Церберы

Глава 16

— Алистер~

Парень слева от меня собирается броситься на Элиану. Я хватаю её за талию, готовый оттащить от греха подальше, но опоздал. Элианы взмахивает левой рукой, тычет в парня и произносит:

— Стой.

Чувак застывает как вкопанный, даже не дыша, застыл в воздухе. Все вокруг смотрят друг на друга.

— Не стойте просто так, чёрт возьми. Защитите своего президента и клуб. На нас напали, убей эту суку, — ревёт Каган.

— Нет, — говорит Вельма, — судя по тому, что я услышала и увидела, клуб уже многие годы подвергался нападению… только изнутри. И нападал на него собственный президент. Мой отец. Мужчина, который не горевал так, как другие, не уважал желания своей пары и не стал её продолжением. Нет, он решил испортить этот клуб, опорочив каждый миллиметр добра, которое клуб накопил за столетия.

— Чушь собачья, сука. Заткни свой грёбаный рот. Ты ни хрена не знаешь. За последние несколько лет наш клуб функционировал лучше, чем прежде. Лучше используй рот для того, для чего он был создан; болтай с психами, чтобы спасти их душу. Или лучше… Я думаю, пришло время отсосать мой прелестный член…

Каган не успевает закончить фразу, потому что Вельма бьёт его по лицу лапой с когтями. С его лица капает кровь. В этот момент мы все, кажется, зашли в тупик. Прежде чем ситуация обострится сильнее, я раскрываюсь. Ос визуализирует вслед за мной.

— Это был последний чёртов раз, когда ты так говорил о моей паре и с ней.

Каган дважды вздыхает, прежде чем слова Оса доходят до него.

— Твоя пара? Она моя, и как, чёрт возьми, такое возможно, если вы в разных?..

Я прерываю идиота, который не имеет права произносить слова.

— Даже не смей говорить о чистокровных, спаривающейся с церберами, потому что это моя пара, и я не уважаю семейное древо, а вот чертовски блестящую женщину, да.

Парень, которого Элиана держала в воздухе, падает на пол. Её отец всё ещё держится за голову, но, похоже, мои слова так сильно подействовали на Элиану, что она отозвала магию. Дерьмо. Я чертовски надеюсь, что она сможет сделать это вновь, потому что, похоже, может так только, когда злится или держит в руках гримуар.

— Ты не можешь забрать мою дочь, — усмехается Дедрик.

— О, хрена с два, — рычу я. — Теперь, когда увидел, что у неё есть способности, начисто забыл о человеческой части, да? Ты так же используешь женщин для траха, а потом выкидываешь. Ими можно попользоваться перед утилизацией, да?

Каган дёргается вперёд.

— Не двигайся, придурок. Даже не дёргайся, или я прикажу своему заму разорвать тебя в клочья, потому что ему не терпится сделать это с момента, как они с Вельмой встретились. — Я снова обращаю внимание на Дедрика, потому что ещё не закончил высказывать этому ублюдку своё мнение.

— И как, чёрт подери, я упустил это? — бормочет Дедрик. — Спаривание запускает все их способности.

— Не мог бы ты просто прекратить своё безумие? Все твои действия идут вразрез со всем, за что мы боремся! — огрызается Вельма.

— Разве не за это умерла твоя мать? Она провела всю жизнь, давая людям всё, что могла, и что в итоге? Что они сделали? Что сделал Связной? Ничего. В конце концов, каждый делает то, что хочет. Эгоистичная и личная выгода, чтобы подняться выше, переступая через других, чтобы начать контролировать ситуацию. Тот, кто хочет быть королём, но трона и царства, которое к нему прилагается, не будет достаточно. У всех, похоже, есть трюки в рукаве. Никогда больше никто из моих не столкнётся со смертью. Я позабочусь о том, чтобы у всех были трюки.

— Заткнись к чертям. Вставай, — кипит Вельма. — Как ты можешь нести такую чушь? Ты лишь изрыгаешь слова без смысла, потому что ты даже не видишь, что сажаешь себя на трон, чтобы править королевством. Ты совершал ужасные поступки. В мире не найдётся тебе ни единого оправдания. Что случилось с мамой? Один несчастный случай. Один — единственный человек, который привёл её к смерти. Подумай обо всех остальных, кого она спасла, ради чего работала, за что умерла. — По лицу Вельмы текут слёзы. Ос не выдерживает и притягивает её к себе. В глазах Кагана вспыхивает пламя, а руки превращаются в когти, на них танцует голубой огонь.

