на тебя голым, но сегодня этого не произойдет».

Почему Кейси так сказала? Зачем ей, бл*дь, это говорить? Я злюсь, потому что в ту секунду, когда она произнесла эти слова, мой разум не смог легко их забыть. Я не свожу глаз с будильника на прикроватной тумбочке и наблюдаю, как тикают минуты. Мой разум не дает мне уснуть. Я борюсь с собой. Желание открыть дверь и заключить ее в свои объятья сражается с необходимостью оставить ее в покое. Мне не нужно этого ни в моей жизни, ни в жизни моих дочек. Есть причина, почему я не встречаюсь. Девочки не нуждаются в женщинах в своей жизни. Это только запутает их, потому что я больше не влюбляюсь. Был там. Дело сделано. Меня на*бали. Я достаточно упрям, чтобы больше никогда не пытаться повторить это.

Пока я пялюсь на свою тумбочку, воспоминание прорывается сквозь поток моих мыслей. То самое, когда Тара оставила кольцо на прикроватной тумбочке. То, когда она ждала, пока я усну, прежде чем незаметно уйти во тьме ночной.

Это был мой опыт любви, и я знаю себя достаточно, чтобы утверждать, что больше не захочу этого снова. Мне это не нужно.

Я также не могу уснуть. Как вы можете себе представить. По двум причинам. Мои дети дома, и я только что пригласил незнакомку в наш дом. И ничего о ней не знаю. Кто знает, может она убьет нас во сне.

Конечно, это вряд ли, потому что она, наверное, весит столько же, сколько мои ноги, и я мог бы обезвредить ее с меньшими усилиями, чем когда таскаю двух детей на своих плечах, но, черт, в наше время никогда не знаешь наверняка.

И моя вторая причина. Я продолжаю думать о том, чтобы затащить Кейси в свою комнату и заняться горячим, потным «я тебя не знаю» сексом, который ничего не значит.

К черту, можете подать на меня в суд.

Вот где витают мои мысли, они борются друг с другом за первое место. Мой член твердый, понятное дело. Три года. Прошло уже три гребаных года с тех пор, как я имел сексуальную связь, и поверьте мне, в последнее время я думал о том, чтобы заплатить за секс. Не потому, что не могу получить его здесь, а потому, что не хочу драмы, которая с ним связана.

Перевернувшись, пялюсь на стену и окно. Через открытые жалюзи вижу, что снег все еще идет. На земле уже лежит, как минимум, фута два (Прим. пер.: 2 фута — 60,96 см) и до восхода солнца выпадет еще больше.

Я переворачиваюсь и смотрю на дверь. Испытываю искушение. А если ей холодно? Это поступок джентльмена — проверить, как она, верно? Может посмотреть, не нужно ли ей еще одно одеяло?

О боже! Оставайся в своей чертовой комнате.

Было бы неправильно пригласить ее сюда? В моей постели теплее.

Нет, не теплее. Там догорает огонь. Наверное, ей слишком жарко. Может, мне следует убедиться, что это не так?

Бл*дь. Нет!

Провожу руками по лицу, переворачиваюсь на спину и устремляю свой взгляд на потолочный вентилятор.

— Почему я пригласил ее остаться здесь? — бормочу, когда дверь моей спальни открывается.

— Папочка?

Боже милостивый, я не могу получить немного гребенного покоя. Вздыхая, закатываю глаза. — Кэмдин, сейчас три часа ночи. Возвращайся в постель.

Она этого не делает и забирается на мою кровать. Сидит, поджав под себя ноги.

— Я думаю, что в моей комнате есть монстр.

Я смотрю на нее, медленно моргая. Не могу вспомнить последнюю ночь, когда спал больше четырех часов.

— Нет, его там нет.

— Я могу поспать с тобой?

— Нет. — Помните мое правило не позволять им спать в моей постели? Оно все еще действует. — Пойдем, посмотрим, есть ли там монстры. — Беру ее на руки и выношу из комнаты. По крайней мере, так я смогу проверить, все ли в порядке с девушкой. Верно?

Кэмдин кладет голову мне на грудь и зевает.

— Папочка?

