Мечты о морозе

Из передней части зала доносится лай, и я чуть не падаю со своего места, пытаясь добраться до источника.

Я протискиваюсь сквозь людей, окружающих наш стол, и вижу короля Джована, стоящего в арке с Каурой на руках, и пристыженного Камероном рядом с ним. Я поворачиваю голову и искоса смотрю на королевский стол. Должно быть, Король отсутствовал всё это время, а я и не заметила.

Король подталкивает Камерона вперёд, когда видит, что я иду к ним. Я замедляю шаг, и мальчик подходит ко мне. Он сразу же начинает рыдать.

— Лина, я взял твою с-собаку, — он всхлипывает от слёз. — Я прятался от няни, и это, видимо, была твой комната, потому что я увидел щенка и подумал, что я просто поиграю с ним, и верну его, прежде чем кто-то узнает, — он вытирает нос рукавом, а затем продолжает: — Я не знал, что это была твоя собака, Лина. Я не хотел расстроить тебя. Прости, — он разражается новыми слезами. — Я никогда так больше не сделаю!

Я беру Камерона на руки и несу к столу, где вытираю его лицо салфеткой. Я держу его и говорю:

— Спасибо за извинения, Кам. Трудно признаться, когда ты сделал что-то неправильное, но ты поступил храбро, — я стираю новые слёзы с его лица. — Ты прав. Я очень беспокоилась, когда подумала, что Каура пропала, но я чувствую облегчение, зная, что она была с другом, — я поднимаю его подбородок и наклоняюсь, чтобы прошептать ему на ухо: — Король не обрадовался бы, обнаружив тебя вне детской. Кивни головой, если он был зол.

Камерон издает звук, средний между хихиканьем и всхлипыванием, и кивает головой.

Я улыбаюсь и продолжаю шептать:

— Иногда, когда меня не будет рядом, мне будет требоваться няня для Кауры. Кивни головой, если ты поможешь мне.

Он чуть не ударяет меня головой, энергично кивая.

— Я буду за ней присматривать, когда бы тебе это не потребовалось! — орёт он.

Я благодарю его и опускаю на пол. Его отец, Томи, забирает его с извиняющимся взглядом в мой адрес.

Я с нетерпением иду к Королю, который наблюдает за происходящим и держит в руках извивающуюся Кауру.

— Спасибо, Джован, — шепчу я ему, и новые слёзы облегчения стекают по моему лицу, падая на пол.

Его взгляд устремлён на падающие слёзы, но он не упоминает об этом.

Он просто поднимает мой подбородок пальцем, как я делала с Камероном. Будто я ребёнок. А затем усмехается, когда я легонько ударяю его по руке. Я забираю у него Кауру и прижимаю её к своей груди, это приносит мне облегчение.

— Ты слишком привязалась к этой собаке, — говорит Король, идя со мной обратно к столу моих друзей.

— Это не так, — говорю я с пылом в голосе.

Он усмехается, я отреагировала именно так, как он хотел. Я закатываю глаза, всё ещё слишком расстроенная, чтобы препираться с ним.

— Понравился ли тебе день вне замка? — спрашивает он.

Я вспоминаю, что до этого была у Фионы. На фоне вечернего стресса, кажется, что это было так давно.

Я пожимаю плечами.

— Большая часть была приятной, — осторожничаю я.

Король смеётся.

— Ах, да. Я подслушал некоторые комментарии Санджея.

Я отворачиваю голову в сторону и отвечаю молчанием, останавливаясь у стола. Король смотрит на меня исподлобья, ухмыляясь. В этот раз он изо всех сил пытается контролировать своё выражение лица.

Я улыбаюсь под вуалью. Как и Рон, он выглядит моложе, когда улыбается. Я не видела его таким беззаботным за всё время моего пребывания здесь.

Король возвращается на своё место, получив поздравления за то, что нашёл щенка. Все суетятся вокруг Кауры, которая выглядит немного растерянной от внимания. Я не сомневаюсь, что её подкармливали весь день. Нужно будет поговорить об этом с Камероном до того, как он начнёт присматривать за ней.

