Дорогая, я не изменю(сь)

Глава 31. Все продается и все покупается

Полина

Когда крестная с трудом уговорила дядю Ваню положить ружье, он накинул куртку и, по пути вынимая из кармана бумажник, спустился к водителю.

– Простите, я не могу остаться до приезда полиции, у меня командировка. Запишите мой номер. Я готов пойти как свидетель, – крикнул мне мужчина.

Крестная записала номер, мы вошли в дом, и там мне понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя, отогреть ноги и только тогда, задыхаясь от слез, я смогла рассказать обо всем, что произошло в рыбацком доме.

– …Потом я открыла окно и выбралась на улицу, – дрожащим голосом закончила я, сжала в руках кружку с горячим чаем и подняла мутный взгляд на крестную. – Я видела через окно, как он держал дверь в комнату, чтобы я не выбралась…

Слезы градом хлынули из распухших глаз, и я больше не смогла сказать ни слова. Закрыла ладонями лицо и разрыдалась.

– Вот мразь! – выплюнул дядя Ваня. – Ну, я его… Голову на забор повешу!

Крестная всхлипнула.

– Полечка, милая моя девочка, я бы не пережила если б с тобой что-то случилось. – И крепко обняв меня, расплакалась в плечо.

– Дядя Ваня, вы полицию вызвали? – осипшим голосом спросила я.

– Полицию, – вздохнул он и закатил глаза. – У меня в прошлом году гараж спалили. Сосед решил отомстить за то, что я ему, видите ли, мешал спать, когда утром газон косил. Прямо при мне поджог его, зараза! И что думаешь? – вскинул брови дядя Ваня. – А не доказал я его вину! Полгода выходил в полицию, все без толку. Свидетелей нет, улик нет, значит, и поджога не было. Сам сгорел мой гараж, понимаешь?

– Вы думаете я тоже не смогу доказать его вину? – испуганно округлила глаза я.

– А кто кроме тебя видел, что он подносил к накидке зажигалку? Никто! А кто видел, что он дверь комнаты держал? Что ручку с окна открутил? Гера, конечно, та еще тварь, но не дурак – наверняка все продумал. Вон, свечка ж не зря оказалась на тумбочке.

– Да и снотворное, небось, не случайно вычеркнул из списка. Понял, что в крови смогут обнаружить, – добавила крестная.

– И бензин вычеркнул… – вспомнила я. – Знал, что останутся следы.

– Вот теперь и думай, как доказать, что это он подпалил дом, – процедил сквозь зубы дядя Ваня и, дергая ногой, с задумчивым видом уставился в окно.

– Этот зараза выкрутится, как пить дать выкрутится. Останется безнаказанным, а тебе потом ходи и оглядывайся, – снова всхлипнула крестная.

– Да я его вот этими вот руками! – потряс кулаками дядя Ваня. – Удушу и в лесу закопаю. Ни одна собака не найдет!

– Тьфу на тебя, Вань! – заругалась крестная. – Не хватало мне еще на старости лет передачки в тюрьму носить.

– Да, дядь Вань, не стоит он этого, – прерывисто вздохнула я. – Но как же тогда быть?

– А поехали-ка к рыбацкому дому. Я его так ружьем припугну, что он у нас как миленький поедет в полицию и во всем сознается!

И дядя Ваня, встав со стула, схватил ружье.

– Ванька, ты со своим ружьем меня в могилу сведешь, – прикрикнула крестная. – А ну-ка налей нам еще чаю с медом, сейчас все успокоимся и вместе будем думать, как этого гаденыша заставить во всем признаться.

Дядя Ваня нехотя поставил ружье в угол, покосился на жену, и налил в наши кружки кипяток.

– Согрелась хоть немного? – заглянула в лицо крестная. – Давай-ка медку поешь, а не-то точно простуду хватишь. Это ж надо, – поцокала она языком, – бежала в одной сорочке, босая. – И сунула в мой рот ложку меда. – Вот как знала, что эта сволочь падкий на деньги. Никогда он мне не нравился. Сколько раз я тебе говорила: разводись с ним, Поля, раз-во-дись! Но ты не послушала. Любит он, заботится, – покривлялась она, – вот видишь теперь, к чему все привело?

