Её секрет

Глава 15

ВАЙЛЕТ

Срань Господня.

Мне всегда было интересно, каково это — быть игроком НФЛ, когда на тебя нападает взрослый мужчина. Если бы я проигнорировала твердую, пульсирующую выпуклость возбуждения Питера, давящую между моих ног, и тот факт, что я приземлилась на кровать… хорошо, да, я все еще понятия не имела, но черт возьми!

У меня кружилась голова. Питер был на мне сверху, в то время как мои колени были согнуты над краем кровати, а ноги все еще стояли на полу. Он приподнялся, чтобы посмотреть на меня сверху вниз. Он практически хмурился на меня в своей сексуальной манере, как будто это была моя вина, и он обижался на меня за это. Я могла видеть аргумент в пользу того, что я сыграла более чем небольшую роль в том, чтобы привести нас сюда, но я также не была тем, кто повалил нас на кровать.

— У тебя есть… э-э-э, — неловко пробормотала я. Возможно, я куплюсь на спонтанный секс. Возможно, я даже готова совершить смертный грех — переспать со своим боссом, хотя фильмы и книги изо всех сил пытались научить меня, что это путь к катастрофе. Я не хотела заболеть венерическим заболеванием или родить еще одного ребенка, отец, которого предпочел бы не быть частью его или ее жизни.

Питер наклонился к тумбочке, выдвинул ящик и достал презерватив.

— В комплекте, — сказал он. В его голосе все еще слышались грубые нотки. Казалось, он едва контролировал себя, как будто что-то внутри него рвалось на свободу, и ему требовалась почти вся его энергия, чтобы сдержать это.

Я с трудом сглотнула и прикусила губу. Мысль о том, что мужчина может так сильно хотеть меня, была горячей. Это было невыносимо жарко.

Питер наклонился, и я знала, что он собирается поцеловать меня, но я все еще не была готова к тому, как мое тело отреагировало на его губы на моих.

Лежать под ним было самым странным чувством. Я чувствовал себя одновременно присутствующей в данный момент и совершенно в другом месте, как будто мое восприятие времени было замкнуто, пока каждая секунда не заняла минуты, или, может быть, мой мозг был перегружен до такой степени, что я перекачивала минутные мысли в каждую секунду.

Первый поцелуй с Питером сказал мне, что я великая лгунья. Я лгала себе в старших классах, когда говорила, что целоваться с Пейтоном Дэниелсом было «как по волшебству». Я лгала себе, когда «знала, что Доусон был единственным», потому что его поцелуи «были похожи на фейерверк».

Целоваться с Питером было все равно что погружаться в его мир. Это было похоже на гравитацию. Как будто падаешь и в то же время тебя тянет к чему-то невидимому, не чувствуя ничего, кроме порыва ветра в ушах и трепета от быстрого движения в груди. В тот первый момент я поняла, что обманывала себя, думая, что смогу притвориться нормальной взрослой… согласившейся на одноразовый секс, как будто это не было чем-то большим, как будто это не означало, что я планировала выйти замуж за этого парня и жить с ним.

Его губы, прижатые к моим, сказали больше, чем он когда-либо мог сказать о своих чувствах. Там была нежность, точно такая же, как нежность, которую он проявлял, когда беспокоился о моей лодыжке или моей аллергической реакции. Он нежно теребил мою нижнюю губу… дразнил меня легкими поцелуями, от которых по моей коже пробегали мурашки и бабочки. Но была и интенсивность… та же самая интенсивность, которую он использовал, чтобы отталкивать меня так много раз, но теперь она засасывала меня все глубже. Он кусал мою губу зубами и тянул достаточно сильно, чтобы по мне пробежала дрожь предупреждения, прежде чем поцелуем прогнать жало. Его руки были такими сильными. Такими сильными. Но он едва контролировал их силу, когда они двигались от моей шеи к груди, беззастенчиво гладя меня.

Его тело прижималось ко мне, сначала немного, а затем все сильнее. Даже трение его члена через его и мои штаны творило со мной удивительные вещи, особенно когда он толкнул меня дальше на кровать и нашел новый угол.

Мне вдруг слишком сильно захотелось этого. Я хотела его всего целиком. Меня не волновали эмоциональные последствия. Завтра может быть дерьмовым, я просто хотела сегодня.

Я вслепую потянула его за одежду. Он понял намек и помог мне, быстро расстегивая пуговицы и переключая свое внимание между своей одеждой и моей. Сначала его рубашка упала на пол, обнажив его невероятное тело, о котором я мечтала со вчерашнего вечера. Боже. Все это происходило так быстро.

Я выскользнула из штанов, но они застряли на моем медицинском ботинке. Питер отвлекся, целуя меня в шею, прежде чем полностью снять с меня рубашку, поэтому я наклонилась, чтобы попытаться освободить его из штанов, но его ремень сопротивлялся. В течение нескольких минут мы были запутанным клубком полуодетой плоти и поцелуев. Даже катаясь, хихикая и целуя Питера, пока мы возились с одеждой, я уже чувствовала, что это превзошло любой сексуальный опыт, который у меня был в жизни… или, может быть, просто слишком долго без секса затуманил мою память.

Меня охватило желание произвести впечатление на Питера. Я хотела показать ему, что могу быть сексуальной и предприимчивой. Я также хотела быть «грязной» с ним, что было шокирующе, когда я это осознала. Я заставила его перевернуться на спину и легла на него сверху. Я двигалась немного неловко, мои брюки и трусики все еще были запутаны вокруг моего медицинского ботинка, который, казалось, теперь весил столько же, сколько маленький якорь.