Вернувшись в свою комнату с Каурой, спящей на моей груди, я думаю о том, как за несколько месяцев изменилось отношение ассамблеи ко мне. Но затем, я чувствую, как сама меняюсь, со временем, которое провожу здесь; перенимаю их фразы, задаю больше вопросов, шучу с людьми и слишком многим позволяю называть меня Олиной. Все эти изменения должны были заставить меня почувствовать, что я теряю себя, когда, на самом деле, всё наоборот. Я начала чувствовать опасность того, что пребывание в Гласиуме становится слишком комфортным.

ГЛАВА 26

Всё, о чем могут говорить женщины, это о предстоящем празднике, который они называют снежный бал. Меня не заботит эта идея, я представляю, что это будет похоже на спектакли моей матери. Поэтому, помимо того, что я ухватилась за него как за причину, по которой не может быть войны, я игнорирую его наступление. Вместо этого, я уговариваю Рона на уроки езды на упряжке.

Однажды во время обеда он вскакивает со скамьи.

— Ладно, — рычит он. — Я согласен. Ты можешь, блять, убедить камень дать тебе воды. Но я не буду учить тебя, пока мы не покинем первый сектор.

Он широким шагом покидает обеденный зал, а я исполняю возбужденный танец. Остальные усмехаются моей реакции. Я никогда не слышала, чтобы Рон ругался, но я не беспокоюсь, потому что я получаю то, что хочу. Ему будет полезно почувствовать какие-то эмоции.

Я допиваю свой напиток и отвожу Кауру в детскую, чтобы Камерон присмотрел за ней. Как и предсказывал Малир, она стала более чуткой к моим тренировкам и может выполнять множество трюков, безукоризненно слушаясь меня. Не думаю, что это связано с тем, что я хороший тренер. Скорее, потому, что она верна мне, а я настойчива из-за того, что у меня слишком много свободного времени. Я возвращаюсь обратно в обеденный зал, чтобы встретиться со своими друзьями.

Шаги эхом разносятся по коридору.

Я поднимаю взгляд и вижу Короля, стоящего на моём пути. Он не выглядит счастливым. Я думаю о том, чтобы скрыться в другом проходе, но он поднимает брови, как будто знает, что я планирую сделать. Мои надежды, что он не злится по какой-то причине на меня, исчезают, когда он хватает меня за руку и тащит в ближайшую каморку. Это небольшая комната с красивыми коврами, развешанными по стенам.

— Что вы делаете? — спрашиваю я.

Я сразу подумала, что он каким-то образом узнал о том, что Жаклин видела мои волосы. Мои мышцы напрягаются от его хватки, хотя я не боюсь, что он причинит мне боль.

— Это я должен спросить, — говорит он, наклоняясь так, что его рот находится прямо напротив моего.

Всё ещё держа мою руку, он вскидывает руку, заставив меня вздрогнуть, и срывает с меня вуаль. Деревянный ободок со стуком падает на пол. Я смотрю на него, в то время как мои волосы распускаются. Коса падает через плечо.

— Что вы имеете в виду? — спрашиваю я.

— Ты хочешь учиться управлять упряжками. Твои рёбра ещё не полностью зажили, — он сжимает кулак в гневе. — Ты вообще когда-нибудь думаешь?

Я в недоумении от его ярости.

— Я не знаю, почему вы так злитесь. Рон просто покажет мне основы.

— Я злюсь, потому что ты, очевидно, ожидаешь, что все остальные будут постоянно подбадривать тебя, когда ты пострадаешь.

— Я не… — начинаю отвечать я, отталкивая его.

Он продолжает.

— Рон несколько раз переворачивался.

— Правда? — отвлечённо спрашиваю я.

Я не могу этого представить.

— Да, конечно, — говорит он. — Я пришёл сказать, что ты не будешь этим заниматься. Я уже сказал Рону.

Мои глаза расширяются ещё больше.

— Что вы сказали? — недоверчиво спрашиваю я.

Он, правда, только что сказал это?

— Не вам решать, учиться мне или нет!