Глаза снова зажгли слезы, в горле встал ком.

До сих пор не верилось, что он пошел на это. Надо же, еще вечером я была такая счастливая, когда ждала новость от доктора, представляла, как сообщу Гере, что беременна. А в это время в его голове зрел план, как от меня избавиться…

Перед глазами всплыла переписка с его любовницей и в тело впились тысячи иголок. По моим щекам хлынул очередной поток слез.

– Пчела ты моя медоносная, чего девку до слез довела? – осуждающе покачал головой дядя Ваня. – Не видишь, что ей и без твоих нравоучений несладко.

Крестная словно его не слышала. О чем-то задумавшись, секунд десять смотрела куда-то за мои плечи, вдруг резко оживилась.

– А давай-ка вашему Перову позвоним, а? Он мужик башковитый, Петровича из таких передряг вытаскивал. И к тебе ж всегда с душой относился. Глядишь, подскажет чего умного?

Я взглянула на часы: «00-31»

– Ночь же, – развела я руками. – Да и где я его номер сейчас возьму? Мой мобильник остался в доме.

– Так у меня есть. Он меня как-то выручал по просьбе Петровича. – Крестная взяла телефон, быстро отыскала в списке контактов номер и подала его мне.

С каждым гудком во мне угасала надежда поговорить с умным юристом, но как только я отодвинула телефон от уха, в трубке раздалось сонное ворчание.

– Алло, кто это?

– Глеб Сергеевич, это Полина Степанова. Я попала в беду.

Голос Перова с каждым моим предложением становился бодрее. Выслушав мой слезливый и одновременно ужасающий рассказ, он заключил:

– Так, Полина Евгеньевна, сейчас ничего не предпринимайте. Мне нужно время подумать. И да, – добавил он, – кто-нибудь еще знает, что вам удалось спастись?

– Только водитель… Но я не рассказывала ему откуда бежала.

– Хорошо. Тогда придержите это втайне. Скоро перезвоню.

И перезвонил он только спустя полтора часа…

– Вот что мне удалось узнать: сейчас на месте работает пожарная бригада, а Германа Андреевича, – зло проговорил он его имя, – везут в больницу. Полина Евгеньевна, у меня есть кое-какие мысли. Вы готовы довериться мне?

– Конечно! – решительно заявила я. Крестная, прижимая ухо к трубке тоже кивнула.

– Тогда давайте не по телефону. Что если я приеду завтра, то есть, уже сегодня, около восьми утра?

Предложение Глеба Сергеевича поначалу казалось полным абсурдом.

– …Как это меня якобы похоронят? – возмутилась я, с ног до головы покрываясь мурашками.

– Это какой-то бред! – прикрикнула шокированная крестная. – Разве можно шутить такими вещами? Побойтесь бога, – перекрестилась она.

– К сожалению, в нашем случае нужно бояться не бога, а одну из тварей, которую он создал. Имя его нам всем хорошо известно, – надув живот, вздохнул Глеб Сергеевич и пододвинул на нос круглые очки. – Он избежит наказания, будьте в этом уверены. Кроме показаний Полины Евгеньевны у нас больше нет ни единого доказательства его вины. Хотите, чтобы он остался на свободе? – по очереди посмотрел он нас троих.

Дядя Ваня фыркнул и тряхнул головой.

– Еще чего не хватало!

– Полина Евгеньевна, а вы что скажете? Будете тщетно пытаться доказывать его вину, или пойдем более разумным путем?

– Да чего тут думать-то?! – Дядя Ваня стукнул кулаком по столу. – Засадить этого сукиного сына в тюрьму и чтоб век воли не видал!

– Я хочу, чтобы он ответил за то, что сделал, – хриплым голосом ответила я.

– Тогда я предлагаю поступить следующим образом: через час вашему супругу сообщат трагическую новость – вы мертвы. Я предложу ему помочь с подготовкой к похоронам, так сказать, отнесусь с пониманием к его горю и постараюсь взять все заботы на себя. У меня есть выход на нужных людей, за хорошее вознаграждение они сделают фальшивое свидетельство о смерти и все прочие документы вплоть до патологоанатомического исследования, если это понадобится.

