В итоге

Глава 24. Су Мин Хён — Ван Юн Джин

Мама рассказывала, что раньше папа был другим. Они познакомились ещё в университете. Влюбились, а на предпоследнем курсе мама забеременела мной. Обе семьи не отличались высоким заработком, так что со свадьбой решили повременить. Закончив университет, мама занялась моим воспитанием и ведением домашнего хозяйства, а папа пошёл работать. Помню время, когда он задавал маме странные вопросы:

— Что со мной не так? Я смотрю на богатых людей, они такие яркие, как звёзды. Не понимаю, мы дышим одним воздухом, пьём одну воду и ходим по одним и тем же дорогам, так что не так? Почему же тогда между нами как будто стоит пуленепробиваемое стекло?

— Дорогой, разница в том, что мы ходим по этим дорогам, а они ездят по ним на дорогих авто, в том, что они пьют воду и дышат этим воздухом, пропуская их через фильтры.

Её ответы были такими же однотипными, бессмысленными, как и его вопросы. Успех других давал папе мотивацию. Огромное количество попыток, безвыгодные вложения — это стало выводить маму из себя, и постепенно она перестала обращать на его дела внимание.

Однажды, когда я пришёл из школы, в доме стояла гробовая тишина. Родители сидели за обеденным столом, о чём-то задумавшись. На моё появление не обратили никакого внимания.

— Сколько? — нарушив молчание, сквозь слёзы спросила мама.

— Ровесник Мин Хёна, — глухо отозвался отец, и она разрыдалась.

— Ты столько лет…

— Это был единственный способ получить повышение. А потом… Я уже и не мог отказать. Юна, я люблю её, понимаешь?

— Нет, не понимаю! — Мать громко стукнула по столу кулаком. — Что нам теперь делать?! Я тоже тебя люблю! И Мин Хён тебя любит!

— Довольно! Когда я с тобой, в моей голове только «деньги», «обеспечить», «проблемы», «проблемы», «проблемы»! Мне надоело, что ты всегда сравниваешь нас с кем-то, но ничего не делаешь, чтобы улучшить положение нашей семьи! А она другая!

Отец вскочил с места и направился в спальню. Он скидывал в сумки все свои вещи, что попадались под руку.

— Ты что делаешь? — Мама подбежала к нему, и сложенные вещи разлетелись по всей комнате. — Ты не посмеешь!

— Уже. — Отец схватил папку с документами и вышел в коридор.

— Я сожгу все твои вещи!

— Жги, если тебе от этого станет легче.

Я сидел на полу около входной двери и, обняв колени руками, слушал. Надев пальто, папа заметил меня.

— Пока, сынок. — Он ласково улыбнулся мне, погладив по голове. И ушёл.

Мама плакала всю ночь. И следующую. И ночью третьего дня. Я тоже плакал, но не так громко.

Единственной весточкой от него была футболка с надписью «CALIFORNIA». Она была для меня. А для мамы небольшое письмо. Его содержания я не знаю и до сих пор, она избавилась от него сразу после прочтения. Футболку я носил много лет подряд, мне казалось, она пахнет папой. Я продолжал верить, что, даже находясь далеко-далеко, папа ни на минуту не забывает обо мне, ведь со мной была частичка его.

После того маленького письма мама начала отстраняться от меня. Больше пить, гулять, ругаться. Я ей стал не нужен, только как данность. Есть и есть.

— Мин Хён, почему ты так похож на этого подонка, а? У вас одно лицо, и даже характером похожи… Что за несправедливость? Почему ты не пошёл в меня, ведь вынашивала и рожала тебя я. А он даже груз воспитания на себя не взял. Поддержки ему, видите ли, не хватило. Свалил — и даже денег не даёт, а у него их теперь море. Вот скажи, где я провинилась, в чём моя ошибка, а? Только в том, что сама своим отношением подложила его под ту женщину, и дело не в деньгах.