— Услышь меня, ибо я предложу это только один раз. — Я говорю жёстко и громко. Всё кончено. Но не для тех, кто отстаивает то, во что верят, и я имею в виду истинную функцию Хранителя, кто выполняет работу, связанной с МК Жнецы смерти, чёртового Подразделения Небес, потому что Вельма одна из нас, но она сохранила свои силы.

Это вызывает волну недоверия. Люди смотрят друг на друга и переводят взгляды на Вельму с сомнением на лицах.

— Это правда. Для меня ничего не изменилось. Кроме того, некоторые вещи стали яснее, в основном о том, как здесь всё неправильно уже много лет, — заявляет Вельма.

— Хватит. Не будет никакого объединения. Вы двое можете валить. Оставь наших женщин и уходи, или Подразделение небес с радостью убьёт двух церберов и пожнёт их души, — рявкает Дедрик.

Я оглядываю комнату.

— Как президент Подразделения Ада, вы могли бы ожидать от меня этих слов… тем не менее, всё наоборот; Президент Подразделения небес произносит эти слова. В глубине души вы понимаете, что, чёрт возьми, мы не убиваем невинных. Мы забираем души проклятых, и Связной дал мне задание забрать душу вашего Президента, вашего вице-президента и тех, кто пал до их стандартов. Так что запомните, что я сказал. Если не связаны с ними, можете спокойно уйти.

— Спасибо, чёрт возьми, — говорит самый большой парень, прежде чем протиснуться за спины нескольких других парней и уйти. За ним следуют ещё четверо. Остальные остаются с президентом.

Я вижу момент, когда Дедрик решает напасть. Я толкаю Элиану себе за спину. Следующий шаг я делаю в облике цербера, встречаясь лицом к лицу с Дедриком, который теперь превратился в огромную белую версию цербера. Голубое пламя обволакивает его. Одна голова бросается на меня, другая на хвост. В его глазах мелькает мгновенное колебание, когда он оценивает факт, что у меня три головы. Затем ярость затмевает пламя в его глазах, и даже синева огня вокруг исчезает, оставляя лишь оранжевый оттенок на кончиках. Он явно прошёл точку спасения. Дедрик бросается ко мне, но мы сталкиваемся в воздухе. Это большой клуб, но даже с открытым пространством недостаточно места для борьбы огромных гончих, тем более что сейчас их пятнадцать. Мы перекатываемся, я крепко хватаю его за шею и атакую другой головой. Мой хвост сражается с его хвостом, в то время как я чувствую, как трое других прыгают на меня. Лёгкая паника накрывает меня на мгновение, когда я думаю о защите Элианы, но нужно сосредоточиться, потому что хватка ослабевает, и боль от клыков возвращает меня к битве. Я думал, что почувствую жжение голубого огня, но ощущаю только боль от укусов и порезов. Вероятно, именно благодаря связи с Элианой, когда огонь не может причинить ей вреда, часть небес в ней передала и мне такую способность. Хотя не могу сказать то же самое о других парнях. Я усиливаю огонь, и вой становится громче. Меня вдохновляет осознание, что я могу противостоять голубому огню из-за связи с Элианой. Моя пара даёт мне силу. Не только способность противостоять их пламени, но и то, как эта женщина наполняет мне душу.

Раздаются звуки разбивающегося дерева и стекла, и я чувствую, как с меня сваливается тяжесть. Зубы исчезли со спины, и внезапно я дерусь лишь с Дедриком. Мои парни вместе с ребятами Джаггера вступают в бой.

Дедрик крепко вцепился мне в шею. Его зубы глубоко вонзаются, а ногти впиваются всё глубже мне в грудь. Он трясёт головой в попытке оторвать мою. Бесполезно игнорировать боль, которая пронзает насквозь. Я не могу мешкать в попытке сделать с ним то же самое. Ещё немного сжав челюсть, я начинаю дрожать. Я чувствую, как кожа срывается с его хвоста, когда мне удаётся крепче ухватиться за морду другой головой. Его рычание превращается в вой, когда я срываю её. Зубы и когти Дедрика выскальзывают из плоти, когда он спотыкается и падает.

Нависая над ним, я держу его именно там, где хочу; я в доминирующем положении, он подчиняется, готовый закончить бой. Но его подчинение не имеет никакого значения. Данная работа состоит в том, чтобы пожать его душу. Ему необходимо умереть. Я собираюсь оторвать его вторую голову, чтобы этот бессмертный умер, когда я слышу крик моей женщины.