– О, боже… – Я судорожно вздохнула и приложила руку к едва трепещущемуся сердцу.

– Да, Полина Евгеньевна, в нашем мире все покупается и все продается. Вас это еще удивляет?

– Уже нет, – ошарашенно помотала головой и попыталась собрать мысли воедино: мне не верилось, что речь шла о подготовке к моим же похоронам.

– Сейчас наша задача сделать все возможное, чтобы у Германа Андреевича не было ни капли сомнения, что вы живы. Только в этом случае мы сможем вывести его на чистую воду.

– Хорошо… допустим, я умерла, – поежилась от собственных слов. – И что дальше? Как его заставить признать вину?

– У вас остался доступ к счетам фирмы, верно?

– Пока да, но… Герман может поменять пароли.

– А зачем ему это, если вы мертвы? – развел он руками. – Ну, даже если и догадается поменять, то наш программист поможет это исправить.

И, встав со стула, поправил ремень под огромным животом.

– В общем, так: сейчас я должен отлучиться, мне нужно сделать пару срочных звонков. Я буду держать вас в курсе событий. А вы, в свою очередь, не показывайтесь никому на глаза. И еще, – строго посмотрел он на меня, – не заходите в соцсети.

Вечером того же дня Перов сообщил по телефону, что Герман доверил ему заняться подготовкой к похоронам.

А еще через два дня, дядя Ваня и моя крестная вернулась с кладбища…

– Актерище! – возмущенно восклицала крестная. – Стоял убитый горем, все его жалели! А эта курва, его любовница, напялила на себя черный платок и слезки пускала. Ух, как мне хотелось толкнуть их обоих в эту яму и закопать заживо!

Крестная замолчала, поджала губы и громко всхлипнула.

– А видела бы ты лицо паренька, который тогда в твоей квартире помогал с люстрой. Ой… – помотала она головой. – Вот уж у кого горе, так горе…

Я представила, что пережил Влад, и чуть не сорвалась позвонить ему. В последний момент остановила себя:

«Нельзя. Как бы я не сочувствовала ему, все равно нельзя. Я должна думать холодной головой. А как только все это закончится, первым делом сообщу ему, что жива».

После поездки в Питер я поняла насколько сильно была важна для него все эти годы после нашего расставания. Тогда в номере он не успел признаться мне в своих чувствах, но за него все сказали глаза.

В памяти остался застывший взгляд Влада, когда я сообщила ему о возможной беременности. Помню, как его губы тронула горькая улыбка, он сжал крепче мои руки, затем медленно отпустил их, и надломленным голосом вымолвил:

– Я рад за тебя, стрекоза.

Я хорошо помнила его состояние после смерти матери, и пока находилась в доме крестной, каждый день молилась, чтобы он и сейчас не натворил глупостей.

Когда судьба хватает тебя за волосы и швыряет прямиком в преисподнюю, открываются глаза на многие вещи. В один момент понимаешь: кто друг, кто враг. Кто любил тебя искренне, всем сердцем, а кто всего лишь притворялся, чтобы расположить тебя к себе и однажды воткнуть нож в спину.

Снимаешь розовые очки и осознаешь, насколько была слепа, живя с деспотом, и в упор не видя того, кто никогда не позволил бы хоть одному волоску упасть с твоей головы.

Наверное, Влад единственный мужчина, не считая моего отца, который относился ко мне как к чему-то очень ценному, важному для него. Берег и любил всем сердцем.

Но это дошло до меня слишком поздно… * * *

Вокруг творилась какая-то вакханалия – я бы и в страшном сне не смогла представить, что однажды окунусь в такое болото.

Я для всех мертва…

Эта мысль сводила с ума и день за днем вгоняла меня в глубокую депрессию. Каждую ночь мне снились кошмары. С наступлением темноты казалось, что Герман вот-вот появится на пороге дома крестной и тогда ни дядя Ваня, ни его ружье меня уже не спасут.