Его челюсть сжимается, и мой желудок делает то же самое, мгновенно понимая, что это неверный способ ведения переговоров. Он приближается ко мне, и я отступаю назад, пока не ударяюсь спиной о стену позади меня. Я поёживаюсь от холода камня, который проникает сквозь толстый гобелен, висящий над ним.

Король поднимает руки к моим плечам. Я отмахиваюсь от них сердитым толчком. Вместо этого он хватает меня за запястья, толкает мои руки вниз по бокам, а затем поднимает свои руки к моим локтям и поднимает меня вдоль стены.

Он склоняет своё лицо очень близко к моему, его глаза не отрываются от моего изумленного взгляда.

— Всё, что ты делаешь или не делаешь, это моё решение, — выдыхает он, — всё, что кто-либо в этом мире делает или не делает, — его взгляд опускается вниз по моему лицу, затем снова поднимается к глазам, прежде чем он продолжает, — зависит от меня.

Он придвигается ещё ближе. Мы практически соприкасаемся носами.

Моё собственное дыхание замирает в горле, когда я начинаю чувствовать себя загнанной в угол, запертой.

— Я не буду этого делать, пока мои рёбра не заживут, — говорю я, захлопывая рот от его рычания.

Так я слишком уязвима. Моя паника нарастает, когда он продолжает говорить:

— Если я говорю кому-то не есть две недели, то он не ест, — его голос становится громче. — Если я хочу, чтобы все люди день ходили без ботинок, они это сделают.

Я изо всех сил борюсь с его хваткой.

— И если я не хочу, чтобы Рон учил тебя водить упряжку, он точно, чёрт возьми, не будет учить тебя водить упряжку.

Его грудь прижимается к моей. Его бёдра вдавливаются в мои верхние части бёдер, прижимая меня к стене.

— Ты не будешь этого делать, — говорит он мне на ухо.

Я закрываю глаза, когда чувствую, как начинают наворачиваться слёзы. Отворачиваю от него голову, но несколько слезинок стекает по каждой стороне моего лица.

— Пожалуйста, отпустите меня, — шепчу я.

Я слышу резкий вдох. Он ослабляет хватку на моих запястьях. Мои ноги подгибаются, и я опускаюсь вниз. Я поднимаю руки вверх и скрещиваю их на груди, а он делает небольшой шаг назад. Я выпрямляюсь, прохожу мимо него и собираю части своей вуали. Мои ноги как будто готовы подкоситься в любой момент.

Повернувшись к нему спиной, я дрожащими руками возвращаю материал и ободок на место.

Не говоря ни слова, я покидаю комнату.

Легко скрыть своё беспокойство, пока я нахожусь с другими женщинами. Сегодня у Жаклин собралась большая компания, и все они с волнением обсуждают завтрашний бал. Её дом похож на дом Фионы. Однако цвета здесь более сдержанные, и всё расположено более строго.

— Тебе нужно платье, — говорит мне Фиона.

Она начинает говорить о том, чтобы одолжить мне одно из своих. Я описываю платья Тога, которые мы носим дома, и Жаклин смеётся над моим описанием, уходя из комнаты за своим собственным платьем. Пока её нет, женщины сплетничают о бале.

Разговор переходит к первому танцу, открывающему бал.

— Бал должен открываться танцем Короля и Королевы, но, поскольку Джован пока не женат, он должен танцевать с женщиной, обладающей наивысшим титулом, а это Арла, монстр-потаскушка, — говорит Грета, одна из молоденьких незамужних Брум.

Унылые комментарии наполняют комнату.

— Нет, — вздыхает Фиона. — Больше нет, — она указывает прямо на меня. — Олина — принцесса. Её титул выше.

Женщины в комнате визжат и кричат. Две из них хватаются за руки и кружатся по кругу. Всё, что я чувствую, это ужас от понимания, что мне придётся танцевать с Королем после сегодняшнего утра.

Возвращается Жаклин и, подпрыгнув от радости по поводу предполагаемого падения Арлы, протягивает мне несколько полосок материала.

— Ты уже частично закончила шить платье? — спрашиваю я Джеки.