Я украдкой взглянула на лицо Питера, которое все еще было искажено этим полусветом желания. Я проглотила свои страхи и начала целовать его грудь, что я задумала как тактику соблазнения, но я не была уверена, что это считалось соблазнением, если я, вероятно, наслаждалась этим так же или больше, чем он. Я потеряла счет тому, сколько раз я слышала, как мужчины в книгах говорили, что женщина хороша на вкус, и я всегда думала, что это преувеличение или полная выдумка. Поцелуй с Питером заставил меня это понять. Это был не столько вкус, сколько полноценный сенсорный опыт, точно так же, как вкус потрясающей еды зависит только отчасти от вкуса. Хорошая еда — это текстура, ожидание, запах, вид и даже звук. Выцеловывая мой путь вниз по скульптурной груди Питера и по каждому миллиметру его пресса, я чувствовала себя как на обеде из девяти блюд в пятизвездочном ресторане.

Его кожа обладала самым тонким, но заманчивым запахом. Она не пахла цветами, одеколоном или мылом. Это было одновременно за пределами описания и за пределами сопротивления. Это был всего лишь он. Когда я, наконец, закончила и выбрала все живописные маршруты, какие только могла, целуя свой медленный путь вниз по его телу, я добралась до его бедер. Его боксеры все еще были на нем, и в момент опрометчивого возбуждения я решила взять их в зубы, чтобы стянуть.

Я постепенно опускала свое тело вниз, целуя его, а это означало, что последний акт попытки стянуть с него нижнее белье слишком сильно оттянул мой вес от кровати. Без моего медицинского ботинка я могла бы просто поставить ногу на пол, чтобы не соскользнуть с кровати, но следующее, что поняла, я почувствовала, как резинка на его нижнем белье коснулась моих зубов, а затем болезненное столкновение моей поврежденной ноги с землей.

Я без трусиков и в лифчике упала на пол.

Я подняла глаза и увидела, что Питер тянется ко мне с плохо скрытой ухмылкой на лице.

— Ой, — сказала я печально.

Питер перестал пытаться скрыть улыбку. Он поднял меня обратно, так что я оказалась на коленях между его ногами, которые свисали с края кровати.

— Я ставлю тебе высшие оценки за идею, но плохую оценку за исполнение.

— Ну, может быть, я смогу остаться после уроков и получить практическую помощь от учителя. Или я могла бы также просто самоуничтожиться, чтобы мне никогда не пришлось вспоминать об этом неловком моменте.

— Я бы предпочел, чтобы ты этого не делала. Идея действительно горячая. И ты же знаешь, бумажная работа — это та еще головная боль.

Я криво улыбнулась ему, хотя было трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме формы его твердого возбуждения всего в нескольких дюймах от моего лица. Она давила на его боксеры, как зверь в клетке, готовый вырваться на свободу.

— Я рада, что единственная причина, по которой ты не хочешь, чтобы я самоуничтожилась, это твой страх перед бумажной работой. Потому что, если бы у тебя появились чувства ко мне, все могло бы очень быстро усложниться.

— Да, — сказал он. — Это хорошая мысль.

Напряженная тишина воцарилась между нами, когда наши глаза встретились. Я думаю, мы оба знали, что сложности пришли и ушли, но было легче не думать об этом.

— Итак, — сказал он. — Как твой учитель, я мог бы предложить тебе пересдачу теста. Но я не знаю, стоит ли тебе это советовать. Твои зубы могут не пережить еще одного такого удара.

Легкая боль в моей челюсти была достаточной мотивацией, чтобы отказаться от сексуального акта, по крайней мере, на данный момент. Я стянула с него нижнее белье и смотрела, как его член высвобождается. Он стоял прямо передо мной, как возвышающийся памятник всему святому, как гордая скульптура, изображающая член, который все мужчины хотели бы иметь, но знали, что он недосягаем. Я обхватила пальцами его основание и посмотрела вверх, чтобы наблюдать, как реагирует Питер. Его глаза были прищурены, но он смотрел на меня с каким-то отчаянным голодом.

Я почувствовала силу, которая дала мне это. Питер был в моей власти. Я видела, как весь его персонал вздрагивал от страха в его присутствии, и я видела, как сотни женщин вожделели его две недели назад, когда он проходил через конференц-центр. Я видела все это, и все же именно я здесь стояла на коленях, положив руки на его член, наблюдая, как тот же самый мужчина, затаив дыхание, ждет, что я буду делать.

Я прижалась губами к основанию его члена и поцеловала его туда, не сводя с него глаз. Он застонал в ответ на мое прикосновение, посылая по мне волну возбуждения. Я уже была на неизведанной территории с этим минетом. Мой прошлый опыт заключался исключительно в том, чтобы впустить, выполнить работу и уйти как можно скорее. Это был первый раз, когда я опустилась перед парнем, и мне пришлось сжать бедра вместе, чтобы подавить свою собственную жгучую, неконтролируемую похоть.

Я показала ему свой язык, прокладывая медленную, чувственную дорожку вверх по его значительной длине. Я сделала это не для театральности или потому, что думала, что он тоже подумает, что это горячо. Я сделала это, потому что была возбуждена до безумия, и высокоразвитые части моего мозга отключались секция за секцией, пока все мое тело не было приведено в движение самыми основными, первобытными побуждениями.

Я взяла головку его члена в рот и обхватила его основание обеими руками. Я позволила инстинкту взять верх и попыталась прислушаться к его телу. Когда он вздрагивал или напрягался от кружения моего языка, я давала ему больше. Когда он сжал кулак в моих волосах, когда я ускорила шаг, я начала двигаться еще быстрее. И когда он застонал от удовлетворения, когда мои приглушенные стоны вибрировали в его члене, я перестала пытаться сдерживать их.