Поговори ты тогда с мужем и не отмахнись от него, он бы остался с нами. Была для него ближе всех, но в самый важный момент сдалась. Человек нуждается в поддержке, как цветок в солнце. И папа, увидев в той женщине спасительный лучик, потянулся к ней. «Работай больше, дорогой, иначе нам не хватит на оплату детского сада. Работай больше, дорогой, иначе нам не хватит денег на оплату кредитов. Работай больше, дорогой, иначе в следующем месяце нам не хватит на еду. Милый, какой новый костюм? Если мы сейчас его купим, то не сможем купить мне новое пальто, а старое совсем уж истрепалось, три года назад брали». Недостаток денег — как мантра, от которой едет крыша. Но всё можно преодолеть, если вы вместе и стоите друг за друга горой. Это звучит как замызганное клише, но ведь это правда. Мы не верим в подобные вещи, пока не проверим на себе.

Когда мама злилась, она запирала меня в сарае, чтобы глаза не мозолил. Осенью там было не так плохо, но летом — просто невыносимо. В тёмном маленьком душном помещении от жары вскипал мозг, превращаясь из желеобразной массы в водичку. Единственным спасением было прижиматься к полу, который в дальних углах всегда был холодным. Но иногда мама просто хлестала меня ремнём. Как и в тот раз.

— Ненавижу тебя! Весь в него пошёл! Да тебя даже дворником работать не возьмут!

— Мама, пожалуйста, не надо! Я не уйду, не уйду!

— Хорошенько подумай над своим поведением. — Она бросила в меня ремень и ушла в дом. Тогда не было сил доползти до крыльца. Помню, как открыл глаза и увидел девчонку, которая бежала ко мне. Это была Ким Ту Хонг. В тот день у меня появился первый друг — маленькая боевая девочка с милыми веснушками на щеках. Её неугасающий энтузиазм и оптимизм завораживали. Она стала для меня тем, ради кого хотелось горы свернуть. Бегал, искал бутылки, чтобы сдать их и хоть немного заработать. Потому что она сказала, что мечтает ещё хоть раз побывать в парке аттракционов. На день рождения я подарил ей эти билеты в парк. Когда счастлива она, счастлив и я. Но в тот же вечер к моему дому подъехало несколько чёрных автомобилей. «Папа приехал решить кое-какие дела», — так сказала мама. Пока они ругались в доме, я сидел в одной из машин и ждал, как мне велели. Вскоре пришёл и папа.

— Здравствуй, сынок, — ласково поздоровался со мной отец.

— Здравствуйте.

— Почему так официально?

— Вы ушли, и у вас появился новый ребёнок, я по новостям видел. Значит, вы больше не мой папа, и я не могу к вам обращаться по-другому.

— Ты не прав, потому что кое-чего не понимаешь. — Он погладил меня по голове. — А хочешь, чтобы я снова стал твоим папой?

Это был риторический вопрос. Даже если он ушёл, даже если у него появился ещё один сын от другой женщины, он улыбался и был ласков со мной, как прежде. А мама меня била. Ответ очевиден.

— Хочу. Что для этого нужно?

— Ха-ха, ничего, только, пожалуйста, называй меня как раньше — папой. — Я согласно кивнул. Но потом вспомнил кое-что очень важное.

— Пап, а можно моя подруга поедет со мной? Её тоже дома не любят, и она может называть тебя папой.

— Прости, Мин Хён, ей снами нельзя. Но если ты будешь прилежно учиться, то, когда вырастешь, вы снова встретитесь, и ты сможешь забрать её с собой. Договорились?

— А можно мне с ней попрощаться?

— Нет. Нужно уехать незаметно, ты ей потом всё объяснишь. — Он обнял меня. — Но ты можешь оставить ей записку.

Папа протянул мне блокнот с ручкой. Я аккуратно вывел несколько слов и попросил его приклеить листок на дверь. Оставив записку, папа похлопал водителя по плечу, и мы поехали.

— А как же мама?

— Она поедет в другое место, подходящее ей больше, чем наш новый дом.

Позже я узнал, что её просто отослали в загородный дом отца и заперли там, чтобы она не наводила ещё больше шуму. Мама постоянно ходила в полицию, суд, пыталась отсудить часть отцовского состояния, так как он не обеспечивал нас с ней и бросил. Но они не были женаты, когда я родился, поэтому в этом деле она ничего не выиграла. Только обо всём этом начали прознавать журналисты. Если бы папа не вмешался, дело бы раздули.