— Да, милая? — Мы проходим мимо Кейси, спящей на диване. Она повернулась к подушкам, и я не вижу ее лица. Видно только изгиб ее талии и волосы, рассыпавшиеся по подушке. Мне хочется провести кончиками пальцев по ее округлым бедрам и убрать волосы с ее плеч. В этом ничего такого, правда?

Ага, размечтался, придурок. Оставь ее в покое.

Кэмдин ерзает у меня на руках, поднимая голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Коснувшись пальцем моей челюсти, она склоняет голову набок.

— Серенити сказала мне, что кенгуру не могут пукать. Как ты думаешь, это правда?

Меня это бесит. Меня это пи*дец как сильно бесит, потому что мне не нужно знать это дерьмо. Когда я встаю в три часа ночи из-за детей, и они говорят мне такой бред, я вынужден думать об этом.

— Меня не волнует, могут они или не могут. — Пинком открываю дверь в их комнату и вижу Сев, которая храпит, растянувшись на своей постели, причем наполовину свалившись с кровати. — Меня волнует, когда ты будешь спать.

— Но здесь монстр. Я знаю, что есть, — ноет она. — Я слышу, как он дышит.

Кладу Кэмдин на верхний ярус и прислоняюсь подбородком к перилам. Слышу, как Сев разговаривает во сне.

— Ешь тушеное мясо, — бормочет она, поднимая руку вверх, а затем снова опускает.

Мы оба тихонько смеемся.

— Единственный монстр здесь — Сев.

Кэмдин смотрит на меня, держа в руке мягкую куклу Эльзу, а рядом с ней плюшевый мишка, которого Морган подарил ей на прошлой неделе, в тот день, когда она упала с Лулу, а потом сразу же залезла обратно.

— Ты знаешь эту девушку?

— Нет. Не знаю. Пожалуйста, спи.

Она закрывает глаза.

— Хорошо. Но я хочу поговорить с ней утром.

— Почему?

— Она симпатичная.

Покачав головой, беру Кэмдин за лодыжки и тяну, пока она не плюхается на матрас, и накрываю ее одеялом.

— Засыпай.

Она поднимает голову, улыбаясь, потому что знает, что испытывает мое терпение.

— Откуда она приехала?

Я хочу наорать на неё, чтобы она закрыла свои чертовы глаза и уснула, но, по моему опыту, дети на это не реагируют. Они задают еще больше вопросов, и, в конечном счете, вы сомневаетесь в своем здравом уме из-за того, что произвели их на этот свет. Я люблю своих детей больше, чем собственную жизнь, но когда мало спишь, теряешь способность думать ясно.

— Из Калифорнии, — говорю я ей, пробегая рукой по волосам.

— Она будет моей мамой?

— Что? — Я дышу с трудом. — Нет. Я не знаю, кто она.

Уголки ее губ поднимаются.

— Но, может быть, она тебе понравится, и сможет остаться.

Прикладываю руку к лицу Кэмдин.

— Засыпай. Хватит разговаривать.

— Хорошо. — Она скрещивает руки на груди. — Но я поговорю с ней утром.

— Я даже не сомневался в этом, — шепчу я, целуя ее в лоб, прежде чем выйти из их комнаты.

Нервное напряжение пробирает меня насквозь, когда возвращаюсь в свою комнату. Но я останавливаюсь в гостиной. Непреднамеренно перевожу взгляд на диван, где сейчас лежит Кейси, повернувшись ко мне лицом. Она уснула или притворяется. Она спит так же, как и Сев, наполовину свалившись с дивана. Не знаю, почему, но я пристально смотрю на ее лицо, и то, как пламя камина бросает тень на ее кожу, наводит меня на мысль, что, возможно, будет не так уж плохо узнать её поближе.

На скулах заходили желваки, и я поймал себя на мысли, что застрял в коридоре, борясь с разумом и сердцем за причины, которых не понимаю.

Глубоко вздохнув, провожу рукой по волосам и закрываю дверь в свою комнату.

Почини ее машину, говорю я себе. Убери ее из своей с девочками жизни, прошу тебя, но когда я умел хорошо слушать? Может быть, я креветка. Думаю сердцем, потому что оно сейчас в моей гребаной голове.