Так я и начал жить с отцом. Моя мачеха, Ван Ён Ми, высокая худощавая женщина, была явно не в восторге от моего переезда к ним, как и её сынок — Сын Хва, мой ровесник. Ван Ён Ми поставила отцу одно условие: я буду жить с ними только в том случае, если обо мне никто не будет знать. И отец выполнил это условие. До поступления в старшую школу я обучался на дому и с мачехой проводил больше всего времени, так как она не работала. Эта женщина занималась со мной корейским, каллиграфией и литературой. За каждую ошибку я получал бамбуковой тростью по спине. Каллиграфия удавалась хуже всего, поэтому синяки не сходили. Она не давала мне ни малейшей поблажки, я ведь «не её родной сын, а оборванец с улицы, который даже не знает, как правильно держать вилку с ножом». Когда отец уезжал в командировку, она не контролировала себя. Любой, даже малейший мой промах выводил её из себя. Иногда она била меня всем, что попадалось под руку, или запирала в тёмной каморке в дальней части дома, где бывали только слуги. Еду мне приносили в комнату, потому что «мои глаза и так болят, ещё ты их своим присутствием раздражаешь! Иди в свою комнату и ешь там, ты не достоин сидеть с нами за одним столом, ты не член семьи Ван». Сын Хва как копия своей мамочки всегда поддакивал. Этот засранец часто пакостил и сваливал на меня. За его проделки тоже огребал всегда «маленький оборванец». Я всегда терпел, потому что знал: когда приедет папа, она успокоится. Так и было. Каждый день за ужином отец и Ён Ми спрашивали нас с Сын Хва об успеваемости.

— Ну, ребята, рассказывайте, как ваши успехи? — спрашивал папа.

— На высшем уровне, как и всегда, — отвечал Сын Хва.

— Молодец, сынок! Кушай побольше, тебе нужно много сил, — лепетала мачеха.

— А у тебя, сын? — обращался отец ко мне.

— Всё хорошо, только в математике недостаточно понял последнюю тему, за это получил семьдесят баллов в тесте.

— Ну, ничего, не расстраивайся! Просто удели больше внимания этой теме, хорошо?

— Что хорошо?! Ничего хорошего! — заверещала женщина. — Он пришёл в новую семью, да ещё и такого уровня! Пусть соответствует!

— Ён Ми…

— Ест, спит и живёт за наш счёт — и лоботрясничает?! Быстро вышел из-за стола, ты не заслужил этой еды, бессовестный мальчишка!

— Ён Ми, прекрати! — кричал на неё отец и сажал меня обратно за стол. — Я обеспечиваю всех вас. Этот мальчик мой сын. И только я решаю, кто в этом доме заслуживает еды, а кто нет!

После этих слов мачеха замолкала и обижалась. Она поддерживала отца во всём, кроме меня.

В детстве я и Сын Хва были очень похожи на папу. Настолько, что если сравнить наши детские фотографии, можно подумать, что это один и тот же человек. Со временем сын Ён Ми стал больше походить на неё, а я так и остался папиной маленькой копией. В старшую школу мы с Сын Хва пошли вместе. А так как последнее упоминание о наследнике корпорации было сделано в нашем далёком детстве, то сейчас и не вспомнить, как он выглядит, поэтому никто не знал, что мы сыновья такого влиятельного человека. Это было хорошо, потому что братец никогда себя не ограничивал, делал, что вздумается, не заботясь о том, что кто-нибудь узнает о том, чей он сын. Для него было в порядке вещей гулять непонятно где до утра или издеваться над кем-нибудь из школы просто потому, что ему нужно на кого-то выплеснуть свою агрессию. Но однажды он доигрался. Его поймала полиция на попытке совершения кражи из дома председателя одной из крупных строительных фирм. И этот придурок в участке ляпнул, что он сын председателя «G&W», и позвонил отцу. Деваться было некуда, папа поехал за ним. На следующий же день СМИ уже голосили об этом чуть ли не на всю Корею. Ён Ми до последнего выгораживала своего сына, но отец её не слушал. Спустя неделю цена акций компании и её репутация были критически низки.